— Как получится, — равнодушно подтвердил его худшие подозрения Базиль. — Главное — веди себя хорошо…
Он был неправ, лишая пленника остатков надежды — человек всегда должен верить в последний, единственный шанс… Базиль не успел договорить последнее слово. Водитель «КамАЗа» вдруг резко вдавил до упора педаль газа, одновременно пытаясь, воспользовавшись замешательством, ударить сидевшего рядом «милиционера». Если бы ему это удалось… Не удалось. Автомат, покоившийся на коленях Базиля, был снят с предохранителя, палец бандита привычно лежал на спусковом крючке. От резкого толчка машины палец дернулся, простучала короткая, патронов в пять, очередь. В водителя попала только одна. Но попала невероятно, безнадежно неудачно — она, одна-единственная, расколовшись о ребро, сердечником, осколками металла и обломками кости одновременно пробила печень, поджелудочную железу, желудок, кишку, селезенку…
Потерявшая управление, не успевшая разогнаться, заглохшая машина несильно ткнулась в оказавшееся на пути дерево и замерла.
— Дурак!
Набивший шишку Базиль с досадой посмотрел на скорчившегося, стонавшего, пытавшегося зажать сочившиеся кровью входную и выходную раны водителя. Базиль знал, что они его так или иначе прибили бы, ну так зачем же тому, дураку, надо было дергаться?..
— Гады… Сволочи… Падлы… Я бы вас… Своими руками… — бормотал водитель, переводя взгляд с врага на свой окровавленный бок.
— Ну давай, мудило, своими руками! — с досадой проговорил Базиль. И добавил: — Сука ты, все дело испортил…
И в самом деле — водительская дверь была пробита насквозь в нескольких местах.
Дверца распахнулась. Стонавший, залитый кровью водитель, опиравшийся на нее, выпал прямо на стоявшего у машины Самурая. Тот едва успел отскочить, и раненый упал головой вниз, громко ударившись черепом о ступеньку.
— Что тут произошло? — рявкнул Самурай.
— Да он попытался броситься на меня, — оправдывался Базиль. — Вот и пришлось…
— Кретин! — не слишком грозно проворчал Самурай. — Хорошо еще, так обошлось… Давай, загружаемся!
Втроем они быстро забросили в кузов несколько зеленых армейских ящиков, заранее спрятанных в кустах. Можно было выдвигаться дальше.
— А с этим что? — кивнул на водителя Костян.
Мужчина был еще в сознании. Он все видел, он все понимал. И ничего не мог сделать. Раненый буквально ощущал, как в его животе накапливается тяжесть, не зная, что это смешиваются стекающие в брюшину кровь, содержимое пробитых отделов желудочно-кишечного тракта, ферментов, он интуитивно чувствовал, что обречен. И теперь ему было все равно. Он даже хотел, чтобы его добили — а потому торопился высказать все, что думал об этих людях.
— Все равно, пидары, вам долго не жить, — бормотал он, когда четко выговаривая фразы, а когда проглатывая по половине слова. — Все равно вас шлепнут — не менты, так свои же… Проклятие на вас!.. Я подыхаю, поэтому мое слово вещее…
Самурай, не обращая внимания на эти слова, равнодушно пожал плечами, отвечая Костяну:
— Пусть валяется. Все равно не жилец.
— А если выживет и потом опознает?.. — начал было Базиль.
Однако Костян его перебил:
— Если нас с тобой возьмут за яйца, нас многие смогут опознать… Пусть валяется!
Они уселись в «КамАЗ». Все втроем в кабине, Базиль за рулем. Теперь — прямиком в райцентр. Именно там, в райотделе милиции, по сведениям, которые Джонни узнал у своего информатора и передал Самураю, сейчас находится та девчонка, из-за которой закрутилась вся эта лабуда.
…Черт, и надо же было ввязаться в это дело Боксеру!.. Жаль мужика, черт бы его побрал со всеми его потрохами и выкрутасами!
МОСКВА, ЗДАНИЕ ПОСОЛЬСТВА РЕСПУБЛИКИ МАРКЛАНД
Секретарь внешне был очень, даже подчеркнуто любезен.
Хотя Фарренхауз, старый прожженный лис, видел, нутром чуял, что тот с трудом сдерживает кипящее внутри раздражение.
