Взял листок в руки, развернул его. Это был какой-то список, состоящий из четырнадцати пунктов. В нем значились люди — в одних случаях обозначенные полностью, с указанием имени-отчества-фамилии и профессии, в других — только фамилии, а в двух последних — после математического знака «приблизительно» (два параллельных волнистых отрезочка) стояли только имена.
— И что мне с ним теперь делать? — риторически задал вопрос Струшников, поднимая глаза на "верхолаза"-стрелка.
Он хотел прибавить свое привычное — "в задницу тебе засунуть?" — но сдержался. Понимал, что парню и без того сейчас тошно. И при этом он, этот парень, выйдя отсюда, вздохнет с облегчением (пронесло!) и вскоре забудет этот эпизод. Ну а ему, Струшникову, уже сегодня предстоит не только отчитываться за проваленную операцию, но и разбираться со списком, пытаться найти причину, по которой все эти люди оказались в поле зрения мафии. Кроме того, одному киллеру не могли дать наводку на убийство сразу четырнадцати человек — значит убитому давали задание только найти их. Зачем? Почему? С какой целью? У кого и для каких надобностей еще имеется такой список? Кто мог заказать поиск этих людей?.. Как сейчас нужен живым хотя бы один из этих двоих!.. Так нет, оба трупы. А значит, все надо начинать с нуля.
В одном теперь был твердо убежден Струшников: в Москве происходит нечто такое, что может значительно осложнить жизнь правоохранительным органам. Четырнадцать человек в списке, обнаруженном в руке у киллера, — это серьезно. Быть может, это мафиозный передел сфер влияния, быть может, еще что-то… Но только ответ на вопрос нужно искать как можно скорее.
…Струшников даже предположить не мог, что речь идет об охоте за изобретением, не имеющим аналогов в мире, что тут задействованы иностранные разведки, замешаны российские доморощенные суверенитеты, что он с этой минуты оказался втянутым в такие разборки, в которые ему попадать еще не доводилось…
ШВЕЙЦАРСКИЕ АЛЬПЫ. ХИЖИНА НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДЕРЕВЕНЬКИ ВИЙЯЖ
Александр Лосницкий спал долго и крепко. И проснулся почти совсем оправившимся от пережитых волнений. Какое-то время он еще полежал с закрытыми глазами, размышляя о том, что с ним произошло за последние дни. В конце концов, думал он, безвыходных положений не бывает, все, что ни делается, делается к лучшему, а Бог не выдаст — свинья не съест… А вспомнив напоследок утверждение, что утро вечера мудренее, он открыл глаза и…
То, что увидел Александр, совсем не соответствовало тому, чем он пытался себя успокоить. Потому что вместо гостеприимного хозяина, которого он надеялся увидеть, или хотя бы его доброй собаки, в помещении находились люди, увидеть которых он никак не хотел.
В сидевших за столом и ожидавших его пробуждения двух крепких парнях он сразу признал своих земляков. Причем не тех рафинированных инфантильных папенькиных сынков и не высоколобых целеустремленных интеллектуалов, которые в основном встречались ему в коридорах МИДа, — нет, это были крепыши с квадратными подбородками, из тех, которые, как можно догадаться, выполняют за рубежом спецзадания.
— Проснулись, Александр Вячеславович? — подчеркнуто приветливым тоном по-русски подвердил самые мрачные предположения Лосницкого один из них, который выглядел чуть постарше товарища. — С добрым утром!
— Доброе утро, — автоматически откликнулся он, хотя теперь отнюдь не был в этом уверен.
— Надеюсь, вы хорошо отдохнули? — продолжил тот же парень. — Ну да все одно делать нечего, если что, в дороге доспите… Нам пора ехать, самолет ждать не будет… Надеюсь, у вас тут нет обязательств, которые помешали бы нам сейчас же отбыть на родину? — закончил он с едва заметной саркастической ноткой в голосе.
Лосницкий лихорадочно обдумывал сложившуся ситуацию. Как ни крути, он вляпался, причем вляпался по-настоящему, по-крупному. И теперь, считал Александр Вячеславович, нужно предпринять все шаги, чтобы выйти из сложившейся ситуации с наименьшими для себя потерями.
Он рывком уселся на топчане. Сбросил с себя теплое одеяло, под которым спал. Коротко оглядел себя — он оказался одетым. Это хорошо — чистосердечное признание, сделанное в трусах, выглядело бы не слишком серьезно.
— А вы кто, ребята? — спросил он у того же, старшего, парня.
"Ребята" переглянулись.
— Мы? Мы просто ваши земляки, Александр Вячеславович, — отозвался тот. — И просто хотим вам помочь выпутаться из неприятностей.
