Тот приближался. Щелки его глаз полыхали неистовым огнем, а губы протяжно шептали:
— Клюююч. Дай мне клюююч.
Марчук онемела от ужаса. Когда японец наклонился к ней, а змеи оказались в пределах вытянутой руки, в глазах женщины помутнело. Ключ выпал из ее руки, она потеряла сознание.
Пройдясь по верхним этажам клиники с разнузданной наглостью вооруженного блюстителя закона, майор Матвеев дернул напарника Семенова за рукав и остановился.
— Тихо!
Снизу доносились невнятные ругательства. Они совсем не походили на визгливые крики интеллигентных врачей. Хорошо знакомые по службе голоса поминали на все лады чью-то маму и нехороших женщин, но делали это без присущего куража, а уныло и обреченно.
Спустившись на второй этаж, Матвеев застал удивительную картину. Два его лучших опера с кислыми физиономиями сидели на полу спина к спине. Их руки были скручены ремнем, вынутым из брюк Карпухина. Из карманов курток торчали пистолеты, словно их вложила туда заботливая рука. Над ними, загородив дверь с красным огоньком «Идет операция», возвышался невозмутимый японец с мощной грудью и толстыми руками. Ему-то и был адресован поток беспомощных ругательств.
Увидев начальника, поверженные милиционеры воспрянули духом и наперебой затараторили:
— Командир, эта узкоглазая сука напала на нас! Он не пускает в комнату. Тут их главное гнездо, которое мы ищем!
Умудренный службой Матвеев проворно юркнул в ближайший кабинет и втащил туда обалдевшего Семенова. Лучше перестраховаться. Черт его знает, чем вооружен угрюмый япошка, если сумел крутых оперов скрутить. А может рядом прячутся его сообщники!
— Он один? — выкрикнул командир, доставая табельное оружие.
— Один, — просипел Карпухин.
— Чем вооружен?
Оперативники дружно засопели, не решаясь признаться в постыдной правде. С ними справился безоружный человек.
— Куда же вы смотрели! — поняв абсурдность ситуации, возмутился Матвеев и смело выскочил в коридор, целясь в грудь японца. — Руки вверх! Быстро!
Японец покрутил бритой башкой, как борец, разминающий шею перед схваткой. Страха в его лице не наблюдалось. Такое поведение Матвееву не понравилось. И еще более насторожило.
Он приказал:
— Семенов, арестуй его.
Напарник достал наручники и рявкнул:
— Лицом к стене. Руки назад!
Японец никак не реагировал.
— Они здесь людей режут, а этот их охраняет, — пояснил связанный светловолосый опер.
Семенов приближался к японцу. Матвеев прятался за спиной подчиненного.
— Дернешься — убью! — красноречиво предупредил противника майор.
И в этот момент сверху с лестницы пролетела шипящая толстая веревка. Упав на вытянутые руки Семенова, она обернулась холодной змеей. Перепуганная тварь и не думала искать обидчика, отправившего ее в опасный полет. Раскрыв пасть, она бросилась на ближайшую цель.
— Аааа! — завопил Семенов, шарахнулся назад, споткнулся и сбил начальника.
В воздухе просвистела еще одна змея и шлепнулась на упавших милиционеров. Вокальное сопровождение в коридоре стало двухголосым. А со ступенек сползал третий символ медицины. Он привык жить в тесной компании и спешил к своим перелетевшим по воздуху собратьям.
Вслед за змеями в коридоре появился Хисато Сатори. В каждой его руке шевелилось по черно-серому гаду. Японец поднял их и доходчиво пояснил:
— Гадюка. Отень ядовита.
Матвеев и Семенов, мешая друг другу, в страхе скидывали змей и отползали по коридору.
— Кабаяси пока держится, — сообщил Сергей Задорин Шувалову. — Но это не может длиться вечно.
Антон посмотрел на Елену Репину. На заключительной стадии успех многочасовой операции зависел только от нейрохирурга.
— Сколько еще? — спросил он.
— Не торопи меня, — огрызнулась Репина. По впалым глазам было видно, насколько женщина устала. — Илона, инструмент.
Медсестра засуетилась и оттеснила Шувалова. Антон огляделся, что-то прикидывая.
— Так. Серега, баррикадируем дверь.
— Они у меня за всё ответят! — грозил кулаком невидимому врагу разъяренный майор Матвеев. — И за нападение на сотрудников милиции! И за незаконные операции! И за гадюк своих проклятых!
Он расхаживал по тесному кабинету, куда они спрятались с Семеновым. Его напарник в расстегнутой рубашке чесал голую грудь.
— Она меня укусила. Прямо в сердце. Как бросится! Что теперь делать?
Но начальник его не слушал.
— Я вызываю подкрепление. ОМОН! Посмотрим, как они попляшут.
