— Они принадлежали моему деду, — сказала Джанет Солтер.
— Он служил в армии? — спросил Ричер.
— Он был почетным комиссаром, когда в Болтоне появился первый полицейский участок. Ему подарили эти пистолеты. Как вы думаете, они еще в рабочем состоянии?
Ричер кивнул. Обычно револьверам ничего не делается. Чтобы вывести их строя, нужно по ним несколько раз сильно ударить — или они должны полностью проржаветь.
— Из них когда-нибудь стреляли? — спросил Ричер.
— Думаю, нет.
— У вас есть смазка?
— Для швейной машинки.
— Подойдет.
— Вам нужно что-то еще?
— Как насчет патронов?
— У меня есть некоторое количество.
— Вы их давно покупали?
— Около недели назад.
— Вы неплохо подготовились.
— Мне показалось, что время пришло.
— Сколько у вас патронов?
— В коробке сто штук.
— Отлично.
— Поставьте книгу на место, — сказала она. — Полицейским это знать ни к чему. Мой опыт подсказывает, что профессионалы не любят, когда любители строят собственные планы.
После обеда зазвонил телефон. Это был Петерсон, который находился в полицейском участке. Он сказал Джанет Солтер, что Ричера искала женщина, которая отказалась говорить с ним. Из 110-го подразделения ВП. Она просила Ричера ей перезвонить.
Телефон Джанет Солтер находился в коридоре. Он оказался новее, чем дом, но установили его довольно давно. У него был циферблат с кнопками и шнур, да и размером он больше походил на портативную пишущую машинку. Телефон расположился на маленьком столике, рядом стоял стул. Такими телефоны были в те времена, когда в доме имелся всего один аппарат, а пользовались им с особой торжественностью.
Ричер набрал номер по памяти, подождал соединения, потом нажал еще три клавиши — 110.
— Да?
— Пожалуйста, Аманду.
Послышался щелчок — Ричер не услышал гудка. Она уже держала трубку в руке.
— Либо безумен ты, либо мир окончательно спятил, — сказала она.
— Или мы оба не в своем уме, — ответил Ричер.
— Так или иначе, но я готова от тебя отступиться.
— Почему?
— Потому что места, вопросами о котором ты меня донимаешь, не существует.
Было без пяти семь вечера.
Осталось тридцать три часа.
Ричер сел на стул.
— Это место существует. Совершенно точно, — продолжал он. — Я верю камню и отчету свидетеля, а не армейским документам.
— Но ты сам не видел камень, — заметил голос.
— Пока нет. Но зачем кому-то выдумывать такую историю?
— В таком случае это место имеет невероятно высокий уровень секретности. Его построили, но не занесли ни в какие списки.
— А потом позволили построить там лагерь для рабочих? Как такое может быть?
— Все изменилось — вот тебе и ответ. Пятьдесят лет база была полностью засекречена. Классический сценарий холодной войны. А в начале девяностых ограничения сняли.
— Меня не волнует. Я хочу знать, что это такое.
— Я могу сесть на самолет. Но ты ближе.
— Как твое дело?
— Я все еще жду. Что меня не слишком вдохновляет. К утру все, наверное, развалится.
— Ты будешь работать всю ночь?
— Ну, ты знаешь, как это бывает.
— Тогда воспользуйся временем простоя. Проверь, возможно, лагерь конфисковал Конгресс. Естественно, цель будет обезличена, но деньги зафиксируют обязательно. Так бывает всегда. Мы можем начать именно оттуда.
— Ты знаешь, каким большим был оборонный бюджет пятьдесят лет назад? И сколько в нем позиций?
— У тебя впереди целая ночь. Ищи все, что как-то связано с Южной Дакотой, Белым домом или сенатом. Не думаю, что здесь могут быть какие-то стратегические вопросы; возможно, речь идет о «казенной кормушке»[14].
— Это большая работа — проверить все архивы.
— А ты на что рассчитывала? На легкую жизнь? Тогда тебе следовало идти в военно-морской флот.
— Мы заключили сделку, Ричер. Помнишь? Так что расскажи мне о бригадном генерале.
— Ты попусту тратишь время.
— У меня оно есть. Складывается впечатление, что торопишься ты.
— Это длинная история.
— Все хорошие истории таковы. Изложи краткую версию, но постарайся осветить все самые важные моменты.
— Я звоню с чужого телефона. Счет будет слишком большим.
— Тогда подожди. — Послышался щелчок, связь отключилась, но через мгновение он снова услышал знакомый голос: — Теперь за все платит правительство.
— Ты могла бы заставить деньги работать на меня.
