Дополнительные факты
Марина вплыла на кухню, улыбаясь.
— Надеюсь, вы меня не потеряли?
— Кто был? — поинтересовался Русаков.
— Ещё одна соседка.
— Врёшь же!
— Ну две соседки! — Марина взъерошила ему волосы и уселась на свою табуретку. — Три соседки! Четыре! Пять!
Русаков подозрительно осмотрел её с головы до ног и хмыкнул. У Юрия возникло сразу несколько вопросительных и повествовательных мыслей:
1) Почему это Марина такая довольная?
2) Русаков был прав, говоря, что они с Мариной ругались лишь в шутку. Сейчас они оба ведут себя так, как будто ничего не произошло.
3) Кто приходил?
4) Не врёт ли Русаков насчёт рубашки?
5) Меня начинает тошнить.
— Меня, кажется, сейчас вы–ырвет! — сдавленно выкрикнул он и, вскочив, заметался по кухне.
— В раковину! В раковину! — закричала Марина. — Только не на пол, блин!
Юрий закивал и поспешно склонился над раковиной. Его тут же начало рвать. Снова вернулись фрагменты сна, где он тоже блевал, но только, вроде бы, в унитаз…
Но кто же всё–таки убил Сашу Лаховского?
Закончив блевать, Юрий прополоскал рот и лишь потом повернулся к Марине с Русаковым. Те молча пялились на него: санитар — с нездоровым интересом, девушка — с брезгливостью. Вытерев губы, Юрий прокашлялся и сказал:
— Я не виноват, честное слово! Просто у меня сотрясение, кажется…
— Да не кажется, — произнёс Русаков, — а точно. Я в больнице работаю, симптомы знаю. Тем более у тебя, вдобавок, и осложнения, если у тебя слуховые глюки были.
О том, что у него были не только слуховые, но и зрительные галлюцинации, Юрий благоразумно умолчал. Ему было крайне неудобно: пришёл, понимаете, следователь, всадил пулю в потолок, получил два сотрясения, набил шишку невинному человеку, заблевал всю раковину… А ведь за пулю ещё и отвечать придётся. Ну и денёк…
— Шесть часов уже, оказывается! — сказал Русаков, посмотрев на часы. — Скоро у меня смена заканчивается.
— А мне, наоборот, на работу через полтора часа, — вздохнула Марина. — И знаете, ребята, я ещё и поесть хочу. Меня Терехин этот разбудил, я даже пожрать не успела.
— Терехин? — удивился Юрий, чувствуя удивительную ясность мысли. — Он что, был здесь?
— Да я же вроде тебе об этом говорила уже.
— А чего ему было нужно? — хоть убей, но следователь никак не мог вспомнить, чтобы Марина говорила ему о визите к ней Терехина. Русаков прокашлялся, затем потёр свою шишку.
— То же, что и мне, — произнёс он наконец. — Я посылал его, чтобы он разыскал одну вещь.
— Что за вещь?
Вытянув ноги, санитар прошипел:
— Вот не хотел я всего этого говорить, но, видно, придётся. Но только учти… как там тебя… хм, Юра, к убийству я не имею никакого отношения. И если бы я знал, кто это сделал, я бы тебе сказал.
— А он не мог забрать книжку? — вдруг спросила Марина.
— Тот, кто убил? — нахмурился Русаков. — Ну мог, наверное. Если у твоего братца хватило ума потащиться с ней на кладбище.
Юрий начал кое–что понимать.
— Пропала какая–то книжка?
— Ну д-да! — нехотя произнёс Русаков и, сняв очки, принялся протирать их подолом рубашки. Без них он выглядел каким–то беззащитным. — Записная, толстая, красного цвета. Ничего существенного, как бы, но… Слушай, а она не у вас случайно?!
Юрий помотал головой. В карманах трупа не было найдено ничего, иначе он бы знал об этом. Ничего, кроме ключа от квартиры.
— А что в этой книжке?
— Ну… скажем, я не хотел бы, чтобы это попало в руки милиции. В ваши руки. Там, конечно, ничего такого не было, но всё равно…
— Это касалось больницы?
Русаков кивнул.
— Угу, — задумчиво пробормотал Юрий, прислоняясь к плите. — А что он делал в тот день… вечер… на кладбище, ты не знаешь?
— Понятия не имею. Абсолютно. Для самого загадка.
— А я, кажется, знаю! — сказала Марина тихо. — Кажется, я только сейчас поняла.
— Ты о чём? — удивился Русаков.
— Это я убила Сашу. Я, ты — мы оба убили его.
— Можешь не спешить нас арестовывать! — обратился санитар к Юрию. — Она бредит. Эй, Мариша, ты чего?
Марина вдруг заплакала, а в дверь опять кто–то позвонил. Застонав, девушка заматерилась и пошла открывать, громко топая.
