Она пошла на Пятьдесят четвертую авеню, свернула направо, пересекла Шестую авеню и увидела джазовый клуб. Шум там стоял невообразимый, напитки стоили очень дорого, поговорить было не с кем. Позднее она пошла в Виллидж и еще выпила. Не зайти ли в какой-нибудь ресторанчик из тех, что любил Дэвид? Когда она села за столик, заиграли знакомый блюз, исполнявшийся каждый вечер.
* * *
В час ночи Герни позвонила Рейчел. Он счел эту тактику верной, поставил стакан с вином и пошел к телефону. Только после восьмого звонка он снял трубку.
– Привет, Саймон.
– Рейчел?
– Извини, я, наверное, тебя разбудила.
– Ничего. – Он помолчал, представив себя сидящим в постели с подоткнутыми за спиной подушками. – Который у вас час?
– Час ночи, как и у вас. Я в Лондоне.
– Да? – удивился Герни, оживившись. – А что ты здесь делаешь?
– Просто так. В результате кое-каких перемен в мире я стала важной персоной. У меня даже появился поклонник. Мы решили проводить вместе время, чтобы проверить, подходим ли мы друг другу.
Герни, как всегда, подыгрывал ей.
– Ну и как?
– Думаю, ничего не получится. У этого поклонника седина в бороду, бес в ребро. У него две фамилии и ни одного имени. Он пригласил меня на ленч в ресторан, с узорчатыми салфетками, увесистыми ножами и вилками и обоями эпохи Регентства.
– Кажется, я где-то видел такое.
– Такое можно увидеть только в Англии, – сказала она. – Послушай, Саймон, я выклянчила отпуск на несколько дней. И раздобыла пару интересующих тебя фактов. Нельзя ли к тебе приехать? Мне бы очень хотелось. Или ты сам собираешься в Лондон?
– Нет. Приезжай. Когда?
– Завтра. То есть сегодня.
– Прекрасно. Есть поезд... Но, может быть, ты на машине?
– Нет, приеду поездом.
– Хорошо. От станции Паддингтон до Тонтона. Утром или днем?
– Днем.
– Тогда садись на пять сорок пять, – сказал он, – я тебя встречу.
– Не в первый раз, – сказала Рейчел и добавила: – Хо-хо-хо.
– Хо-хо-хо, – повторил он. – До завтра.
Он подождал, пока она повесит трубку. Затем положил свою, задумчиво глядя на нее, и отпил из стакана.
– Вот тебе и хо-хо-хо, – сказал он и набрал номер в Вудстоке. На этот раз он минут пять держал трубку.
* * *
Каким-то непостижимым образом Кэролайн умудрилась забрести на Баури. Она едва держалась на ногах и брела куда глаза глядят. На нее пялились бродяги, что-то кричали, а один даже запустил в нее пустой бутылкой, которая разбилась прямо у ее ног. Кэролайн решила, что это случайность. Пять такси проехали мимо, только шестое остановилось. Водитель оказался разговорчивым итальянцем.
– Это место не для вас, мадам. Тем более в такое время.
– Извините, – сказала Кэролайн. Он засмеялся:
– Пресвятая Дева, не извиняйтесь. Не мое дело. Я просто так вам сказал.
– Спасибо.
– Так-то. Нет, здесь вам не место. Даже такси тут не останавливаются. Понимаете?
– Я об этом не подумала, – сказала она.
– Вы в отпуске? Послушайте, Нью-Йорк – опасный город. Понимаете?
– Да.
У нее закружилась голова. Неоновые огни, казалось, летали по воздуху. Такси подбрасывало на неровной дороге, Кэролайн подпрыгивала и с шумом опускалась на сиденье. Один раз чуть было не свалилась.
– Я опьянела, – сказала она таксисту.
– Неужели, мадам? Кошмар. Хотел бы я тоже быть под градусом. – Он фыркнул. – С удовольствием выпил бы пару кружечек пива. Не волнуйтесь, мадам. Я доставлю вас домой. Вам ведь уютно в машине?
– Спасибо, – сказала Кэролайн. Доброта таксиста тронула ее до слез. Она подпрыгивала на сиденье и громко плакала.
Всю остальную дорогу водитель молчал. Когда подъехали к «Плазе», она дала ему десятидолларовую бумажку и о", ни слова не сказав, взял ее.
– Спасибо, – она заплакала в голос, – спасибо.
Подошел швейцар и открыл дверцу машины.
* * *
На Рейчел была куртка на пуху, та же, что и на Лонг-Айленде.
– Холодно, – сказала она, целуя его.
Когда они ехали в «Друидс-Кум», начался снег. Хлопья пролетали мимо окна или оседали на стекле, превращаясь в капельки. В машине было тепло, и от этого духи Рейчел пахли еще сильнее. Хотелось побывать в доме Герни.
– Я часто пытаюсь представить себе твой дом по твоим довольно скупым рассказам, – говорила Рейчел.
