— Что вы называете успешными взломами?
— Я подготовил для вас папку, — сказал Мейер, и у Нюберга возникло ощущение дежавю — он снова увидел перед собой папку с золотым тисненым логотипом “Линк коуп”. Мейер продолжил:
— Это копии наших заявлений в полицию и страховую компанию в связи со всеми восемью ограблениями. Здесь есть вся необходимая информация. Специалистам будет понятно.
Гуннар Нюберг молча смотрел на сидящего перед ним мужчину. Роберт Мейер был всего лишь отличный начальник службы безопасности, скала, на которую могло опереться руководство предприятия, вымуштрованный, знающий, жесткий и хладнокровный профессионал. Его стальной взгляд скрестился с взглядом Нюберга, и сразу стало ясно, что приветственное рукопожатие бодибилдера не осталось без внимания. Нюберг вдруг задумался о том, чем Мейер занимался в Новой Зеландии.
Потом он отбросил эти мысли. Говорить больше было не о чем.
А все-таки интересно, сколько зарабатывает начальник службы безопасности?
“Искушение деньгами”, — опять подумал Нюберг и распрощался с Робертом Мейером.
14
Когда Ян-Улов Хультин вернулся из туалета, у его двери стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу, человек лет сорока. Хультину почему-то пришло в голову, что в здание полиции проник сам кентукский убийца и хочет вонзить свои щипцы ему, Хультину, в горло. Однако ясный взгляд на удивление зеленых глаз мужчины его успокоил. Человек был больше похож на старшеклассника, стоящего перед кабинетом директора школы. Обретя способность трезво рассуждать, Хультин разозлился на охрану на входе.
— Я вам чем-то могу помочь? — спросил он, внешне совершенно спокойный.
Зеленоглазый человек вздрогнул. Его пальцы затеребили узел галстука, живя своей, не зависимой от хозяина жизнью.
— Я ищу того, кто занимается убийством во Фрихамнене, — произнес он неуверенно. — Это вы?
— Я, — сказал Хультин и впустил мужчину в кабинет. Зеленоглазый посетитель сел на диван, который почти никогда не использовался, и Хультин решил, что сначала даст ему выговориться.
— Меня зовут Мате Оскарссон, — промямлил тот наконец. — Из Нюнёсхамна. Я звонил в ночь убийства.
— В три часа семь минут из телефона-автомата на Стуреплан, — кивнул Хультин.
Мате Оскарссон из Нюнесхамна посмотрел на него и несколько раз моргнул. Это мигание напомнило Хультину неисправные фары автомобиля.
— Во сколько не знаю, но с площади Стуреплан…
— Переходите к делу, вы уже и так достаточно усложнили работу следствия.
Оскарссон стал похож на первоклассника.
— Ребята вообще считали, что мне не нужно звонить…
— Какие ребята?
— Из команды по флорболу. Команда “Стокгольмские юристы”. У нас был поздний матч в Книвсте, и мы возвращались домой.
— Позвольте, я уточню, — проговорил Хультин с обманчивой мягкостью. — Команда стражей закона ехала домой после матча, в три часа ночи они оказались во Фрихамнене, стали свидетелями убийства и предпочли скрыть этот факт от закона. Так?
Оскарссон сидел, опустив голову.
— Было уже поздно, — сказал он.
— Лучше поздно, чем никогда.
— Что вы сказали?
— Вы юрист?
— Налоговый консультант, фирма “Хагман, Графстрём и Крантц”.
— Вы вели машину?
— Да. Микроавтобус “фольксваген”.
— Хотите, я реконструирую ход событий? — задал риторический вопрос Хультин. — Вы сыграли, почувствовали сильную жажду и как следует напились, потом сбились с пути и случайно заехали во Фрихамнен, где увидели убийцу, который бросил на дороге труп, но так как вы были вдрабадан пьяные, то решили забить на все это. Однако вас мучила совесть, и, высадив сначала всю компанию, чтобы не слушать их протесты, вы позвонили из телефона-автомата на Стуреплан, хотя в кармане лежал мобильный телефон. Но вы ведь не хотели попадать в наши базы данных? Вы вели машину пьяный?
— Нет, — промямлил Оскарссон, так упорно глядя в стол, словно хотел прожечь в нем зеленые дырки.