— Спасибо, — Лосницкому тоже не удалось скрыть саркастическую улыбку. — Большое спасибо за готовность помочь… И все-таки — вы, как я понял, из ФСБ? Из Службы внешней разведки? Или из Главного разведывательного управления?
— А это имеет какое-то значение? — с самым невинным видом ушел от ответа парень.
— Имеет, — твердо сказал Александр. — Потому что я хочу сделать заявление…
— То есть вы явочку с повинной хотите обозначить? — жестко расставил акценты все тот же парень. — Все равно уже не получится… Да мы и не уполномочены вас выслушивать. Сейчас мы отсюда уезжаем, садимся в самолет, прибываем в Москву, а там вы так или иначе сами все расскажете.
Сказано было более чем откровенно.
— Но я вам сейчас назову местного резидента… — едва не плача воскликнул Лосницкий.
Он вдруг вспомнил, что не знает о национальной принадлежности Фарренхауза и "Джона".
— Скажите на милость, какая осведомленность у рядового сотрудника Министерства иностранных дел! — ерничая, воскликнул парень. — Шпиёнов щелкает только так!.. Так какого шпиёна вы нам хотите сдать?
— Это Фрэнк Фарренхауз, он работает в центральной штаб-квартире Всемирной организации здравоохранения… — торопливо заговорил Александр Вячеславович, преданно глядя старшему в глаза. — Правда, я не знаю, на какую страну он работает… Я думаю, он может в ближайшее время вылететь в Москву… Может, вылетит кто-то другой, например, его коллега, которого он называет Джоном, но я думаю, что сделает он это сам… Он же медик, а там по медицине…
Парни еще раз переглянулись, теперь уже несколько озадаченно. Старший достал из кармана коробочку сотового телефона. Быстро настучал номер.
— Четыре, — сказал он по-французски. — Клиент считает, что дубль-фэ отправится на прогулку в район семи холмов по вопросам, связанным с гражданской профессией дона Альберту… Да, все, отбой… Да-да, конечно, я помню, уже выезжаем…
Он успел только отключить аппарат…
Дальнейшее произошло в течение нескольких секунд.
Домишко вдруг потряс сильный взрыв. Окно со звоном вылетело из проема, за ним в комнату ворвалась волна горячего воздуха. С потолка посыпалась штукатурка.
Оба парня среагировали мгновенно. Старший вдруг оказался у окна, он стоял, прижавшись к простенку, сжимая в руке поднятый стволом к потолку могучий пистолет-пулемет. Второй в прыжке сшиб Лосницкого на пол и грубо, словно тяжелый тюк, затолкал его под топчан. Потом втиснулся и сам, закрывая Александра своим телом. В руке он тоже сжимал какое-то оружие…
В оконный проем, распушив огненный хвост, влетела и взорвалась еще одна граната. Стоявший у стены, так и не успев сделать ни одного выстрела, уронил пистолет-пулемет и медленно молча сполз на пол — лицо, руки, все тело у него были мелко посечены осколками. Второй, прижавший Лосницкого в угол, громко закричал и вывалился из-под топчана. Он попытался ползти, однако ему подчинялись только руки — ноги бессильно волочились за ним. Александр Вячеславович с ужасом увидел, как за кричащим от боли человеком тянется широкая полоса крови и из развороченного живота вывалились и начинают разматываться кишки.
Выбитая сильным ударом дверь распахнулась и в комнату ворвались несколько человек — Лосницкий из своего укрытия видел только ноги. Несколько раз подряд грохнули выстрелы и ползущий раненый умолк, уткнувшись лицом в затоптанные доски.
— Оба готовы, — сказал кто-то по-немецки.
— А где третий? — спросил другой. — Он — самое главное…
Под топчан заглянуло молодое мужское лицо.
— Вот он, — сказал парень. — Что с ним делать?
— Добить.
— Яволь.
Парень спокойно поднял пистолет, направил его в сторону охваченного ужасом Лосницкого.
— Не надо! — тонко, по-бабьи, заверещал тот по-русски, вытянув вперед, словно пытаясь закрыться от пули, руки. — Пощадите!..
Грохот выстрелов заглушил его визг. Пули снесли Лосницкому полчерепа. Он так и остался лежать, с вытаращенными глазами, глядящими из кровавого месива.
Убийца поднялся, небрежно бросил оружие на пол. Стоявший у двери Джон кивнул ему: мол, все правильно.
— Проверь у этих обоих карманы, — сказал он третьему из ворвавшихся.
Тот по очереди наклонился к убитым, быстро обыскал их. Вытащил у старшего из кармана вдребезги разбитую коробочку электронной записной книжки и расколотую «моторолу». Показал ее Джону.
