– Так, – сказал Гиммлер. – У вас была полная возможность обдумать предстоящее дело. Вы понимаете, что от вас требуется?
Престон осторожно спросил:
– Я правильно понял, что полковник Радл ищет добровольцев?
Немецкий его был хороший, хотя и слышался небольшой акцент.
Гиммлер снял пенсне, слегка потер указательным пальцем переносицу и снова тщательно надел его. Это был невероятно зловещий жест. Голос Гиммлера, когда он заговорил, напоминал шуршание сухих листьев на ветру:
– Что именно хотите вы сказать, унтерштурмфюрер?
– Просто я в затруднении. Как известно рейхсфюреру, членам Британского свободного корпуса было гарантировано, что они никогда не будут использованы в военных действиях против Англии и короны и не будут поддерживать какие-либо действия, причиняющие ущерб интересам английского народа.
Радл сказал:
– Господин рейхсфюрер, может, этот джентльмен с большим удовольствием послужит на Восточном фронте? В южной группе под командованием фельдмаршала фон Манштейна. Масса возможностей отличиться для тех, кто жаждет настоящих боев.
Престон понял, что совершил грубейшую ошибку, и попытался объясниться:
– Уверяю вас, господин рейхсфюрер, что...
Гиммлер перебил его:
– Вы говорите о добровольности там, где я вижу только акт священного долга. Возможность послужить фюреру и рейху.
Престон щелкнул каблуками и вытянулся по стойке «смирно». Это было отличное представление, и Девлину оно доставило большое удовольствие.
– Конечно, господин рейхсфюрер. Это моя единственная цель.
– Я ведь прав, вы принесли соответствующую присягу? Священную присягу?
– Да, господин рейхсфюрер.
– Тогда говорить больше не о чем. С этого момента считайте себя под командованием полковника Радла.
– Как прикажете, господин рейхсфюрер.
– Полковник Радл, мне хотелось бы поговорить с вами наедине. – Гиммлер посмотрел на Девлина: – Господин Девлин, не будете ли вы так добры подождать в приемной с унтерштурмфюрером Престоном?
Престон четко салютовал:
– Хайль Гитлер! – повернулся на каблуках с таким искусством, что не посрамил бы и гренадера и вышел. За ним вышел Девлин, закрыв за собой дверь.
Россмана нигде не было видно. Престон яростно пнул кресло и бросил фуражку на стол. Он побледнел от гнева, и когда доставал серебряный портсигар и сигарету, руки его слегка дрожали.
Девлин подошел, взял сигарету, прежде чем Престон захлопнул портсигар, и ухмыльнулся:
– Ей-богу, старый педераст взял тебя за яйца.
Он говорил по-английски, и Престон, свирепо уставившись на него, ответил на том же языке:
– Что вы хотите сказать, черт побери?
– Послушай, сынок, – сказал Девлин. – Я слышал о таких, как ты, – легион Святого Георга, Британский свободный корпус. Как они тебя купили? Неограниченная выпивка и столько женщин, на сколько тебя хватит, если, конечно, будешь не слишком разборчив? Теперь за все надо платить.
Со своих шести футов одного дюйма роста Престон с некоторым презрением смотрел на ирландца. Левая ноздря его раздулась:
– О боже, с какими людьми приходится иметь дело, да еще, судя по запаху, прямо с болота. А теперь, будь умником, уходи и постарайся где-нибудь в другом месте разыгрывать противного ирландишку, а то мне придется тебя выпороть.
Девлин, не прекращая курить, поддал ему точно под коленную чашечку.
* * *
В кабинете Радл только что кончил докладывать о ходе дела.
– Отлично, – сказал Гиммлер, – ирландец едет в воскресенье?
– Самолетом «дорнье» с базы люфтваффе Лавилл около Бреста. Курс на северо-запад приведет его в Ирландию, минуя Англию. На высоте в основном двадцати пяти тысяч футов, я думаю, неприятностей не будет.
– А ирландские ВВС?
– Какие ВВС?
– Ясно, – Гиммлер закрыл папку. – Кажется, дело наконец сдвинулось. Я вами очень доволен, Радл. Держите меня в курсе.
Он взял ручку, дав понять, что разговор закончен, но Радл сказал:
– Есть еще одно дело.
Гиммлер поднял голову:
– Что?
– Генерал-майор Штайнер.
Гиммлер положил перо:
– А что с ним?
Радл не знал, как сказать, но ему необходимо было упомянуть об этом деле, выполнить свой долг перед Штайнером. На самом деле, если вдуматься, его самого удивляло, насколько сильно он хотел выполнить свое обещание.
– Рейхсфюрер сам предложил мне объяснить полковнику Штайнеру, что его поведение во время этого задания может сильно повлиять на дело его отца.
– Так, – сказал Гиммлер спокойно. – В чем же проблема?
