— Слав… Что не так?
Выглядел он расстроенным. Даже как-то жалко его стало.
— Всё так, Серёж. Просто… Просто контракт!
Потом почти час стояла возле зеркала в душевой и рассматривала своё лицо. Ну такое себе. Сликом губастенькая, нос непонятный, брови какие-то невнятные, овал лица вообще караул. И ещё эта убогая, топорно набитая роза на плече… Бывают же девчонки, от которых глаз не отвести! На которых сплошное удовольствие смотреть, которых все пацаны хотят. И не только пацаны, но даже взрослые опытные мужчины. А ко мне всю жизнь только школьные ботаны и уличные алкаши интерес проявляли.
А тут целый красавец Коломоец. Сам! Это было лестно, чего уж там, но не укладывалось в голове и поэтому заставляло искать подвох. Подвоха не находилось. И это неожиданно раздражало ещё больше — ну почему тогда именно он, а не Игнат, например?
Глава 15
Словом, несмотря на приятно хмельную голову, спала я эту ночь отвратительно. А когда с трудом разодрала глаза, оказалось, что телефон мой благополучно сел, будильник не прозвонил, и за окном уже начало десятого утра!
В авральном режиме помыв и просушив волосы, кое-как накрасилась и, жуя по пути ресторанный завтрак навынос, поспешила в офис. И прямо на входе в наше крыло столкнулась с Гордеевым. Чуть не подавилась от неожиданности! А в голову, опережая все обиды и неловкость, ударила шальная радость.
— Здрасти… — машинально пряча коробку с завтраком за спину, расплылась я в улыбке. — Уже вернулся?
— Ты опоздала на сорок семь минут, — нахмурился Гордеев, — и в следующий раз это будет удержано из зарплаты. А если и тогда не поможет — попрощаемся.
И ушёл. А я, прибитая, даже не нашла в себе силы обернуться ему вслед. Подбородок свело, комом в горле встал проклятый сырник. Он ведь же даже не поздоровался… гад!
— Всё нормально? — сразу заметила Таня моё настроение. — На тебе лица нет.
Я не ответила. Да уж, лучше и не скажешь — лица нет! И, похоже, вообще ничего: ни рожи, ни кожи, ни чего-нибудь ещё, достойного хоть капельки внимания. Таня озадаченно выждала пару мгновений и благоразумно не стала развивать тему. Вместо этого выложила на стойку какие-то бумаги.
— Это тебе. Детальный план на день. Обрати внимание на встречи в четырнадцать тридцать и пятнадцать двадцать — тебе нужно будет лично проследить за соответствием места и времени. Дальше, смотри, — выложила новый лист, — здесь возможные нестыковки в связи с переносом трёх встреч с первой половины дня на вторую. Нужно проконтролировать и, если нужно, снова перенести. А это вот…
Она говорила и говорила, а я с каждым мгновением всё меньше понимала и всё больше отчаивалась. Я не вывезу это! Уже сейчас в голове каша!
— …на всякий случай скинула всё это тебе на почту, — наконец подытожила Таня. — Если что-то не понятно или потребует коррективов, обращайся.
— К тебе? — с надеждой воспряла я.
— К Гордееву. Все изменения в обязательном порядке проходят через него.
И это подстегнуло меня к самостоятельности лучше, чем любой пинок под зад. Только бы не к Гордееву! Видеть его не хотела!
С полчаса вплотную посидев над бумагами, я составила собственную, понятную мне схему. Оказалось всё довольно закономерно, и основная сложность заключалась лишь в том, что любая подвижка во времени словно снежный ком наваливалась на следующие пункты плана, и поэтому я должна была следить за тем, чтобы Коломоец не задерживался, напоминать о том, что дальше и едва ли не поминутно фиксировать любые изменения в расписании. В целом же мне даже понравилось составлять таблички. Это умиротворяло. И даже захотелось заиметь какой-нибудь стильный ежедневник для записей.
А потом началось!
Своим появлением Гордеев словно запустил маховик. Словно даже Сергей только его и ждал, чтобы начать, наконец, работать. Мы мотались по каким-то офисам, два раза сидели в ресторане. А одна из встреч, незапланированная кстати, вообще произошла на обочине дороги: Коломоец просто пересел в поджидающую его машину, а Гордеев остался стоять снаружи с каким-то вылезшим из неё мужиком. Минут через двадцать мои боссы вернулись — я как раз только успела упорядочить следующие встречи. Молча протянула Гордееву лист с поправками, он так же молча просмотрел и вернул его мне. Не одобрил, но и не отверг. Мистер высокомерие сотого уровня!
