Джек ждал Анну у стойки регистрации. Анне было неловко, все-таки этот мужчина следил за ней последние девять дней. Но когда они поднимались по трапу в салон самолета, Джек уже знал, что Анна поклонница бейсбола, любит спагетти и Дастина Хоффмана, а она узнала, что он тоже болеет за «Никсов», что его любимый артист — Фернандо Ботеро и ему ничто не заменит мамино ирландское рагу.
В самолете Анне удалось заснуть. Проснулась она за час до прилета и обнаружила, что Джек спит, опустив голову ей на плечо. Сонная Анна села и взяла у стюардессы чашку чая.
Джек выпрямился.
— Так что вы намерены предпринять первым делом, после того как чудесным образом восстали из мертвых? — поинтересовался он чуть погодя.
— Выяснить, захочет ли кто-нибудь меня нанять. А вы?
— Придется доложить шефу, что мне так и не удалось подобраться к Фенстону, и он выдаст одну из двух своих любимых фразочек: «Повысьте ставки, Джек» или «Прибавьте газа».
— Вряд ли это справедливо, ведь Кранц — за решеткой.
— Но я тут ни при чем, — заметил Джек. — А потом мне придется столкнуться с гневом куда страшнее, чем гнев шефа, — когда стану объяснять матушке, почему пропустил субботний ужин с ее рагу. Единственная надежда на спасение — выяснить, что означает сокращение НРК. — Джек опустил руку в карман. — Благодаря современным технологиям Тому удалось изготовить точную копию ключа, хотя оригинал находится в Бухаресте.
Джек протянул Анне ключ. Анна повертела его в руках и предположила:
— Нью-йоркский регби-клуб, Нью-йоркский рестлинг-клуб, что еще?
— Нью-йоркский рок-клуб, и если вам что-то еще придет в голову, сообщите, потому что я намерен выяснить это до понедельника.
— Может, вы чуть сбавите темп на завтрашней утренней пробежке и скажете, удалось ли решить головоломку?
— Вообще-то я надеялся рассказать вам это за ужином сегодня вечером, — признался Джек.
— Не получится. Мне жаль, Джек, мне и самой бы очень хотелось, но я ужинаю с Тиной. Завтра в шесть утра вас устроит?
— Тогда, чтобы встретиться на середине дистанции, мне нужно завести будильник на полседьмого.
— К этому времени я уже выйду из душа.
— Жаль, что я этого не увижу, — сказал Джек.
Липман без стука ворвался в кабинет председателя.
— Вы это видели? — спросил он и положил ему на стол номер «Нью-Йорк таймс», тыча пальцем в заметку из международной рубрики.
Фенстон впился взглядом в заголовок — «РУМЫНСКАЯ ПОЛИЦИЯ АРЕСТОВАЛА УБИЙЦУ» — и прочитал заметку.
— Выясните, сколько хочет начальник полиции.
— Все может оказаться не так просто, — нахмурился Липман. — И есть еще один вопрос. После того, что случилось с Моне, этого Ван Гога надо застраховать.
— Никогда не страхую мои картины. Мне не нужно, чтобы в Налоговой службе узнали стоимость моей коллекции, да и в любом случае такое не случается дважды.
— Уже случилось, — заметил Липман.
Фенстон скривился и какое-то время молчал.
— Хорошо, но страхуйте в лондонском отделении «Ллойда» и заявите страховую стоимость ниже двадцати миллионов, — в конце концов согласился он. — Я все еще надеюсь заполучить остальную коллекцию Уэнтвортов, и чего мне точно не нужно, так чтобы Ван Гога оценили в сто миллионов.
Кранц помочилась в постель и объяснила врачу, что у нее слабый мочевой пузырь. Он разрешил частые посещения уборной, но только в сопровождении как минимум двух конвоиров.
Эти частые, но короткие прогулки позволили Кранц изучить планировку этажа, но у них была и другая цель. Когда охранники закрыли ее в кабинке, она, сев на стульчак, извлекла из прямой кишки презерватив, промыла водой из унитаза, развязала узелок на конце и вытащила плотно скрученные двадцатидолларовые купюры. Взяв две, она засунула их под бинт и повторила все действия в обратной последовательности.
Кранц спустила воду, охранник открыл дверь, и поднадзорную отвели обратно в палату. Остаток дня она проспала.
Сидя на заднем сиденье такси, Джек позвонил шефу и доложил о возвращении в Нью-Йорк.
— Отдохнули бы до понедельника, Джек, — предложил Мейси. — Вы это заслужили.
— Сегодня суббота, — напомнил Джек.
— Значит, в понедельник утром первым делом — ко мне.
Джек решил позвонить матери.
— Ты сегодня придешь поужинать? — спросила она, и Джек прямо-таки ощутил аромат тушеного мяса.