– Я обещал полковнику Штайнеру, господин рейхсфюрер, – запинаясь, сказал Радл. – Уверил его, что... что...
– Никто вам этого не поручал, – сказал Гиммлер. – Тем не менее, при нынешних обстоятельствах вы можете уверить Штайнера от моего имени. – Он снова взялся за перо. – Можете идти и велите Престону остаться. Я хочу с ним поговорить. Он явится к вам завтра.
Когда Радл вышел в приемную, Девлин стоял у окна, вглядываясь в щелочку между шторами. Престон сидел в кресле.
– Льет как из ведра, – весело сказал Девлин. – Может, это помешает английским самолетам для разнообразия. Идем?
Радл кивнул и сказал Престону:
– Вы останьтесь, вы ему нужны. И не приходите завтра в штаб абвера. Я с вами свяжусь.
Престон вскочил на ноги, весь – выправка, рука вскинута:
– Очень хорошо, господин полковник. Хайль Гитлер!
Радл и Девлин направились к двери, и когда они выходили, ирландец, подняв большой палец, приветливо улыбнулся:
– За республику, сынок!
Престон опустил руку и грязно выругался.
Девлин прикрыл дверь и пошел за Радлом вниз по лестнице.
– У какого дьявола они его откопали? Гиммлер, должно быть, совсем спятил.
– Бог их знает, – сказал Радл, когда они остановились около эсэсовца в дверях, чтобы поднять воротники: дождь лил вовсю. – Что-то есть в том, чтобы был еще один офицер-англичанин, но этот Престон... – Он покачал головой. – Такой испорченный... Второсортный актер, мелкий жулик. Человек, большую часть жизни проживший в мире фантазии.
– И нам его навязали, – сказал Девлин. – Интересно, как поступит Штайнер?
Они пробежали под дождем к подъехавшей штабной машине Радла и уселись на заднем сиденье.
– Штайнер справится, – сказал Радл. – Такие люди, как Штайнер, всегда справляются. Теперь к делу. Завтра днем летим в Париж.
– Зачем?
– У меня важное дело в Голландии. Как я уже говорил вам, вся операция будет базироваться в Ландсвоорте, самом настоящем краю света. Во время операции я буду там, поэтому, мой друг, передавая сообщение, вы будете знать, кто на другом конце. Как я говорил, вас я оставлю в Париже, когда полечу в Амстердам. Вас, в свою очередь, переправят на аэродром Лавилл около Бреста. Вы снимаетесь в десять вечера в воскресенье.
– Вы будете там? – спросил Девлин.
– Постараюсь, но, может, и не смогу.
Через минуту они прибыли на Тирпиц-Уфер и бросились под дождем ко входу, как раз в тот момент, когда Хофер, в кепи и теплом пальто, выходил из здания. Он отдал честь, и Радл спросил:
– Сменяетесь, Карл? Мне что-нибудь есть?
– Да, господин полковник. Сообщение миссис Грей.
Радл почувствовал волнение:
– Что? Что она сообщает?
– Ваше сообщение принято и понято, господин полковник, место работы для господина Девлина обеспечено.
Радл радостно повернулся к Девлину:
– Ну, что скажете на это, мой друг?
– Да здравствует республика, – угрюмо ответил Девлин. – Виват! Это для вас достаточно патриотично? Если да, можно мне войти и выпить?
* * *
Когда раздался стук открываемой двери кабинета, Престон сидел в углу и читал «Сигнал» на английском языке. Он поднял голову и, увидев наблюдавшего за ним Гиммлера, вскочил:
– Прошу прощения, господин рейхсфюрер.
– За что? – спросил Гиммлер. – Идемте со мной. Я хочу вам кое-что показать.
Удивленный и слегка встревоженный, Престон пошел за ним вниз, затем по коридору первого этажа до железной двери, охраняемой двумя гестаповцами. Один из них отрыл дверь, оба вытянулись по стойке «смирно». Гиммлер кивнул и начал спускаться по лестнице.
В окрашенном белой краской коридоре было тихо, но вскоре Престон услышал глухие ритмичные удары, странно приглушенные, как будто шли они откуда-то издалека. Гиммлер остановился перед дверью камеры и открыл металлический щиток. За ним было небольшое окошко из пуленепробиваемого стекла.
Седой человек лет шестидесяти в разодранной рубахе и форменных брюках лежал на скамье. Двое мускулистых эсэсовцев методично били его резиновыми дубинками по спине и ягодицам. Рядом стоял Россман с засученными рукавами рубашки и сигаретой во рту.
– Ненавижу такое бессмысленное насилие, – сказал Гиммлер. – А вы, господин унтерштурмфюрер?
Во рту у Престона пересохло, он еле сдержал рвоту:
– Да, господин рейхсфюрер. Ужасно.