— А я? Что делать мне?
— Найдешь электрощит и вырубишь электричество во всем здании. Я не позволю им проводить операции!
— Мне срочно нужна помощь. Меня укусила гадюка!
Матвеев схватил подчиненного за грудки.
— Не хнычь! Поймаешь любого медика, потребуешь ввести противоядие. У них должно быть. Потом отключишь электричество. Понял?!
— Мне кажется, левая рука уже немеет.
— Двигай, Семенов, двигай! Пока ноги шевелятся. — С этими словами майор вытолкал подчиненного в коридор.
Одной рукой Ольга Шувалова прижимала к груди сына, другой держала за локоть Бориса Вербицкого.
— Спасибо, тебе Боря. Если бы не ты, я не знаю… Я бы сорвалась, накричала и всё испортила. Сашу бы исключили, а я… — Женщина наклонилась, скрывая под свесившимися каштановыми волосами выступившие слезы.
Они стояли во дворе школы. Саша угрюмо сопел, косясь на окна учительской. Вербицкий с достоинством выпячивал грудь.
— Ерунда. Я всего лишь поговорил с директором. Она нормальная баба, ей скандалы тоже не нужны.
— Я бы так не смогла. — Ольга грубо дернула сына и затрясла его за плечи. — Если ты еще раз такое устроишь! Если ты когда-нибудь на кого-нибудь поднимешь руку, я… я не знаю, что с тобой сделаю!
— Успокойся, Ольга. Он не виноват. Над ним насмехались, и Саша постоял за себя.
— Да? Что произошло?
— Это толстяк Игорь. Он все время дразнится, — пробурчал мальчик. — Я только толкнул его, а он упал и позвал учительницу.
— Мы разобрались. Всё позади, — заверил Борис. — Идемте, я подвезу вас домой.
У Ольги заиграл телефон. Она вынула трубку, отойдя в сторону, потому что была уверена, что звонит Антон. Его, наконец, пробрали за душу ее сообщения, и он торопится извиниться за свою черствость. Быстро прощать мужа Ольга не собиралась. Он должен прочувствовать свою ошибку и ощутить хотя бы часть боли, доставшейся ей. Обиженная женщина настроилась говорить холодно и жестко, но услышанный голос ее разочаровал. Звонили с работы. Ольга сказала, что не сможет сегодня вернуться.
Вербицкий усадил Сашу на заднее сиденье автомобиля, захлопнул дверь. Прежде, чем открыть дверцу для Ольги, он приобнял ее за талию и заглянул в лицо.
— Ты знаешь, директор школы подумала, что я отец Саши. Я не стал ее разубеждать. — Ольга дважды хлопнула ресницами. Борис ласково улыбнулся. — Она просила меня приходить на собрания.
Потрясенная Ольга села в машину, ничего не ответив. Ее душа была в полном смятении.
Свет в операционной разом погас. В течение двух-трех секунд померкли дисплеи многочисленных приборов, стихла вентиляция. Лишь ноутбук продолжал работать от аккумуляторной батареи. Все присутствующие тревожно переглянулись.
— Они отключили электричество, — объявил Шувалов.
— Это конец, — сдернув маску, с ужасом прошептала Репина. — Жизнедеятельность пациента поддерживается искусственными системами. Если они не включаться…
— Надо срочно его спасать! — Задорин рванулся к забаррикадированной двери. — Я пойду и объясню!
— Бесполезно, — покачал головой Антон. — Стерьхов сказал, что милиционеры прервали всякую деятельность. Они злы, и никого не слушают.
— Надо попытаться!
— Сколько у нас времени? — Антон обратился Елене.
— Минут пять. От силы шесть.
Шувалов посмотрел на часы.
— Ждите четыре минуты. Если свет не появится, открывайте дверь и умоляйте.
Он рванулся к окну и распахнул створку.
— Антон, ты куда? — испугалась Репина.
Шувалов скинул халат.
— Четыре минуты, — еще раз предупредил он и перевалился через подоконник.
Антон знал, что в подвале расположен резервный генератор. Он видел его один раз, когда Стерьхов демонстрировал оборудование клиники. Приземление прошло удачно. Шувалов отряхнул руки и побежал к главному входу. Огибая торец здания, он заметил дверь и остановился. У главного входа его могут перехватить, а эта дверца расположена ниже уровня земли и наверняка ведет в подвал. Антон взглянул на часы. Прошло всего полминуты. Только бы дверь была не заперта.
Рука схватилась за прохладную ручку. Дверь оказалась закрытой. Пришлось ломать. Несколько ударов ногой по замку и расшатыванием плечом сделали свое дело. Деревянный косяк треснул, дверца качнулась внутрь. Но это заняло еще целую минуту.
