— Я хочу обратно в тюрьму! — заныл один из малышей, перекрывая всеобщие крики и рыдания.
Я снова попытался завести мотор. Ничего. На лбу у меня выступил холодный пот — отдельные маленькие тревожные бусинки. Свисток поезда постепенно перерос в вой, земля тряслась. Я пытался абстрагироваться от криков. И снова взялся за ключ.
«Сосредоточься, — подумал я. — В твоих руках жизнь. Энергия должна пройти сквозь тебя… Фургон должен поехать. Эти дети… должны… жить!»
А потом я действительно ощутил, как сквозь меня что-то течет — неприятное и странное, словно я сунул палец в розетку. В пальцах как будто возникло своего рода пламя, и физическая сила перешла через мои пальцы в ключ фургона.
Должен признать: я чувствовал себя как… как волшебник. Словно я обладаю сверхъестественной силой. Будто я действительно виновен в том, в чем обвинил меня Тот, Кто Судит.
И вдруг мотор зарычал и ожил.
Все молчали. В надежде. И конечно, мы по-прежнему находились на рельсах подземки, а позади нас несся поезд.
Я изо всех сил выжал педаль газа. Колеса закрутились, камни и мусор полетели в стороны. Свет фонаря поезда залил фургон, а гудок звучал так громко, что заполнял каждый миллиметр пространства в моей голове.
Колеса фургона продолжали крутиться на месте. Надежды рушились.
«Прощай, Уисти, — подумал я. — Прощайте, мама и папа».
А потом фургон накренился, чиркнул днищем по металлу рельсов, и… мы двинулись.
— Вперед, вперед, вперед! — кричала Марго.
— Спасибо за подсказку, — пошутил я в ответ.
Уисти
Веревка, о которую я споткнулась, спасла мне жизнь. Я ободрала кожу, но все же мне удалось ухватиться за веревку и быстро обвить ее ногами.
Вскарабкаться по ней наверх, учитывая, что зовут меня отнюдь не Уит и что особой силой я не отличаюсь, было немыслимо. Поэтому я решила скользить вниз, надеясь, что веревка позволит мне подобраться к земле настолько близко, что я смогу спрыгнуть.
Я услышала шаркающие шаги, и сверху до меня донеслись голоса надзирателей. Они стали свидетелями моих акробатических номеров и теперь спускались обратно по лестнице, чтобы сцапать меня на тюремном дворе.
Если не удастся добраться туда первой — они меня догонят.
Вниз я даже не смотрела. Не желала знать, сколько мне еще падать. А еще не желала знать, когда кончится веревка. Вместо этого я сосредоточила внимание на прорезях тюремных окон и полезла вниз. Четыре этажа, три этажа, два этажа…
Мои ноги вдруг коснулись чего-то плотного, обернутого тканью, и я невольно соскользнула туда.
Зря я посмотрела вниз. Надо было просто прыгнуть, пролететь оставшиеся несколько ярдов до земли — и бежать во весь опор, не оглядываясь. Потому что мои ноги стояли на обмякших плечах Посетителя.
Точнее, на плечах его распухшего, давным-давно мертвого тела.
Уит
Увы, поезд, несущийся на нас, не остановился на пыльной, заброшенной станции, которую мы только что покинули. Гонка продолжалась. Металл царапал и скреб по металлу, и от этого ужасного звука у меня зубы стучали, но я продолжал изо всех сил давить на педаль газа, при этом на поперечных шпалах фургон подпрыгивал так, что тряска была невыносимой.
До меня начинало доходить, что мы никогда не оторвемся от поезда. Через несколько секунд он в нас врежется, вероятно, вытолкнет нас в сторону, а потом размажет по бетонной стене туннеля.
«Нам нужен еще один туннель, — подумал я. — Нам нужен съезд».
Проблема состояла в том, что я понятия не имел, как его наколдовать, а Уисти была занята своими мышиными делами. Мысли путались. Все свои силы я сосредоточил на том, чтобы удержать в руках дергающийся, подпрыгивающий руль и давить на педаль газа, чуть ли не проламывая ею пол.
— Вон там! — закричал Эммет и указал куда-то. — Вон там, Уит, смотри!
И я его увидел. Это был съезд. Пути впереди действительно разделялись надвое.
— Куда ехать? — заорал я. — Мы ведь не знаем, по какому двинется поезд!