Она интересовалась домом Герни, словно молодая жена, которой предстояло там жить. Потом принялась рассказывать о совещании в Лондоне, на которое приехала, – о назойливом коллеге из другой страны, бюрократической неразберихе, засилии замшевых ботинок и шерстяных кардиганов.
– У британских разведслужб очень странный стиль, – заключила она.
Лихо она все это состряпала, думал Герни, уловивший благодаря своей проницательности фальшивые нотки в ее рассказе. Он не мог не признать, что она здорово доработала: любой другой на его месте поверил бы ей. Желая показать, что у него нет ни малейших сомнений в правдивости ее слов, Герни обрисовал ее злополучного поклонника, столик, за которым они обедали в ресторане, и компанию старых дураков, посасывающих свои трубки. Он даже придумал повестку дня совещания, словно слышал тихое покашливание направлявшихся к трибуне.
– Было так скучно, – говорила Рейчел. – И в то же время поучительно.
– В результате новая звездочка, – сказал Герни.
– Что?
Он похлопал ее по плечу, где должны быть погоны.
– Ах да... Но главное, я могу побыть день-два с тобой. Не так уж и плохо, правда?
Он с улыбкой кивнул и спросил, когда ей надо возвращаться.
– Работа закончена. Так что я выкроила несколько дней. Сегодня среда? Думаю, что могу пробыть здесь до воскресенья. А ты никуда не уедешь? Как продвигаются твои дела?
– Неважно. – Герни помолчал и добавил: – Я потерял мальчишку.
– Как потерял? Разве они до сих пор не потребовали выкуп за его освобождение?
– Я ждал этого. Но потом они вдруг попытались заловить меня, и я ушел в подполье. Никаких контактов с ними больше не было. В общем, я потерял Дэвида из виду.
– Они пытались заловить тебя? Чтобы убить?
– Так и случилось бы, последуй я их инструкции.
– Саймон, но это бессмысленно.
– Знаю.
– Что же это значит?
– Понятия не имею.
Рейчел вынула из сумки сигареты, нажала на зажигалку в машине и стала энергично прикуривать.
– Что ты намерен делать? – спросила она, попыхивая сигаретой.
– Пока не знаю, поэтому сижу здесь. Единственное, что в моих силах, – это предать все огласке: в прессе, на телевидении, в полиции – в общем, везде, где только возможно. Хотя это создаст массу сложностей. Кроме того, мне трудно будет объяснить, почему я сразу об этом не заявил. Ведь Дэвида похитили несколько недель назад.
Рейчел выпустила струйку дыма и закашлялась.
– Раньше ты никогда этого не делал. Герни пожал плечами.
– Не были такой необходимости. Ничего подобного со мной не случалось. – Он внимательно посмотрел на нее. – Не знаю, что происходит.
Она кивнула:
– Может быть, подождешь немного? Надо думать, они опять попытаются связаться с тобой. Возможно, ты неправильно их понял?
– Сомневаюсь. Хотя нервы у меня стали ни к черту.
Она положила руку ему на колено.
– Нам еще далеко?
Снегопад усилился. Мокрые хлопья залепили переднее стекло. На полях и живой изгороди уже образовался тонкий слой снега, казавшегося ослепительно ярким на общем темном фоне, ветер наметал сугробы в лощинах.
Через двенадцать миль Герни подъехал к небольшой полукруглой стоянке у подножия крутого холма и вышел из машины. Рейчел, вопросительно глядя на него, последовала за ним. Он подошел к багажнику, вытащил фонарь и коробку с продуктами и поставил на крышу машины.
– Где мы? – спросила Рейчел.
– Дома.
Он указал на холм. На фоне серого неба темнел острый угол крыши и труба. На склоне стояли столбы, с протянутой между ними веревкой, за которую нужно было держаться, чтобы подниматься наверх. Герни поставил на плечо коробку и зажег фонарь.
Взглянув на заросли папоротника, на густые ели и крышу дома на вершине, Рейчел спросила:
– Ты шутишь?
Герни передал ей фонарь.
– Не можем мы въехать на машине наверх, – объяснил он. – Если бы даже это нам удалось, вряд ли мы смогли бы спуститься вниз. – Он усмехнулся. – Раньше ты любила рискованные ситуации.
Ступеньки, выбитые в склоне, были скользкими. Прежде чем, преодолев 150 футов, они добрались до дома, она три раза падала и четыре останавливалась, чтобы перевести дух. Когда оставалось всего двадцать футов, Рейчел снова упала. Она лежала и смеялась, покрытая толстым слоем снега.
– Ну, теперь я вижу, – говорила она сквозь смех, – до чего ты эксцентричен.
Герни заметил, как она лепит снежок, чтобы запустить в него. Она вела себя вполне естественно, как если бы приехала просто провести время в деревне, взобраться на гору, поваляться в сугробах, посмотреть дом, который так ее интересовал, и даже попросить бренди, чтобы согреться. Герни давно знал, что женщина готова на любой обман, только бы взять от жизни все, что можно, и не задумываясь продаст того, с кем наслаждалась в постели. Причем без малейших угрызений совести. Это всегда пугало Герни.
