Это было нетрудно прочесть по артикуляции губ, потому что слова произносились по-русски.
11
— Не знаю, — сказал Яак. — Ты видел ее лучше. Я вел машину.
Аркадий задернул шторы, так что кабинет освещался только светом экрана. На экране видеомагнитофона поднятый стакан, удерживаемый кнопкой «стоп».
— Женщина в машине Розена глядела на нас.
— Она глядела на тебя, — сказал Яак. — Я смотрел на дорогу. Если ты считаешь, что это та же самая женщина, с меня хватит того, что есть.
— Нужно сделать снимки. Чем ты недоволен?
— Нам нужен Ким или чеченцы: Руди убили они. Руди давал тебе ясно понять, что они до него доберутся. Если она немка и мы втянем в это дело иностранцев, то нам придется расширить круг поиска и поделиться с КГБ. Ты знаешь, что из этого выйдет: мы их накормим, а они на нас насрут. Ты им говорил?
— Еще нет. Скажу, когда будет что-нибудь еще, — Аркадий выключил магнитофон.
— Например?
— Фамилия. Может быть, адрес в Германии.
— И ты хочешь обойтись без них?
Аркадий передал пленку Яаку.
— Не нужно их беспокоить, пока не появится что-нибудь определенное. Возможно, женщина все еще здесь.
— Ну и медные же у тебя яйца, — сказал Яак. — Должно быть, звонят, когда ходишь.
— Как у кота с колокольчиком, — ответил Аркадий.
— В любом случае эти проходимцы припишут все заслуги себе, — Яак неохотно взял пленку. Потом его лицо просветлело, и он помахал парой автомобильных ключей. — Взял у Юлии. Разумеется, «Вольво». Выполню твое задание и отправлюсь в колхоз «Ленинский путь». Помнишь грузовик, с которого мне продали радио? Возможно, они что-нибудь видели, когда был убит Руди.
— Радио я принесу, — пообещал Аркадий.
— Принесешь на Казанский вокзал. В четыре я буду встречать мать Юлии в баре «Мечта».
— А Юлии там не будет?
— Ее на Казанский вокзал живьем не затащишь, а поездом приезжает ее мать. Только так я получил машину. Хочешь, подержи радио у себя.
— Нет.
Оставшись один, Аркадий открыл нишу и запер в сейф подлинник мюнхенской кассеты. Он пришел на работу пораньше, чтобы сделать копию. Интересно, кто параноик?
Он открыл окна. Дождь перестал. Но в лужи под окнами продолжало капать. На фоне неба лопатами торчали печные трубы на крышах. Идеальная погода для похорон.
Сотрудник Министерства внешней торговли сказал:
— Для создания совместного предприятия требуется участие советского юридического лица — кооператива или предприятия — и иностранной фирмы. Хорошо бы получить поддержку советской политической организации…
— Иными словами, партии?
— Откровенно говоря, да. Но необязательно.
— Так это капитализм?
— Нет, это не капитализм в чистом виде. Промежуточная стадия капитализма.
— Может ли совместное предприятие вывозить рубли?
— Нет.
— А доллары?
— Нет.
— Действительно, довольно промежуточная стадия.
— Оно может вывозить нефть. Или водку.
— Неужели у нас так много водки?
— Для продажи за границей — да.
— Должны ли совместные предприятия, — спросил Аркадий, — получать ваше одобрение?
— В принципе должны, но иногда они этого не делают. В Грузии и Армении собираются вводить свои порядки, поэтому Грузия и Армения больше ничего не поставляют в Москву, — он хмыкнул. — Ну и хрен с ними.
Кабинет находился на десятом этаже. С востока на запад неслись рваные облака. Заводские трубы, однако, не дымили — из Свердловска, Риги и Минска не подвезли комплектующих.
— Для каких сделок зарегистрирован «ТрансКом»?
— Для ввоза предметов отдыха и развлечений. Его поддерживает Ленинградский райком комсомола… Думаю, это боксерские перчатки или что-нибудь вроде того.
— Игральные автоматы?
— Возможно.
— В обмен на что?
— На персонал.
— На людей?
— Думаю, что да.
— Кто же требуется? Боксеры-олимпийцы, ядерные физики?
— Гиды.
— Для какой страны?
— Для Германии.
— Германия нуждается в советских гидах?
— Возможно.
Аркадию было интересно, чему еще мог поверить этот человек.
— У «ТрансКома» были служащие?
— Двое, — чиновник просмотрел лежавшее перед ним дело. — Должностей много, но занимали их всего два человека: Рудольф Абрамович Розен, советский гражданин, и Борис Бенц, житель Мюнхена. Адрес «ТрансКома» записан на имя Розена. Возможно любое число вкладчиков, но они не названы. Извините, — он прикрыл папку газетой «Правда».
