Вадим хладнокровно просчитал варианты.
Последние остатки страха он растерял ночью в своей гостиной. Да и то, тот страх был обычный, человеческий. А страху на каждодневной работе вообще и давно места не осталось.
Нет, решил Немченко. Беседу мы продолжим здесь и сейчас. Не рискнет Шептун на более близкое знакомство.
Он оказался прав.
Как обычно, победила привычка Шептуна не пороть горячку.
— Ах, Семка Борзов! — после длительной паузы вспомнил он. — Давно с ним не виделся, с сорванцом, давно. Как говоришь, звать интерес твой?
Что ж, почти философски подумал Вадим. И опытные старики иногда ошибаются.
— Максим Дронов его зовут. Он у них ведущий химик. Уволился из конторы пару дней назад и пропал.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Шептун. — Плохо дело. Люди просто среди бела дня стали пропадать. Да что пропадать — гореть заживо принялись, — воистину история с бомжом стала сегодня хитом мультимедиа. — А с Семкой чего сам не связался?
— Он же твой человек, Шептун.
Тот помолчал.
— Уважаешь, — протянул он, наконец, — Не то, что нынешние молодые, да ранние. Никакого уважения к старости. Я узнаю все, Вадим, обещаю. И, если что, позвоню. А не вытерпишь, так сам Семке звякни, я не против.
— Ага, — кивнул Немченко. Собственно, последняя фраза и была главным результатом разговора. — Спасибо.
Они пожали друг другу руки, прощаясь.
— Э… Ты вот что, Вадя, — вдруг произнес Шептун. — Дело-то молодое, сам знаешь. Горячие все вокруг. А если с Семкой они не поделили чего? Ну, там девку, какую или деньги на мороженное? Ты-то обидишься? Сильно обидишься?
Слили, понял Немченко. Вот, черт!
— А что и такое может быть?
— Я, ты знаешь, всегда был против этих железок-пистолетов. А их сейчас на каждом углу, как говна весной на поле. Всяко случиться может.
Немченко помолчал.
Накрылась дружба с Голосом, грустно подумал он. Как же не вовремя! А у меня уже были на нее планы.
— На то жизнь и дана. Неизвестно, где потеряешь, где найдешь, — философски сказал Вадим, отчасти отвечая вслух на свои мысли. — Но я все-таки очень надеюсь.
Шептун покивал, повернулся и пошел к машине.
Что же, интересно, скажет Голос, подумал Немченко, глядя ему вслед. Ну, то, что рад не будет — это точно. А вот, что он скажет конкретно?
Впрочем, через несколько минут Вадим знал уже всю конкретику.
В машине он первым делом поднял мобильник и набрал номер, зарегистрированный на Брежнева. Голос ответил со второго гудка.
— Это Немченко, — представился Вадим.
— Я знаю.
— У нас проблемы с Дроновым, — не стал тянуть Вадим. — Судя по всему, его попросту убили.
Голос немедленно канул в небытие, исчез с линии.
Несколько мгновений Вадим слушал абсолютную тишину, потом несколько раз подул в трубку для верности.
— Алло? — озадаченно спросил он.
Голос появился через мгновение.
— Нет, Вадим, — сказал он. — Максим Дронов жив. Однозначно.
— Но как же так, — растерялся Вадим. — У меня очень достоверная информация…
— Сюда, к нам, он не поступал, — просто сказал Голос. — А значит, он все еще жив.
Немченко едва успел прикусить себе язык, чтобы не спросить куда это, собственно, сюда, к нам. Может быть, подумал он, имелся в виду один из кругов многоэтажного Дантова ада?
Голос тоже не стал уточнять.
— Так что ищи, Вадим, — произнес он. — Может, наш друг где-нибудь еще и объявится.
1
Казалось, словно отражение из зеркала в ванной обрело собственную жизнь. Оно засело где-то в глубине Максима и втягивало его в постоянные споры. Скорее даже не споры, а в дискуссии, где одна из сторон находилась в явном подчинении.
За ужином это случилось несколько раз.
— Они ищут тебя, — напомнило о себе отражение, когда Максим занес вилку над хорошо прожаренным бифштексом. — Ты ведь не поверил сказке про ФСБ.
— Конечно, нет, — мысленно отозвался Дронов. — Я даже знаю, кто меня ищет.
— Петровский и компания, — сказало отражение.
— Верно, — согласился его оппонент.
— Мясо не вкусное? — всполошилась Алена, глядя на его рывки вилкой.
— Мясо отличное, — улыбнулся Максим. — Просто не могу решить, с какого края зайти.
— А ты давай с любого, — облегченно порекомендовала она.
Проклятое отражение снова вылезло на салате.
— Они ищут тебя не просто так, — сообщило оно.
Максим от неожиданности дрогнул полной ложкой и едва не вывалил ее содержимое на стол.
— Отвали! — мысленно приказал он.
— Запомни, не просто так, — оскорбилось отражение и исчезло.
