– Она хорошо училась?
– Иногда просто отлично. Твердо решила доказать самой себе, что сможет стать юристом. Но ей приходилось бороться с приступами депрессии. Она прошла и через алкоголь и таблетки и бросила учебу. Потом вернулась, полностью в норме. И закончила блестяще.
Как водится, Финк и Бокс с энтузиазмом записывали рассказ в блокноты, стараясь не пропустить ни единого слова, чтобы потом Фолтригг не мог к ним придраться. Орд тоже слушал, но его больше волновала кипа непросмотренных документов на столе. С каждой минутой вторжение Фолтригга и его подчиненных раздражало его все больше и больше. Он был таким же занятым человеком, как и Фолтригг, да и пост занимал не ниже.
– Что она за адвокат? – спросил Фолтригг. “Чертовски зловредная”, – подумал Мактьюн. “Дьявольски умная”, – подумал Труманн. “Отлично знакома с электроникой”, – подумали они оба.
– Она много работает, но не слишком много зарабатывает. Хотя я не думаю, что деньги играют для Реджи большую роль.
– Откуда, Господи прости, она выкопала такое имя – Реджи? – поднял брови озадаченный Фолтригг. “Возможно, это производное от Регина”, – решил про себя Орд.
Шарпински начал было говорить, но потом замолчал.
– Понадобятся часы, чтобы рассказать все, что я о ней знаю. И, честно говоря, мне бы этого не хотелось. Это так важно?
– Весьма вероятно, – огрызнулся Бокс. Шарпински посмотрел на него, потом перевел взгляд на Фолтригга.
– Начав учиться в юридическом колледже, она постаралась стереть большую часть своего прошлого, особенно наиболее тяжелые годы. Она взяла свою девичью фамилию – Лав. Полагаю, в Реджи она переделала Регину, но я никогда об этом не спрашивал. Разумеется, она сделала это законным образом, через суд, и теперь от старой Регины Кардони не осталось и следа, по крайней мере, на бумаге. Она ничего не рассказывала о себе, но все равно о ней много болтали. Правда, ей было на это наплевать.
– Она все еще не пьет?
Фолтриггу нужна была грязь, и это вывело Шарпински из себя, ведь Мактьюну и Труманну она показалась абсолютно трезвой.
– Вам придется спросить ее, мистер Фолтригг.
– Как часто вы с ней встречаетесь?
– Раз, от силы, два раза в месяц. Иногда разговариваем по телефону.
– Сколько ей лет? – с подозрением поинтересовался Фолтригг, как будто он допускал, что Шарпински и Реджи затеяли небольшую интрижку.
– И об этом лучше спросить ее. Немного за пятьдесят, так я думаю.
– Почему бы вам не позвонить ей прямо сейчас, спросить, как дела, просто по-дружески, понимаете? Интересно, упомянет ли она Марка Свея.
Шарпински одарил Фолтригга взглядом, от которого бы скисло молоко. Затем он посмотрел на своего начальника, Орда, как бы говоря: “Ну, вы видели когда-нибудь такого урода?” Орд закатил глаза кверху и принялся перебирать бумаги.
– Потому что она далеко не дура, мистер Фолтригг. Наоборот, она весьма умна, и сразу поймет, что к чему.
– Может, вы и правы.
– Вне сомнения.
– Мне бы хотелось, если возможно, чтобы вы пошли с нами к ней в контору.
Шарпински взглянул на Орда, ожидая указаний. Орд был весь в бумагах.
– Я не могу. Очень занят. Что-нибудь еще?
– Нет. Вы свободны, – неожиданно вмешался Орд. – Спасибо, Дэвид.
Шарпински вышел.
– Мне бы хотелось, чтобы он пошел с нами, – обратился Фолтригг к Орду.
– Он же сказал, что занят, Рой. Мои ребята должны работать, – ответил Орд, глядя на Бокса и Финка. Постучав, вошла секретарша. Она принесла факс на двух страницах для Фолтригга, который начал читать его вместе с Боксом.
– Из моего офиса, – пояснил он Орду, как будто он один имел возможность пользоваться такими техническими достижениями. Они продолжали читать, и наконец Фолтригг спросил:
– Что-нибудь слышали о Уиллисе Апчерче?
– Да. Крупный адвокат из Чикаго, работает в основном на мафию. Что он натворил?
– Тут сказано, что он только что провел пресс-конференцию в Новом Орлеане, где было полно представителей прессы. Заявил, что он теперь представляет Мальданно, что дело должно быть отложено, что его клиент невиновен, и так далее и тому подобное.
– Похоже на Уиллиса Апчерча. Трудно поверить, что вы о нем ничего не знаете.
– Он никогда не бывал в Новом Орлеане, – важно заметил Фолтригг, как будто помнил каждого юриста, рискнувшего вступить на его территорию.