— Я так и сделала. Один парень уже начал заниматься твоим вопросом тридцать минут назад. Уж поверь мне, я поддерживаю все на высоком уровне. И как бы ты ни был хорош, я лучше.
— Искренне на это надеюсь.
— Итак, однажды… что же произошло однажды?
Ричер немного помолчал.
— Я отправился в Россию, — начал он. — Прошло немало времени после падения коммунистического режима. Мы получили странное предложение приехать и проинспектировать их военные тюрьмы. Никто не мог понять, зачем. Однако все рассудили так: почему бы и нет? Поэтому мы вылетели в Москву, а потом сели в идущий на восток поезд, большой, из советской эры, с узкими полками и вагоном-рестораном. Мы провели в нем несколько дней. Еда оказалась ужасной. Но было в ней что-то знакомое. Однажды поздно вечером я пошел прогуляться по поезду и зашел на кухню, где выяснилось, что кормят нас готовыми американскими пайками.
— Армейскими пайками? В советском поезде?
— Ну, технически это был российский поезд. На кухне у них стояли плиты, в которых использовали уголь. Самовары и все такое. Они грели воду и высыпали туда пайки, смешивая их. Там имелось множество коробок.
— Они пытались их прятать?
— Повара не знали, что это такое. Они не умели читать по-английски. Не исключено, что они вообще не умели читать.
— Но как туда попали наши пайки?
— Продолжение оставим на завтра. Тебе нужно возвращаться к работе.
— Я жду звонок, в этом сейчас и заключается моя работа.
— Откуда?
— Не могу сказать.
— На самом деле ты хочешь мне сказать.
— Из Форт-Худа[15].
— И в чем суть?
— Пехотный капитан убил свою жену. Такие вещи случаются. Но это была не обычная старая жена. Она работала в национальной безопасности. Не исключено, что наш парень имел связи за океаном. Возможно, он крал у нее документы, а прикончил для того, чтобы это скрыть.
— Где именно за океаном?
— То, что мы называем негосударственными структурами.
— Террористы?
— Террористические организации.
— Замечательно. Тут светит «Бронзовая Звезда»[16].
— Если мне удастся поймать парня. Сейчас он в бегах.
— Скажешь мне, если он направится в Южную Дакоту.
Она рассмеялась.
— Кстати, сколько тебе лет?
— Я моложе, чем твой письменный стол.
В пяти милях от дома Джанет Солтер в тюремной столовой убрали остатки ужина. Однако более пятидесяти мужчин продолжали сидеть на длинных скамьях. Некоторые были белыми, другие — смуглыми, третьи — черными. Все в оранжевых комбинезонах. Они образовали три отдельные группы, их разделяли солидные расстояния — три островные национальности в море линолеума.
Наконец белый мужчина встал, пересек столовую и заговорил с черным.
Белый был таковым лишь формально. Вся его кожа стала синей от татуировок. Телосложением он напоминал лошадь, волосы доходили до пояса, а борода — до груди. Черный был немного ниже, но тяжелее, с бицепсами размером с футбольный мяч и тщательно выбритым блестящим скальпом.
— Мексиканцы должны нам два блока сигарет, — сказал белый.
Черный никак не отреагировал. Зачем? Белые и мексы не имели к нему никакого отношения.
— Мексиканцы утверждают, что вы должны им два блока сигарет, — продолжал белый.
Никакой реакции.
— Поэтому долг с вас получим мы. Все должно вернуться обратно.
Технически вполне разумное предложение. Тюрьма представляла собой экономическую систему. Сигареты играли роль валюты. Так доллары, заработанные на продаже машины в Нью-Йорке, можно использовать для покупки телевизора в Лос-Анджелесе. Но экономическая кооперация предполагает существование законов, договоров и периодов разрядки, а в отношениях между белыми и черными ощущалась нехватка всех трех понятий.
Тогда белый продолжал:
— Что ж, мы возьмем долг в виде задницы. Что-нибудь нежное. Самая молодая и сладкая. Две ночи, а потом мы ее вернем.
В доме Джанет Солтер четыре женщины-полицейских передавали дежурство. Дневная смена заканчивала работу, на их место заступала ночная. Одна из полицейских ночной смены вышла из кухни и заняла пост в коридоре. Ее напарница направилась в библиотеку. Дневная смена поднималась вверх по ступенькам. Сама Джанет Солтер сказала, что пойдет в гостиную. Ричер решил, что она хочет немного побыть одна. Когда кого-то защищают двадцать четыре часа в сутки, это быстро становится утомительным для всех участников. Однако Джанет Солтер пригласила Ричера.