И это раздражение вполне можно было понять! Ведь его, под видом скромного секретаря посольства выполняющего здесь, в столице непонятной, непредсказуемой и неподдающейся изучению России, роль резидента маркландской разведки, сейчас, по сути, попросту отодвигали в сторону. Важнейшая и сложнейшая операция, которую ему поручили, летит к чертовой матери. И осознающий это Фарренхауз испытывал внутреннее удовлетворение, даже некоторое самодовольство, хотя и пытался, впрочем не слишком тщательно, скрыть это чувство даже от себя самого. В самом деле, думал Фрэнк, нужно было изначально не пороть ерунды, а сразу направить сюда его, Фарренхауза, или же другого агента подобной квалификации, причем под более скромным прикрытием. А то дилетанты наворотят дров, или как там звучит эта поговорка по-русски, а потом срочно командируют профессионала, чтобы он зализывал чужие грехи… Ну а время-то, время уже упущено!
— Вы ведь раньше бывали в Москве, Фрэнк? — дежурно, соблюдая пиетет, поинтересовался секретарь.
Он прекрасно знал послужной список своего собеседника — в части, естественно, его касающейся. Все же работают в одной организации… Но он должен был изображать непосвященного. Фрэнк это прекрасно понимал, а потому подыгрывал секретарю вполне искренне. Нужно придерживаться правил игры…
— Да, я тут некоторое время работал, — Фарренхауз, понимая, что секретарь более или менее в курсе его биографии, тем не менее не считал нужным дополнять информацию лишними подробностями — неизвестно, как судьба может повернуться в дальнейшем. Он отпил глоток крепчайшего кофе и только чуточку, самую малость, приоткрыл свою тайну: — Я тогда был бразильцем португальского происхождения… — Вспомнив что-то, он вдруг коротко хохотнул. — Знаете, коллега, позднее как-то со мной произошел небольшой казус — в Лиссабоне я как-то случайно встретил агента КГБ, который за несколько лет до этого меня чуть было не взял в Курске.
— Мир тесен, — философски заметил секретарь. — Вы его там сдали контрразведке?
— Зачем? — равнодушно пожал плечами Фарренхауз. — В Лиссабоне мы с ним были как бы на нейтральной территории, а потому просто посидели в кабачке, выпили чего-то, пожали друг другу руки, да и разошлись с миром.
— Но ведь это был враг! — секретарь явно был из новой плеяды разведчиков, которые не склонны признавать за противником права ни на что. — Ваш личный враг… Он вас чуть не взял — сами же только что говорили…
— Ну и что? Это был профессионал, который выполнял свои обязанности и который действовал в интересах своей страны, — поправил его Фрэнк. — Согласитесь, что это звучит уже чуть иначе… Ну а в Лиссабоне мы были, повторюсь, как бы на нейтральной территории…[7] Ну да ладно, воспоминания оставим на потом. Перейдем лучше к делу.
— К делу, так к делу… — согласился секретарь. — Тем более что дела наши довольно печальные… Так вот, список, который вы получили у своего агента и который передали нам, по всей вероятности, попал в руки МУРа.
Он произнес «МУР» по-русски, что было вполне оправданно — эта аббревиатура достаточно известна благодаря высокому профессионализму работающих в этой организации сотрудников, особенно людям вполне определенных специальностей.
— Это я уже знаю, — кивнул Фарренхауз. — Но что от меня-то требуется? Меня сюда направили прямо из Лозанны, я даже инструкций толком получить не успел.
Секретарь понимал, что тот лжет. Вернее, просто преуменьшает степень своей информированности, чтобы услышать все еще раз от другого человека. Кроме того, понимал он и иное: профессиональному разведчику подобное, на грани уголовщины, задание выполнять не слишком приятно. Одно дело разведывательное воздействие, но совсем иное — непосредственный подрыв; разницу между этими профессиональными терминами из международного лексикона спецслужб оба понимали достаточно хорошо… А потому секретарь старался на собеседника не смотреть.
— Фрэнк, вы должны любым способом воспрепятствовать тому, чтобы изобретение, о котором мы с вами говорим, попало в руки русских медиков, а информация о нем была предана гласности.
— Однако это лихо, — удивленно, словно впервые об этом слышит, присвистнул Фарренхауз. — И как же я могу это сделать?.. Звучит-то как: мы должны не дать русским изобретателям в России рассказать русским специалистам о собственном изобретении!.. Да они должны сейчас кричать на весь мир, что именно они смогли разрешить проблему диабета… Как это сделали, например, армяне, когда разработали «Арменикум», насколько я знаю, это пока единственное в мире лекарство от СПИДа…
— Это не совсем так, — перебил его секретарь. — Тут не так все просто…
Однако Фрэнк в свою очередь перебил его.
— Подождите, коллега, я еще не все сказал… К тому же учтите, что меня как иностранца, который прибыл вполне официально и легально, будут сейчас очень плотно опекать, и потому мне будет весьма трудно развернуть бурную деятельность. Если же меня возьмут по обвинению в подготовке к экономической диверсии… Управление экономической безопасности ФСБ работает очень неплохо!
