Дзэния стонал, и теперь, без шарика от пинг-понга во рту, стонал очень громко, умоляя отвести его в туалет то по-английски, то по-японски. Черт, есть ли у нее альтернатива? Как поступить? Позволить ему нассать прямо на пол? Было бы замечательное дополнение к набору запахов старого лодочного сарая. Хуже, если ему надо по-большому…
Ее глаза расширились. Но как она может помочь ему? Ему придется держаться за нее, ей придется подтирать его сраную жопу… Нет-нет, ни за что, она будет ждать, пока вернутся Крис и Таро…
Все оказалось еще хуже, чем она себе представляла Джессика склонилась над Дзэния, раздвинувшим ноги над фарфоровым унитазом. Белая юбка старика касалась ее головы. Джессика старалась не думать о том, чем ей приходилось заниматься. Одной рукой она обнимала старика за голую желтоватую талию, а другой — пыталась стянуть его белые чулки, сбившиеся складками выше колен. Чулки были словно приклеены к коже. Крепко выругавшись, Джессика рванула правый чулок и услышала, что он порвался, но в конце концов соскользнул. Теперь левый…
В это время Дзэния пнул ее коленом в живот. Джессика почувствовала, как из нее выходит воздух, словно ее легкие внезапно сжались. Прижав руку к груди, она стала заваливаться на бок. Дзэния пытался отпихнуть ее от себя. Потом потерял равновесие, поскользнулся и упал. Джессика упала на него сверху и услышала, как он крякнул, когда его голова стукнулась о водопроводную трубу. Закричав что-то по-японски, он мощно дернулся всем телом и стряхнул ее с себя на бетонный пол.
Джессика открыла рот, но не могла произнести ни звука. И пошевелиться не могла. Она вдруг вспомнила, как однажды, когда была с матерью в супермаркете, упала на спину, прямо перед тележкой. Ей тогда было десять лет. Она пыталась сказать: «Мамочка, я не могу дышать», но не получилось. Как будто она находилась внутри какого-то пузыря. Мать склонилась над ней, отчаянно трясла ее за плечи, пытаясь помочь, но пузырь от этого сжимался вокруг нее все плотнее, давил уже на ее горло, и — ой, мамочка, пожалуйста, прекрати, пожалуйста, ПРЕКРАТИ…
Джессика кашлянула один раз, потом другой, и пузырь лопнул. Воздух снова хлынул в ее легкие, а изо рта послышались ухающие звуки — так она пыталась восстановить дыхание. Лежа на боку, держась за живот, она тяжело дышала, пропуская в легкие воздух. Но надо было вставать. Надо было повернуть голову. Где же Дзэния? Она или остановит его, или погибнет.
Дзэния стоял у стены, энергично двигая верхней частью туловища. Он пытался ослабить веревки. Все еще держась рукой за живот, Джессика неуверенно поднялась на ноги, сделала шаг и тут же споткнулась. Но заметив, что Дзэния уже освободил левую руку, она побежала к двери, схватила ломик и выставила его перед собой, думая: «Нет, только не маска! Не дай ему добраться до маски!» Повернулась к нему и увидела, что он уже отдирает упаковочную пленку, которой была обмотана его голова. С криком она кинулась к нему. Он мотнул головой, и бинты полетели на пол. Он моргнул, и его зрачки расширились: он смотрел прямо на нее. Тогда она замахнулась и ударила его заостренным концом ломика по голове, прямо над ухом. Голова Дзэния откинулась вправо, и он стал падать, а Джессика ударила еще раз, оцарапав кожу на его лысом черепе. Потом подняла ломик над головой и опустила его, целясь прямо в темя. Но на этот раз она оказалась слишком близко у стены, и острие ломика врезалось в дерево, отчего ломик выпал из ее рук на пол Джессика прижала руки ко рту, заглушая свой крик. Боже, это конец. Она пропала.
Но, взглянув вниз, увидела, что Дзэния не двигается. Кровь сочилась из его головы на пол. Джессика сделала один шаг назад, потом другой, а потом отбежала к раковине, давясь рвотными спазмами, и стояла там, пока хватало сил стоять.
Крис думал о том, что прошло уже десять лет после окончания школы старшей ступени.
Десять лет. Как раз в этом месяце. Может быть, даже сегодня. В какой день был выпускной? Какого-то июня. Пятнадцатого июня? Четырнадцатого? Кажется, так: четырнадцатого июня. А сегодня какое число? Господи, кажется, сегодня ровно десять лет.
Странно было вспоминать об этом, лежа на белом диване в квартире Джессики, с залитым кровью лицом. Правда, он не мог непрерывно думать об этом. Начать с того, что он не все время был в сознании. То и дело он отключался, а когда снова приходил в себя, первым делом пытался сообразить, где находится. И ему требовалось какое-то время, чтобы восстановить цепочку мыслей. А во-вторых, даже когда он приходил в себя и был в полном сознании, ему было трудно сосредоточиться.