— Да, что с тобой, Макс? — удивилась Алена. — Не выспался?
— Наверное.
— Какой-то ты стал неловкий.
— Старею, — отшутился Максим.
Когда они уже принялись за чай, отражение сделало новую попытку.
— Созрел? — осведомилось оно.
— Для чего созрел? — спросил Дронов. Они с Аленой смотрели телевизор с последними новостями, и метания Максима были не сильно заметны в полумраке. — Если ты о Петровском, то, конечно, ищут они меня не просто так. Они хотят меня спасти, только и всего.
— Спасти? — хихикнуло отражение. — Ты, что до сих пор ничего до конца не вспомнил?
— Наверное, нет, — растерялся Максим.
— Ладно, — сжалилось отражение. — Потерпи до ночи. Ляжешь, расслабишься, и тогда я тебе помогу вспомнить все. До последней мелочи.
— А что есть нюансы?
— Поверь мне, есть, — заявило отражение. — И тебе они совсем не понравятся. Так что до встречи в ванной, Макс.
— Ложимся? — посмотрела на него Алена через журнальный столик.
— Да, — кивнул Максим с затаенным страхом.
Пока Алена принимала душ, он лежал, закрыв глаза, и повторял, словно молитву:
— Петровский — друг, Петровский — друг…
Алена выключила воду, и через несколько минут прошла мимо. Максим остался один на один с темнотой. Отражение пришло к нему почти сразу.
— Готов? — спросило оно.
— К чему?
— Вспомни!
— Что вспомнить? Я не могу!
— Вспомни! — крикнуло оно на него. — Вспоминай, слабак! Тот день, ту ночь, когда тебя убивали…
Забытые воспоминания взорвались в его голове.
2
Косой дождь барабанил по лобовому стеклу, оставляя разводы, сбиваемые дергающимся дворником. Казалось, небеса сегодня просто разверзлись или это природа заранее оплакивала приговоренного к смерти. Приговоренного… меня, подумал Максим. Его бил нервный озноб.
Тарас покосился на него через плечо, вздохнул и вытащил что-то из плаща.
— На, — сказал он, протягивая ему тонкую стальную фляжку, — расслабься.
Максим принял ее с благодарностью.
Тополев, сидевший на пассажирском сидении, несколько секунд с сочувствием понаблюдал, как он трясущимися руками пытается отвинтить колпачок, потом без объяснений отобрал флягу, отвинтил сам и вернул обратно.
Все были в курсе того, что ему предстоит.
Максим сделал глоток, коньяк ожег ему небо, он закашлялся. На глазах навернулись слезы.
— Ты не спеши, — сказал заботливо Тополев. — Успеешь.
Максим сделал еще пару глотков и ощутил, как замечательное тепло ухнуло в глубины организма.
— Соберись, — произнес Тарас, не оборачиваясь. — Помни, ты сильнее их. Во много, много раз сильнее. Я знаю, ты сумеешь.
Максим посмотрел в окно.
По ком же ты, мать — природа, нынче слезы льешь?
Не по мне, вдруг подумал он зло. Я выживу. Я обязательно выживу и вернусь. Плачь, мать природа…. По этим… ловкачам.
Он отхлебнул из фляжки еще раз, решительно завинтил крышку и отдал ее Антону.
— Я справлюсь, — кивнул Максим. — Но если что…
— Никаких «если», — жестко перебил его Тарас и повернулся, — Нас ждет очень много интересной работы, — глаза его засветились в темноте. — У тебя еще много любви, открытий и радости впереди. Это просто этап. Очень плохой, страшный этап твоей жизни. И последнее. Тебе сейчас будет очень больно. Так больно тебе не было никогда в жизни. И страшно. Тебе так страшно тоже никогда еще не было. У тебя будет только одиночество, боль и страх. Разбуди в себе ненависть. Помни о нас. Помни о своей справедливости. Помни о своей матери, Максим. Тебя сейчас будут убивать. Хладнокровно и безжалостно. Ты многое поймешь и узнаешь за эту ночь. И о себе, и о людях…. Но, помни. Ты — прав! Ты — силен! И ты с нами….
Максим поиграл желваками.
— Вы словно это уже проходили, — произнес он.
Петровский помолчал.
— В жизни много этапов, — ответил он. — Разных…, — он повернулся к Максиму. — Но ты уже все знаешь…. Все произойдет, как у меня дома, помнишь? Ты потеряешь сознание и через пару часов придешь в себя. Все предусмотрено, Максим, ни о чем не беспокойся. Утром тебя найдут наши люди. В офисе за кружкой кофе ты выберешь себе фамилию. Потом сменим квартиру, заберешь маму, женишься, наконец…. Максим Дронов умрет сегодня ночью и возродится через несколько часов новым, чистым, чистым, как младенец, человеком. С огромными планами на будущее…, — Тарас смолк, всматриваясь в темноту за стеклом.
