— В черной ветровке?
— Да. Впустить его?
— Нет! Скажи, что меня нет дома!
Он понимал, что в его голосе слышен страх, и напряженно ждал ответа. Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть эта толстуха над ним сжалится!
— Что ты натворил? — подозрительно спросила она.
— Пожалуйста, прошу тебя, скажи, что меня нет дома. Ну пожалуйста! — Тейроне схватился за дверную ручку, тихо открыл дверь и вышел, радуясь, что убийца не видит его на заднем дворе. Он подбежал к забору и вдруг остановился.
Тот тип ее застрелит.
Он бегом вернулся в пристройку, нажал кнопку внутренней связи.
— Будь осторожна, запри дверь, он очень опасен. Он тебя убьет. Вызови полицию. Быстрее!
Он выбежал, подтянулся, перелез через забор. На той стороне на него набросилась большая собака.
Ньяти нашел Гриссела и Купидона в коридоре.
— А я вас искал. Зайдите ко мне в кабинет!
Как обычно, Жираф никаких эмоций не выказывал.
Ньяти закрыл за ними дверь.
— Садитесь, пожалуйста.
Они сели.
— Бригадиру звонил наш комиссар. Нам велено передать все материалы дела сотрудникам госбезопасности. — Он изобразил пальцами обеих рук кавычки. — И прекратить расследование.
Гриссел увидел, что Купидон усиленно подмигивает. Он очень боялся, что Ньяти спросит, в чем дело. Он боялся жучков.
— Есть, сэр! — быстро ответил он.
Тейроне вскрикнул, крик сорвался с его губ непроизвольно. Огромный пес зарычал, оскалился и приготовился к прыжку.
Однажды жаркой летней ночью, когда он болтался со сверстниками на углу улицы в Митчеллс-Плейн, кто-то из них сказал: если на тебя нападает собака, лучше всего сделать две вещи. Броситься на пса, размахивая рукой. Потому что их натаскивают кусать за руку. А потом, не дожидаясь, пока он схватит тебя за руку, бей его в нос.
Сейчас тот давнишний совет очень пригодился Тейроне.
Не думая, он шагнул навстречу псу, размахивая костлявой рукой. Господи, неужели с него не хватит боли?
Пес попятился, подняв облако пыли, и Тейроне готов был поклясться, что на его морде появилось недоуменное выражение, как будто он спрашивал: «Какого черта?» Пес, застыв на месте, пропустил Тейроне. Тот осторожно прошел мимо, прижимаясь к забору. Он не знал, дома ли кто-нибудь из соседей.
Как только Тейроне побежал, пес снова бросился в погоню.
Несмотря на все свои недостатки, Вон Купидон всегда быстро оценивал ситуацию.
Когда Гриссел достал записную книжку и ручку и положил их на стол, готовясь записывать, его напарник сразу сообразил, что Жираф непременно что-то об этом скажет.
— Госбезопасность? С какой стати?! — возмущенно воскликнул Купидон.
Гриссел надеялся, что Купидон не станет переигрывать, это звучало театрально, и потом, раньше он никогда не возражал Ньяти. Он быстро нацарапал: «Кабинет прослушивается (?) Говорите снаружи». Записку он придвинул к полковнику. Тем временем Купидон продолжал:
— При всем к вам уважении, сэр… Что госбезопасности известно о расследовании уголовного дела?
Ньяти прочел записку и кивнул:
— Извините, господа, но так обстоят дела. Прошу передать мне всю документацию по делу.
Под запиской Бенни он черкнул: «5 минут».
Гриссел ответил: «У бара».
Он почти добежал до высокой стены вокруг соседнего дома. Но пес не отставал. Тейроне пришлось развернуться к нему лицом.
На сей раз пес не остановился. Он набросился на него, метя в живот и пах. Тейроне едва не закричал.
Какая гнусность! Кто, интересно, натаскивает своего пса откусывать людям члены? Гнев одержал верх над страхом, и он замахнулся кулаком, целя псу в морду, почувствовал острую боль в кулаке. Пес завизжал.
— Эй! — окликнул его мужской голос из окна второго этажа.
Пес обернулся, и Тейроне бросился бежать. Адреналин удесятерил его силы, он пришел в себя уже на соседней улице, хотя совершенно не помнил, как туда попал.
Он просто бежал.
Капитан Мбали Калени была единственной женщиной в отделе особо тяжких преступлений УРОВП. Она служила там уже полгода. Мбали, низкорослую толстушку, никогда не видели без служебного удостоверения ЮАПС, карточки на ленте, которую она вешала на шею, и без табельного пистолета на пухлом бедре. Она нигде не появлялась без огромной сумки из лакированной черной кожи через плечо. Выражение ее лица обычно было мрачным, как будто она на кого-то злилась. Только двое коллег понимали, что таков ее защитный механизм.
