Паулю приходилось с боем завоевывать каждое сближение, даже в вопросах, которые он считал простыми и элементарными, как, например, пропустить ее вперед в дверях - этого Алиса в особенности не выносила, предложить донести за нее тяжелую сумку или заплатить по счету за пиво и котлеты.
Через две недели после посвящения Пауль отправился за ней в кабаре примерно в три часа ночи. По пути в находящийся неподалеку пансион Алисы молодой человек спросил, почему ее так раздражают эти проявления галантности.
- Потому что я в состоянии и сама это сделать. Нет нужды, чтобы меня пропускали вперед или провожали до дома.
- Ну да... а в прошлую среду я не пришел в кабаре, потому что проспал, а ты из-за этого пришла в ярость.
- В чем-то ты необычайно умен, Пауль, - сказала она, возбужденно размахивая руками. - Зато в другом ты глупее последнего идиота. Черт, как же ты действуешь мне на нервы!
- Как и ты мне.
- В таком случае, почему ты никак не перестанешь за мной бегать?
- Потому что боюсь того, что ты сделаешь, если перестану.
Алиса остановилась и удивленно посмотрела на него. В тусклом свете фонарей, под полями шляпы ее лицо оставалось в тени, и Пауль не мог понять, как она отреагировала на это замечание, и боялся худшего. Когда Алиса сердилась, она могла несколько дней с ним не разговаривать.
Не сказав больше ни слова, они дошли до дверей пансиона на Штальштрассе, где она жила. В их молчании было что-то тревожное; быть может, этому способствовала гнетущая и жаркая тишина, повисшая над городом. Сентябрь был на исходе - самый теплый в Мюнхене сентябрь за последние десятилетия, маленький глоток радости в этом году, полном невзгод. Поздний ли час, тишина или угрюмое молчание Алисы были тому виной, но сердце Пауля вдруг охватила необъяснимая тоска, ему отчего-то вдруг подумалось, что девушка хочет его бросить.
- Почему ты сегодня всё время молчишь? - спросила она, отыскивая ключи в сумочке.
- Это ведь я произнес последнюю фразу.
- Скажи, ты сможешь подняться по лестнице так, чтобы ни одна ступенька не скрипнула? У моей хозяйки весьма строгие правила в отношении мужчин, а слух у этой крысы чрезвычайно тонкий.
- Ты приглашаешь меня к себе? - спросил Пауль, разинув рот от изумления.
- Если хочешь, можешь оставаться здесь.
Пауль бросился в подъезд с такой прытью, что чуть не потерял шляпу.
Лифта в доме не было, и им пришлось подниматься на третий этаж по деревянным ступенькам, которые при каждом шаге издавали жалобный скрип. Алиса поднималась, прижимаясь к стене - так ступеньки меньше скрипели - но всё равно, когда они оказались между первым и вторым этажом, за дверью одной из квартир послышались шаги.
- Вот же ведьма! - прошептала она. - Бегом, скорее!
В мгновение ока Пауль проскользнул за спиной у Алисы и достиг верхней площадки за секунду до того, как дверь открылась, и яркий свет высветил стройную фигуру Алисы на фоне облезлой лестницы.
- Кто там? - послышался чей-то голос, мало отличимый от скрипа лестницы.
- Добрый вечер, фрау Казин.
- Добрый вечер, фройляйн Танненбаум. - Вы не находите, что не вполне прилично возвращаться домой в столь поздний час?
- Я знаю, фрау. Но у меня такая работа.
- Не могу сказать, что одобряю подобное поведение.
- Я тоже не одобряю, что у меня в ванной течет кран, - ответила Алиса. - Но в мире нет совершенства, фрау Казин.
В эту минуту Пауль слегка пошевелился, и старое дерево заскрипело у него под ногами.
- Кто это там, наверху? - сварливо спросила хозяйка.
- Сейчас посмотрю! - ответила Алиса, поспешно поднимаясь по ступенькам, отделяющих ее от Пауля, и толкая его в направлении своей двери. Она успела повернуть ключ в замке и втолкнуть Пауля внутрь, прежде чем старуха, хромая, поднялась по лестнице за ней следом и попыталась заглянуть в квартиру.
- Я уверена, что слышала чьи-то шаги. Вы привели в мой дом мужчину?
- Не беспокойтесь, фрау Казин. Это всего лишь кошка, - сказала Алиса, захлопнув дверь у нее перед носом и заперев ее на задвижку и цепочку.
- Трюк с кошкой никогда не подведет в случае непрошеных гостей, да? - прошептал Пауль, обнимая Алису со спины и целуя в длинную шею, прямо под ухом. Его дыхание обжигало. Руки и ноги Алисы покрылись мурашками.