Когда она вышла, Юрия осенило, что он забыл выяснить у Русакова самое главное — насчёт той педерастии в больнице, о которой говорила его супруга. Может, он, конечно, ей и врал, но проверить всё же не мешало.
— И вот ещё что, — сказал он. — Не знаю, как ты к этому отнесёшься, но мне известно, чем вы занимались в больнице.
Русаков неожиданно весь как–то обмяк, попытался что–то сказать, затем махнул рукой.
— Ты принуждал Лаховского к гомосексуальным связям! — прошептал Юрий, чувствуя, что находится на верном пути. — И не только его.
— Да никого я не принуждал! — закричал вдруг санитар, стукнув кулаком по столу. — Они… они сами этого хотели! Никто никого не принуждал!
— Так–так…
— Вот тебе и «так–так», — уткнув голову в ладони, Русаков тихо застонал. — М–м–м… А я‑то думал, ты не знаешь… Почему ты сразу–то не сказал? Или это у вас, ментов, тактика такая?
— Терехин, — сказал Юрий. — Ты и его тоже? Ну ты понял…
— Чего ж ты спрашиваешь, если знаешь? Это он тебе сам сказал, да? Вы всё–таки на него вышли? Или… Боже ты мой, так сценарии всё–таки у вас?!
— Нет у нас никаких сценариев. Так вот, теперь подумай хорошо, прежде чем ответить. Мог ли… мог ли Лаховского убить и изнасиловать Терехин?
— Что?! Терехин? Да ты чё… Фу-у! — вздохнул он облегчённо. — Значит, сценариев у вас всё–таки нет… Слава те господи… Нет! Терехин не мог изнасиловать Фантазёра, да и тем более убить.
— Ты уверен?
— Да. И… по двум причинам, если на то пошло. И ещё. Я вот чё не пойму — вы что, уверены, что … хм… насильник и убийца — одно и то же лицо?
— А разве нет? — удивился Юрий.
Русаков только хотел ему ответить, но не успел. На кухню вошли Марина и блондинка лет двадцати в коротенькой юбке. Где–то Юрий её уже раньше видел.
— Ль…! — начал Русаков удивлённо и тут же замолк, как будто его выдернули из розетки.
Промокнув слезы халатом и надеясь, что тушь не размажется («Блин, тут же вспомнила девушка, я ведь сегодня и не красилась даже»), Марина, тихо ругаясь, принялась открывать замок. Один оборот, второй. Кого это ещё принесло–то?! Когда они все от меня отстанут?
Она открыла дверь. Перед ней стояла высокая блондиночка. Явно крашеная. Марина вдруг почувствовала себя старой и некрасивой по сравнению с нею. Да, так и есть. Старая, некрасивая, затасканная шлюха — вот кто она!
— Здравствуйте! — торжественно произнесла незнакомка. Глаза у неё были ослепительно синими. Любой мужчина помчался бы за ней хоть на край света, сделал бы для неё что угодно — хоть суицид, хоть куннилингус. — Я из милиции. Вы Марина Лаховская, ведь так?
— Да-а, — удивлённо оглядывая её, ответила Марина. — А что вам нужно?
— По нашим оперативным данным, у вас сейчас может находиться особо опасный преступник. Его имя Юрий Русаков.
Марина ахнула и кивнула.
— Да, он здесь, но…
Правая рука блондинки скрылась в сумочке и извлекла оттуда… пистолет! У Марины перехватило дыхание. Такая молоденькая, подумала она, а уже следователь. Это что, получается, что она расследует убийство вместе с Юрой? И… неужели это всё–таки Русаков убил Сашу?!
Блондинка грозно поинтересовалась:
— Вы разрешите мне пройти?
— Да–да, — пробормотала Марина ошарашено. — Проходите, конечно!
— Родина вас не забудет! — с этими странными словами на прекрасных устах, девушка вошла в квартиру. Марина быстро закрыла дверь и сказала шёпотом:
— Они на кухне.
— Они?
— Русаков и тв… ваш коллега.
— А-ах, коллега! — кивнула блондинка, словно что–то вспомнив. — Да–да. Так преступник уже задержан и арестован? Наручники–то хоть одели, а то он мужик–то здоровый? Медведь, а не мужик!
— Да нет, без наручников он…
— Ну, — сказала блондинка, — тогда пошли!
Пистолет она спрятала за спину.
Возникнув из ниоткуда, облезлая утка с цепочкой на шее влетела в голову Терехина. От неожиданности тот даже закачался, но на ногах устоял.
— Дима! — строго сказала Катерина. — Кто это была такая?
«Ударь её! — быстро телепатировал Мумурон. — Двинь ей в морду, пни её в брюхо и беги за Люси. Назревает весьма неординарная ситуация, и история нуждается в глазах очевидца. Ну же!»
Размахнувшись, Терехин что есть силы врезал супруге в нос. Не ожидая такого от мужа, который обычно находился у неё под каблуком, женщина ахнула и отлетела к противоположной стене.