Мбали окончила университет по специальности «криминалист». Ее коэффициент умственного развития равнялся 138. На языке зулу ее имя означало «цветок». Коллеги за спиной называли ее «нашим кактусом» и «жирным ястребом». В тех случаях, когда она особенно доставала некоторых сослуживцев-мужчин своей несгибаемостью, ее называли «долбанутой Мбали».
Ньяти знал, что Мбали Калени и Вон Купидон терпеть не могут друг друга.
Зато Мбали могла наизусть процитировать любую статью из Акта об уголовном судопроизводстве и все правила внутреннего распорядка. Она всегда действовала в строгом соответствии с этими законами и правилами. Купидон же видел в них лишь смутное, самое общее руководство к действию, которым можно пользоваться по своему усмотрению. Ньяти знал, что такие расхождения во взглядах часто служили поводом для конфликтов, разбираться с которыми приходилось ему.
Вот почему он не включил женщину-детектива в группу Гриссела, которая занималась убийствами во Франсхуке. Пока Мбали была свободна, и теперь ее можно было послать в торговый центр на набережную Виктории и Альфреда.
Начальник участка «Си-Пойнт» стоял в дверях торгового центра. Увидев, что к нему вперевалку приближается капитан Калени с самым решительным выражением лица, он немного испугался. О Мбали рассказывали легенды. Он слышал, что Мбали очень умна, но иметь с ней дело непросто.
Он вежливо поздоровался и протянул руку, собираясь открыть для нее дверь.
— Нет, — сказала Мбали, — вы без перчаток.
Начальнику участка нужно было только одно: вывести из-под удара себя и своих людей, избавиться от неприятностей. Он не сказал, что за дверную ручку уже хватались многие. Просто кивнул и наблюдал, как она достает из сумки перчатки и натягивает их.
— А у вас разве нет перчаток? — спросила Мбали.
— Они в машине, — ответил начальник участка.
— Так идите и возьмите их.
Он кивнул и попросил одного из своих детективов принести перчатки.
— А бахилы? — нахмурилась Мбали.
Начальник участка велел детективу принести и бахилы.
Мбали недоверчиво покачала головой и продолжила:
— Наденьте перчатки и бахилы и входите… Только вы!
— Но сержант первым оказался на месте…
— Его я допрошу после того, как выйду. — Мбали повернулась ко второму детективу и сержанту: — Охраняйте дверь!
Затем она вошла.
— С чего вы взяли, что наши кабинеты прослушиваются? — спросил Ньяти.
Жираф, Гриссел и Купидон стояли в цокольном этаже, у одной из дверей бара «Для своих», с табличкой «Раздевалка». Здесь никто не мог ни видеть, ни слышать их.
— Она кое-что сказала, сэр, — ответил Гриссел. — Когда предупредила, чтобы я никому ничего не передавал. «Как только я узнаю, что вы распускаете язык, звонки прекратятся». Она не сказала: «Если я узнаю», она выразилась именно так: «Как только я узнаю». Может быть, я ошибаюсь, но мне стало очень не по себе.
Ньяти долго молчал, склонив голову набок. Наконец он вздохнул:
— Они уже перехватывают нашу электронную почту и прослушивают наши телефоны… Самое грустное, что ты, скорее всего, прав. И нам придется допустить, что так оно и есть.
— Да, сэр.
— Возвращайтесь к себе, скопируйте все, что у вас есть, — только вдвоем. Ни с кем не обсуждайте подробности. Скопируйте, и все. Принесите мне все оригиналы, и я передам их сотруднику ГАБ, когда он приедет.
— Сэр, значит, мы продолжим расследование? — спросил Купидон.
— Вот именно! — ответил Ньяти.
Мбали Калени с трудом сдерживала слезы.
Это была ее самая большая тайна, она была даже больше, чем огромные порции жареной картошки из закусочной KFC, которыми она лакомилась в одиночку у себя в кабинете. Больше, чем мечты об актере Джимоне Хонсу, которые она иногда позволяла себе перед сном в постели. На месте убийства ей всегда хотелось плакать. От горечи потери, бессмысленности произошедшей трагедии, но превыше всего — от способности человека ко злу. Вот что разбивало ей сердце и вот о чем она часто думала! Почему люди так поступают? Почему на ее родине так много убийц, насильников и грабителей? Тяжелое бремя прошлого? А может быть, что-то заложено в самой сути Южной Африки… Может быть, над страной повисло демоническое энергетическое поле, которое сводит людей с ума?