Я гордо забрала лист и сообщила о коррективах главному боссу. Тот, в отличие от Гордеева, выслушал с интересом, и даже вставил действительно смешную шутку. Впрочем, теперь уже я не отреагировала.
Я вообще изо всех сил старалась сохранять отстранённо-деловой вид по отношению к ним обоим. Но если Гордеев злил меня искренне, и воротить от него нос даже доставляло мне удовольствие, то Сергей…
Наша троица ездила на том самом внедорожнике, на котором мы с Гордеевым удирали однажды от пуль. Гордеев был за рулём, мы с Коломойцем сзади. И стоило мне только оказаться с ним рядом, особенно когда нужно было что-то обсудить, и мы, глядя в одну на двоих бумагу, склонялись друг к другу, как между нами тут же повисала щекотливая недоговорённость. Словно тема поцелуя в лифте ещё не закрыта. И от этого нам обоим было неловко.
В довершение всего вечером, не успела я выйти из душа, всплыл поход в ночной клуб, и Гордеев поставил меня в известность об этом по телефону. Просто пять слов:
— Сегодня «Малина», будь готова к десяти.
Я аж зубами скрипнула. Как будто сложно было пройти пятнадцать шагов от номера до номера и сообщить лично! Или просто поинтересоваться когда вернулся: «Как твоё колено? Не болит?» Понятно, что это была бы простая вежливость, и даже если бы оно действительно болело, а не слегка ныло, как сейчас — это не освободило бы меня от рабочих обязанностей, но дело ведь не в этом! А просто, чисто по-человечески! Мы ведь с ним в больнице… вместе лежали!
От досады защипало в носу. Грёбанный ты крокодил, Гордеев! Древний символ бревна и ничего кроме!
Рука словно сама нащупала в кармане халата второй телефон — тот самый, мой старенький. «Малина», значит? Ну и отлично! Маха наверняка не только знает этот клуб, но ещё и имеет в нём статус випа.
Но, уже готовая нажать кнопку вызова, я вдруг остановилась. Что-то не давало.
Гордеев просто работает. Ему просто в упор не сдался весь этот мой детский сад. Поцелуйчики, почётное право стать первым… Нутро скрутило от стыда — Боже, а ведь я даже не была пьяная, и он прекрасно это понимал! Я спалилась перед ним со всеми потрохами, а он отреагировал спокойно и взросло. Вежливо ответил на поцелуй — чтобы я не чувствовала себя глупо. А потом радикально и безо всяких там «может быть» закрыл тему, уехав, и дав мне время успокоиться.
Просто Гордеев — не какой-нибудь там Коломоец, а гораздо круче! И чтобы он начал относиться ко мне хоть чуточку серьёзнее, мне нужно хоть чуточку серьёзнее стать. Но вместо этого я снова собираюсь продемонстрировать ему свою ненадёжность.
В общем, не стала звонить. Вместо этого закинула телефон обратно в карман и, стянув с головы мокрое полотенце, пошла собираться «на работу» И замерла на пороге спальни — на кровати стоял брендированный бумажный пакет, которого точно не было, когда я уходила в душ.
В пакете обнаружилось платье: сильно облегающее, простого покроя длиной до середины икр из такого шикарного ультрачёрного бархата, что взгляд залипал, и рука невольно тянулась погладить, оставляя едва заметные разводы на его прохладном плотном ворсе. А как оно стройнило! Буквально вытачивало формы, вытягивая, подчёркивая и делая фигуру похожей на тело гибкой чёрной кошки.
К платью прилагался кожаный чокер [6] с застёжкой-пряжкой и серебристой висюлькой-цепочкой с прозрачным камнем на конце, заманушно соскальзывающим в ложбинку между грудями. Украшение было очень похоже на ошейник, и в сочетании с «кошачьим» платьем словно рисовало образ соблазнительной девушки из Темы [7], но при этом это не выглядело вульгарно. Словом — далеко не та пошлая алая ванилька с мега-пушапом, в которой я сначала умудрилась закадрить старого похотуна Садальского, а потом удирала от обдолбавшегося Махеева. Нет, здесь было совсем другое. Этот наряд был сдержанный, но с характером — именно с моим характером, как будто кто-то заглянул мне в душу и увидел там что-то самое главное! И даже тату на плече впервые в жизни пришлось к месту.