- Я боялась, что нам опять кто-то помешает, как в тот день в ванной.
- Ни слова больше. Лучше поцелуй меня, - сказал он, обнимая ее за плечи и разворачивая к себе.
Алиса поцеловала Пауля, безо всякого стыда прижимаясь к нему, и заметила, что его тело ответило. Пауль сорвал с себя пиджак, пытаясь при этом не отрывать губ от девушки, а потом начал стягивать одежду с нее.
Алиса позволила, радуясь каждой пуговице, которую он смог расстегнуть по пути к постели, как маленькой победе, сближающей их кожу. Когда они упали на матрас и его тело прижалось сверху, она собрала всю свою гордость и сказала:
- Остановись.
Пауль замер и посмотрел на нее с тенью разочарования и удивления на лице. Алиса выскользнула из его объятий и легла сверху, навязывая свой ритм и взяв трудоемкую задачу по избавлению от одежды на себя. Когда оба остались голыми, она снова опустила пальцы к его паху и сомкнула их на члене, хотя на этот раз ее взгляд не отделяли от того предмета, который она с силой массировала пальцами, двести литров грязной воды.
- Я больше не могу, Алиса.
- Не двигайся.
Она потянулась к ночному столику, выдвинула ящик и достала оттуда небольшой пакетик. Из этого пакетика она извлекла презерватив, дрожащими руками натянула и села на него сверху.
- Что с тобой?
- Ничего, - ответила она.
- Ты плачешь.
Алиса не сразу решилась признаться. Сказать ему, почему она плачет, означало полностью раскрыть перед ним душу, а к этому она еще не была готова, даже сейчас.
- Просто...
- Что?
- Я так хотела быть первой твоей женщиной.
Пауль застенчиво улыбнулся. Тень скрывала его лицо, но Алиса не сомневалась, что он покраснел.
- Не беспокойся об этом.
- А как же те шлюшки из кабаре?
Пауль приподнялся на локтях, высушил губами ее слезы и посмотрел в глаза.
- Ты - первая.
Она застонала в ответ и наконец приняла его в себя.
Когда ему принесли конверт от Себастьяна Келлера, Пауль не смог сдержать дрожи.
Месяцы после его посвящения в масоны оказались самыми разочаровывающими. Поначалу вступление почти вслепую в тайное общество казалось ему романтичным и трогательным приключением. Когда прошла начальная эйфория, Пауль начал спрашивать себя, зачем ему это нужно. Во-первых, ему было запрещено говорить на собраниях ложи - пока не закончится его трехгодичный срок в качестве ученика. Но худшее было не в этом, а в длительных ритуалах, которые казались ему пустой тратой времени.
Не считая формальностей, заседания представляли собой просто дебаты о масонской символике и ее практическом применении для улучшения способностей братьев-масонов. Пауль находил занятной лишь ту часть, когда члены ложи решали, на что потратить свою лепту - деньги, которые собирались в конце каждого заседания и предназначенные на благотворительность.
Проходящие раз в две недели заседания начинали превращаться для Пауля в тягостную обязанность, которую он терпел лишь ради того, чтобы познакомиться со всеми членами ложи. Но даже эта цель оказалась труднодостижимой, поскольку старейшие масоны, которые наверняка были знакомы с его отцом, сидели за отдельными столами в большой столовой. Он время от времени пытался приблизиться к Келлеру и надавить на него, чтобы книготорговец исполнил свое обещание и отдал то, что оставил в его лавке отец Пауля, но в ложе тот держался отстраненно, а в лавке читал ему длинные нравоучения.
Однако Пауль никогда не пытался ему написать, и он тут же понял, что в продолговатом коричневом конверте, который протянула ему хозяйка пансиона, содержится то, что он так долго ждал, что бы это ни было.
Пауль сел на край кровати, задержав дыхание. Он был уверен, что там письмо от отца, и не мог сдержать слез, когда представил, в каком тяжелом положении оказался Ханс Райнер, когда писал сыну, которому было всего несколько месяцев от роду, чтобы его голос пережил два десятилетия до тех пор, пока сын не сможет понять послание.
Он не решался открыть письмо, пытаясь вообразить, что собирался сказать отец. Может, он даст ему несколько советов. Может, из глубины времен обнимет его.
"Может, он наведет на след тех, кто собирались его убить", - подумал Пауль, сжав зубы.
Он осторожно разорвал конверт и засунул туда ладонь. Внутри находился еще один конверт, белый и поменьше, и записка на обратной стороне визитной карточки книготорговца.
"Дорогой Пауль!
Поздравляю. Ханс гордился бы тобой. Твой отец оставил для тебя письмо. Его содержание мне неизвестно, но надеюсь, что оно тебе пригодится.