Ему казалось, что его нос разбит вдребезги. Крис не думал прежде, что это возможно — носы ломаются, а не разбиваются вдребезги, — но теперь ему казалось, что это именно так. Кровь все еще била ключом, и, похоже, в ней плавали кусочки хряща и кости. Иногда один из кусочков, особенно большой, застревал в ноздре. Когда это случилось первый раз, Крис инстинктивно попытался чихнуть, и в результате его пронзила такая острая боль, что он потерял сознание. Когда это случалось теперь, он просто ждал, пока кусочек выплывет самостоятельно. А дышал Крис все равно ртом.
Десять лет. Черт, неужели прошло уже столько времени? Крис вспомнил, как в раннем детстве год казался ему вечностью. Десять лет были сроком просто непостижимым. А теперь десять лет прошли — и что же? Не успел он и глазом моргнуть, как упустил их. Чем же он был занят все это время?
Начнем с начала. Четырнадцатого июня он окончил школу старшей ступени. Провел лето… Bay, он не может вспомнить почти ничего из того лета. Шатался где попало. Много, очень много пил — с Дугом, Шином и другими парнями из футбольной команды. Проводил время с Синди. Как давно он о ней не думал. Интересно, чем она сейчас занимается. Она была очень похожа на Джессику: такие же большие глаза, надутые губки. Что с ней случилось? На него накатило смутное воспоминание о какой-то поездке в полночь, по узкой сельской дороге. Он тогда еще отключил фары, чтобы показать, как здорово видит в темноте. В результате упал в канаву, а Синди долго лежала в больнице с сотрясением мозга. После этого они уже почти не встречались.
Так. Что дальше: пять лет в колледже в Джефферсоне. Нет, пять с половиной. Ведь ему пришлось пересдавать два экзамена, и он получил диплом только в декабре. Колледж разочаровал его. Он-то пошел туда, надеясь, что учебный процесс заставит его приняться за дело и дисциплинировать себя. Оказалось, что достаточно появляться на занятиях и вовремя сдавать курсовые, чтобы ходить в середнячках. Но нельзя сказать, чтобы и это было легко. Слишком много отвлекающих моментов: девчонки, вечеринки, попойки в мужской компании за полночь. Наркотики, естественно. А когда, кстати, он начал их продавать? Он, в общем-то, и не планировал этим заниматься, все вышло как-то само собой. Джефферсон был забавным местечком. Наркотики там были повсюду, не только в школе, но никто, кажется, не представлял себе, что это такое. Городок, типичный для Среднего Запада. Крис вспомнил, как он сидел однажды в телевизионном холле и смотрел очередной показ фильма «Сэнфорд и сын». Парочка новоиспеченных наркоманов за его спиной жаловалась на усталость. Крис повернулся к ним и в шутку спросил, не хотят ли они немного «химии», чтобы продержаться на ногах всю ночь. Те переглянулись, снова посмотрели на него и спросили: «Почем?» Крис отправился в комнату, спер у соседа таблетки кофеина и, вытряхнув их из упаковки, назвал цену: «Десять баксов». К его удивлению, сделка состоялась. Более того, к концу недели народ уже стоял к нему в очередь.
Тут Крис задумался. Получается, что он был наркодилером. Но ведь это неправда. Он был больше похож на… мошенника. Вроде Пола Ньюмена и Роберта Редфорда в «Афере». Он не делал ничего плохого. Просто пользовался глупостью других людей. Конечно, у него были кое-какие связи, с помощью которых он добывал наркотики, но это совсем не одно и то же. Неверно даже называть это «связями»: ведь те парни тоже были просто его приятелями. Одни друзья помогали другим. А для чего еще нужны друзья?
Чтобы продвигаться вперед.
Крис окончил колледж по специальности «средства массовой информации». На два месяца отправился в Европу — Лондон, Париж, Ницца, Швейцария, Прага… Прага., вот где был настоящий кайф, Прага — столица всех бездельников мира. Там все носят какое-то старое и грязное тряпье, хотя это уже давно вышло из моды. Он вспомнил, что именно там попробовал героин, и только потому, что так поступали все вокруг. Но не смог привыкнуть к игле и больше никогда этого не повторял.
Кажется, он был еще в Праге, когда позвонил отец и сообщил о том, что начал новое дело — производство рыболовных блесен. Пока Криса не было, отец переехал в Вайоминг. Он вспомнил, что тогда, слушая, как отец говорит о «Там, где течет река»[26] и о том, как они вдвоем наживутся на предстоящем рыболовном буме, он решил, что папаша съехал с катушек. Оказалось, что он уже арендовал в Мексике фабрику, в которой двадцать пять сеньор средних лет были готовы работать за шестьдесят центов в час. Может, Крис вернется домой и станет осуществлять контроль за производством? Будет вице-президентом?