— Да, — все так же мягко возразил Хультин. — И все-таки вы позвонили. А теперь пришли. Судя по всему, вы человек совестливый, в отличие от ваших коллег-юристов из спортивного клуба, и единственная причина, по которой вы стали звонить анонимно, это то, что вы были пьяны. Но доказать это невозможно.
— Нет, — повторил Оскарссон, но на этот раз его слова прозвучали двусмысленно.
Пора было менять тон разговора. И Хультин рявкнул так, что не послушаться его было нельзя:
— Хватит здесь дурочку валять! Выкладывайте все, что знаете, а я посмотрю, можно ли вас вытащить из этой ситуации.
Оскарссон вздохнул и с присущей юристам точностью начал выкладывать всё, что знал.
— Было половина третьего, может быть, чуть больше. Человек был чуть выше среднего роста, крепкого телосложения, одет в черное и с черным чулком на лице. Машина — десяти-двенадцатилетний темно-синий “вольво” с номером, который начинается на В. Он только что убрал в багажник один сверток и собирался убрать второй, но тут подъехали мы.
— То есть вы позвонили только спустя полчаса, если не больше?
— Да, к сожалению. Извините.
— Мне тоже очень жаль. Если бы мы получили эту информацию своевременно, сумасшедший маньяк уже не бегал бы по Стокгольму. Надеюсь, его следующей жертвой станут ваши дочери.
Обычно даже в момент наивысшего раздражения Хультин следил за речью, но сейчас он был просто вне себя оттого, что его доверие к людям, стоящим на страже закона, оказалось жестоко обманутым, и перешел допустимые границы. Надо было как-то сгладить ситуацию.
— Кроме “В”, другие буквы или цифры из номера машины не запомнили?
— Нет, — промямлил Оскарссон.
Говорить больше было не о чем. Конечно, Хультин мог прочитать Оскарссону лекцию о насквозь прогнивших нравах юридического сообщества, представители которого состоят на службе у бизнеса, о том, как страны западной демократии пустили на продажу правовое государство, о том, что закон создан для защиты граждан, а превращен в балаган, где идет неравная борьба матерых дорогостоящих адвокатов и совсем еще зеленых прокуроров с мизерной зарплатой, о том, как целый автобус юристов ради своей выгоды покрыл человека, совершившего двойное убийство. Но он ничего этого не сказал, и, может быть, именно потому, что он этого не сказал, Оскарссон, в котором еще были живы остатки гражданской совести, почувствовал себя совершенно раздавленным. Он открыл рот, чтобы что-то добавить, и услышал убийственно холодный голос Хультина:
— Спасибо.
На короткое мгновение глаза Хультина встретились с ясными зелеными глазами посетителя. Этот взгляд сказал ему больше, чем тысячи слов.
Ян-Улов остался один. Он вытянул ноги под столом и постарался откинуть ненужные мысли. Глаза его бездумно заскользили по стенам кабинета, и он вдруг поразился безликости своей рабочей комнаты. Никаких мелочей. Даже фотографии жены нет. Просто кабинет. На работе он был полицейским на сто процентов, а может быть, даже больше. В другую часть своей жизни он никого не пускал. Даже после успешного расследования “убийств грандов” все осталось по-прежнему. Почему, он и сам не знал. Его увлечение футболом уже ни для кого не было тайной. Однажды Йельм и Чавес видели его на стадионе в Стадсхагене, где его команда встречалась с командой ветеранов “Рогсведальянса”, в которой играет известный нападающий Карлос. Мощным ударом головой Хультин во время матча разбил ему левую бровь. К несчастью, фамилия Карлоса — Чавес. Хультин не знал, рассказал ли Хорхе отцу, что его невольный обидчик, тот, из-за которого отец попал в больницу Святого Георгия, — его, Хорхе, непосредственный начальник.
На лице Хультина промелькнула короткая слабая улыбка, но тут раздался телефонный звонок.
— Да, — сказал он в трубку. — Да. Да. Я понимаю. Да. Он несколько секунд размышлял, водя рукой над кнопками телефона. Еще продолжая думать, он набрал номер Хольм.
— Ты у себя?
— Да, — послышался в трубке искаженный телефоном глубокий голос Черстин.