— Неужто пропущу, ма?
— А на прошлой неделе?
— Ну да. Я собирался тебе позвонить, но кое-что произошло.
— Может, приведешь это «кое-что» с собой на ужин? — Джек замешкался, что было с его стороны глупым промахом. — Она католичка?
— Нет, мама. Она разведена, была три раза замужем, двое ее бывших погибли при загадочных обстоятельствах. Да, еще у нее пятеро детей, и не все от тех трех мужей. Но тебе будет приятно узнать, что только четверо сидят на тяжелых наркотиках, ведь пятый — в тюрьме.
— У нее есть постоянная работа?
— Конечно, ма, она получает наличными. Клиентов обслуживает в основном по выходным, но заверила меня, что всегда выкроит часок ради миски ирландского рагу.
— Так чем она занимается на самом деле?
— Ворует картины. Специализируется на Ван Гоге и Пикассо.
— Все лучше, чем предыдущая, та специализировалась на разбазаривании твоих денег.
— Пока, мама, — попрощался Джек. — До вечера.
Закончив разговор, он обнаружил, что поступило сообщение от Анны, в котором она дала ему прозвище:
«Включите мозги, Слежак. „Р“ лежит на поверхности. Вам меня не догнать!»
Охранники ночной смены первые два часа вышагивали взад-вперед по коридору, каждые несколько минут открывая палату Кранц и включая свет, чтобы проверить «наличие» поднадзорной. Потом их активность ограничилась каждым получасом.
В пять минут пятого, когда двое охранников постарше ушли поесть, Кранц позвонила в звонок у кровати. Ворчун с материальными проблемами и заядлый курильщик проводили ее в уборную. Когда она вошла в туалет, второй охранник остался в коридоре, а первый стал караулить у двери. Кранц достала еще две купюры и спустила воду. Охранник открыл дверь. Улыбнувшись, она сунула деньги ему в руку. Быстро, не выходя в коридор к напарнику-курильщику, он положил их в карман. Охранники отвели Кранц в палату и закрыли.
Через двадцать минут после перерыва вернулись два других охранника. Один из них открыл палату проверить, на месте ли Кранц. Убедился, отступил назад в коридор, закрыл дверь и сел играть в нарды с напарником.
Кранц сделала вывод, что попытаться сбежать можно только между четырьмя и четырьмя двадцатью утра, когда охранники постарше отлучаются поесть. Бабник, курильщик и соня так и так будут при деле, а ее ничего не подозревающий соучастник будет только рад сопроводить ее в туалет.
В поисках НРК Джек вдоль и поперек прочесал телефонный справочник Нью-Йорка. Кроме тех трех организаций, до которых он уже додумался, он не смог найти ни одну такую, что, по словам Анны, «лежала на поверхности». Он включил ноутбук и ввел в Гугл словосочетание «Нью-йоркский рестлинг-клуб». Вылезло несколько красивых снимков здания на Парк-авеню. Не приходилось сомневаться, что проникнуть внутрь он сможет, только выдав себя за члена клуба.
Разобрав чемодан и приняв душ, Джек остановил выбор на темном костюме в неяркую полоску, синей рубашке и соответствующем цели визита галстуке, сел в такси и приехал на Парк-авеню, дом 370. Полюбовавшись четырехэтажным особняком конца XIX века в духе эпохи Возрождения, Джек поднялся по ступенькам к двери с неприметной гравировкой «НРК» на стекле и направился к стойке администратора.
— Я могу быть вам полезен? — осведомился молодой мужчина.
— Я в этом не уверен, — признался Джек. Он достал из кармана дубликат ключа. — Видели когда-нибудь похожий?
Молодой человек взял ключ:
— Нет, сэр, не видел. Похож на ключ от сейфового шкафчика, но не от нашего.
— Может, есть какие-то предположения? — спросил Джек, стараясь скрыть отчаяние в голосе.
— Нет, сэр. Разве что это было еще до меня. Я здесь одиннадцать лет, но, может, вам сумеет помочь Эйб.
Из комнаты за стойкой появился мужчина постарше.
— Чем это я, может, сумею помочь?
— Джентльмен хочет знать, не знакомо ли вам это, — объяснил молодой администратор и протянул ключ Эйбу.
— Точно не наш, — подтвердил Эйб, — но я знаю, что значит буква «Р», потому как лет двадцать назад к нам зашел молодой человек и спросил, не здесь ли Румынский клуб.
— Разумеется, — прошептал Джек, — какой же я идиот.
— Он не умел читать по-английски, — продолжал Эйб, — так что пришлось поискать для него адрес. И запомнил я его только потому, что клуб находился на Линкольн-стрит. Улице, названной в честь Линкольна, — пояснил он. — По-моему, это где-то в Куинсе.