— У министерства есть фамилии гидов?
Чиновник сложил газету пополам, потом еще раз пополам.
— Нет. Знаете, как бывает? Приходят зарегистрировать предприятие по импорту пенициллина, а потом узнаешь, что они ввозят кеды или строят гостиницы. Поскольку для свободного рынка существуют условия, все это становится похожим на увлажнение почвы.
— И что же вы будете делать, когда капитализм достигнет полного расцвета?
— Что-нибудь придумаю.
— Вы изобретательны?
— Конечно, — он вытащил из стола моток шпагата, откусил примерно с метр и положил вместе с «Правдой» в карман пиджака. — Я провожу вас. У меня обед, — чиновники обедали бутербродами с маслом и колбасой, которые они приносили из буфета. Пиджак на сотруднике Министерства внешней торговли болтался, как на вешалке, карманы пообвисли и засалились.
За Ваганьковским кладбищем ухаживали с любовью, но небрежно. Под липами, березами и дубами лежало толстое покрывало из неубранных мокрых листьев, тропинки заросли одуванчиками. Воздух был напоен запахом растительности. Многие из памятников представляли собой высеченные из гранита и черного мрамора бюсты верных последователей дела партии: композиторов, ученых, писателей — приверженцев социалистического реализма. Насупленные брови, повелительный взгляд. Души поскромнее были представлены прикрепленными к надгробным плитам фотографиями. Из-за того что могилы находились за железными оградами, казалось, что лица на памятниках глядят сквозь прутья птичьих клеток. Правда, не все. Первая от ворот могила без ограды принадлежала певцу и актеру Владимиру Высоцкому. Она была буквально завалена омытыми дождем маргаритками и розами. Вокруг раздавалось неумолчное гудение шмелей.
Аркадий догнал похоронную процессию на середине центральной аллеи. За курсантами, несущими звезду из красных роз и подушечки с орденами и медалями, следовала тележка с гробом. За ним — около десятка волочащих ноги генералов в темно-зеленой форме и белых перчатках, два музыканта с трубами и два с помятыми тубами, исполнявшие траурный марш из сонаты Шопена.
Белов шел сзади в гражданской одежде. При виде Аркадия его лицо прояснилось.
— Знал, что придешь, — он с чувством пожал Аркадию руку. — Конечно, неудобно было не прийти. Видел сегодняшнюю «Правду»?
— Видел: брали завернуть продукты.
— Я подумал, что тебе пригодится, — он передал Аркадию статью, аккуратно, видимо, с помощью линейки, вырванную из газеты.
Аркадий остановился прочесть некролог. «Генерал армии Кирилл Ильич Ренко, видный советский военачальник…» Текст был длинный, и он читал, пропуская отдельные места: «…окончил Военную академию имени М.В.Фрунзе. Блестящей страницей в биографии К.И.Ренко являются годы Великой Отечественной войны и его активное участие в ней. Ренко К.И. командовал танковой бригадой. Во время первого мощного наступления немцев был отрезан от своих частей, но, соединившись с силами партизан, продолжал бороться с врагом… мужественно сражался за Москву, принимал активное участие в Сталинградской битве, в операциях по взятию Берлина… После войны отвечал за стабилизацию обстановки на Украине, затем командовал Уральским военным округом». «Иными словами, — подумал Аркадий, — генерал, ставший к тому времени нечувствительным к крови, был послан туда, чтобы чинить массовые расправы над украинскими националистами, причем настолько жестокие, что его пришлось отправить на Урал». «Дважды Герой Советского Союза. Награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Суворова 1-й степени, двумя орденами Кутузова 1-й степени…»
Белов прикрепил к пиджаку Аркадия значок с помятыми ленточками. Жесткий ежик его волос сильно поредел, в воротник упирался плохо выбритый подбородок.
— Спасибо, — сказал Аркадий, убирая некролог в карман.
— Письмо читал? — спросил Белов.
— Нет еще.
— Отец говорил, что оно все объяснит.
— Представляю, что это за послание, — сказал Аркадий, подумав про себя, что тут нужно не письмо, а толстый том в кожаном переплете.
Генералы шли нестройным шагом. У Аркадия не было желания догонять их.
— Борис Сергеевич, помнишь такого чеченца, Махмуда Хасбулатова?
— Хасбулатова? — Белов с трудом переключился на другую тему.
— Махмуд утверждает, что служил в трех армиях: белой, красной и немецкой. По документам ему восемьдесят лет. Так что в 1920 году, во время гражданской войны, он был десятилетним мальчишкой.