– Теперь ваше дело превратится в кошмар.
– Вот и чудесно. Просто чудесно.
В комнате было темно из-за задернутых штор. Дайанна свернулась калачиком в ногах Рикки и дремала. Все утро он что-то бормотал, метался, и была надежда, что малыш очнется, но потом он снова свернулся в своей уже привычной позе, поджав колени к груди и засунув большой палец в рот. К руке вновь была прикреплена капельница. Гринуэй неоднократно уверял Дайанну, что боль Рикки не испытывает. Но, пролежав с ним в обнимку четыре часа, она была убеждена, что ему больно. Силы ее были на исходе.
Марк сидел на раскладушке под окном, прислонившись спиной к стене, не сводя глаз с матери и брата. Он тоже устал, но заснуть не мог. Мысли вертелись в его перегруженном мозгу, и он пытался заставить себя думать. Что делать завтра? Можно ли доверять Реджи? Он видел много телепередач про всех этих законников, и получалось, что половине из них можно доверять, а остальные – просто змеи ползучие. Когда он должен рассказать все Дайанне и доктору Гринуэю? Если он расскажет им все, поможет ли это Рикки? Так он долго размышлял, прислушиваясь к голосам медсестер в коридоре, и решал, что сказать, а что нет.
Часы около кровати показывали два тридцать две. Просто невозможно было поверить, что вся эта ерунда произошла меньше суток назад. Он дочесал коленки и решил рассказать доктору обо всем, что Рикки мог видеть и слышать. Марк взглянул на светлые волосы, видневшиеся из-под простыни, и почувствовал себя лучше. Он все расскажет, кончит врать, и они сделают все возможное, чтобы помочь Рикки. То, что Роми выложил ему в машине, не слышал никто, и какое-то время, по совету своего адвоката, он будет об этом молчать.
Но не слишком долго. Груз становился чрезмерно тяжелым. Тут тебе не игра в прятки, затеянная детьми на трейлерной стоянке и в окружающем ее лесу. И это серьезнее, чем вылезти тайком в окно и побродить по округе ночью. Роми сунул себе дуло пистолета в рот. И здесь были самые настоящие агенты ФБР с настоящими бляхами, совсем как в историях про преступления по телеку. Марк нанял настоящего адвоката, которая приклеила к его животу магнитофон, чтобы обдурить агентов ФБР. Сенатора прикончил профессиональный убийца, который еще много кого ухлопал. Роми сказал, он мафиозо, а эти люди запросто могут разделаться с одиннадцатилетним мальчишкой.
Одному ему со всем этим не справиться. Он должен был бы сейчас быть в школе, в пятом классе, решать задачки. И, хотя ненавидел математику, сейчас с удовольствием бы занялся ею. Надо как следует поговорить с Реджи. Она устроит ему встречу с агентами ФБР, и он выложит им все-все, что Роми ему рассказал. Тогда они будут его защищать. Может, приставят охранников, пока убийцу не посадят в тюрьму. Или арестуют для его же собственной безопасности. Все может быть.
Потом он припомнил фильм про парня, который донес на мафию и надеялся на защиту ФБР. Но затем ему пришлось прятаться, и кругом свистели пули и взрывались бомбы. ФБР не отвечало на его звонки, потому что он что-то не так сказал в зале суда. По крайней мере двадцать раз в течение фильма кто-то говорил: “Мафия все помнит”. В финальной сцене машина этого парня разлетается на части, как только он поворачивает ключ в зажигании, а сам он отлетает на полмили<Миля – 1,9 километра.> без обеих ног. Темная фигура, стоящая над ним, сопровождает его последний вздох словами: “Мафия все помнит”. Картина была дрянная, но ее идея неожиданно дошла до Марка.
Захотелось пить. Сумка матери лежала под кроватью, и он тихонько расстегнул молнию. Там лежали три пузырька с таблетками. Были там и две пачки сигарет, и на мгновение он почувствовал искушение. Взяв четвертаки, вышел в коридор.
Медсестра шепталась со стариком в гостиной. Марк открыл банку “Спрайта” и двинулся в сторону лифта, он нажал кнопку подвала. Сходит в кафетерий, посмотрит, что там делают адвокаты.
Дверь не успела закрыться, как в лифт вошел мужчина, который слишком долго не сводил с Марка взгляда.
– Ты – Марк Свей? – спросил он.
Это уже было чересчур. Начиная с Роми, за последние сутки он повстречал столько незнакомых людей, что хватило бы на несколько месяцев. К тому же он был уверен, что этого мужчину никогда раньше не видел.
– А вы кто? – спросил он осторожно.
– Слик Мюллер из “Мемфис пресс”, это такая газета. А ты – Марк Свей, верно?
– Откуда вы знаете?
– Я же репортер. Должен все знать. Как твой братишка?
– Все так же. А чего вы спрашиваете?