Лицо Эммета было мертвенно-бледным, он с диким отчаянием глядел на стрелку. Я понимал, что он не может знать больше, чем я сам.
Поезд продолжал оглушительно свистеть, словно машинист считал, что это заставит нас прийти в чувство и убраться с его пути.
— Ладно! — воскликнул я, перекрикивая безумный грохот. — Ладно! Думаю, я знаю, что делать!
Мы мчались на стрелку, свет фонаря поезда заливал салон нашего фургона, как в тех набивших оскомину сценах из фильмов, где кто-то всегда погибает. Я нырнул в правый туннель, а потом вытянул назад левую руку.
И представил себе, как стрелка переключается после того, как ее миновали.
Стремительно мчавшийся на нас поезд внезапно свернул и устремился в левый туннель, проносясь мимо нас, словно комета. Через несколько секунд его жуткий свист растаял, превратившись в монотонное далекое завывание.
Наш фургон, подпрыгнув, наконец-то остановился, однако я на всякий случай не глушил двигатель. Рубашка прилипла к телу, пропитавшись холодным потом.
Дети в фургоне рыдали и обнимались. Эммет был по-прежнему белым, как алебастровая статуя, и выглядел так, словно то ли сейчас расплачется от облегчения, то ли его стошнит от эмоционального напряжения.
Марго судорожно вцепилась в панель приборов, а потом схватила меня за плечо.
— У тебя получилось, Уит, — прошептала она. — Ты спас нам жизнь.
Нам понадобилось несколько минут, чтобы перевести дух и оправиться от гонки. Потом Эммет взволнованно прошипел, перекрывая всеобщие ликующие крики:
— Это… уф… это тот самый съезд, о котором я тебе говорил. — Голос его все еще дрожал. — Теперь мы можем ехать по туннелю до самого портала. А оттуда целыми и невредимыми вернуться в «Гарфанкель». — И он без сил от перенесенного потрясения откинулся на сиденье.
А потом сзади раздался тоненький голосок:
— Мы действительно едем в «Гарфанкель»?
Уисти
Я закричала и отпустила веревку… и приземлилась на бетонный двор. Когда воздух снова наполнил мои легкие, я перевернулась, чтобы посмотреть на разбухший труп Посетителя.
На груди у него была табличка: «Неспособность выполнять приказы Нового Порядка карается казнью того, кто оказался неспособен их выполнить!»
Они казнили Посетителя за наш побег.
Я уже начинала мучиться совестью из-за него, как вдруг меня схватили. Грубо. Коротко стриженные силачи, начисто лишенные шей, подбросили меня в воздух и швырнули на бетонную стену.
Их командир ткнул мне в лицо огромным пальцем и буквально забрызгал меня своей яростью.
— Никто. Никогда. Не сбегает, — прокричал он.
Внутри у меня что-то сломалось. Упрямая и вздорная девчонка Уисти боролась бы. Уисти — ленивая прогульщица выдала бы в ответ какую-нибудь саркастическую фразу: например, заявила бы, что вообще-то как раз проникла в это место, а вовсе не сбежала из него. Злая, страшная ведьма Уисти метнула бы в надзирателя молнией, чтобы преподать ему хороший урок, и он больше бы не смел стращать девочек размером в четыре раза меньше, чем он сам.
Но моя магия умерла. Не знаю, как описать, но как будто та маленькая искра куда-то пропала. Ну и что я сделала? Конечно же, разрыдалась.
Как можно было предсказать, они стали надо мной насмехаться.
— Ах, бедняжка, — хихикал один.
А другой глупо сострил:
— По крайней мере одно ясно: раз так много слез, значит, мы давали ей слишком много воды.
Это замечание навело меня на замечательную мысль: надо плюнуть парню в лицо. За неимением магии сгодится слюна.
Ладно, это была не самая блестящая идея.
— А-а-а-а! — закричал он и схватил меня за волосы, так сильно оттянув мою голову назад, что я, кажется, через спину разглядела кончики пальцев собственных ног, стоящих на земле.
Логично было бы, если бы я в эту минуту вспыхнула. Но никакой магии. Ничего. Ничего. Ничего.
Уисти
— Я не понимаю. У нас не сбегали заключенные из камер, — заявил администратор притащившим меня надзирателям.
Этот аккуратный маленький человек держался очень чопорно и, судя по всему, изо всех сил старался не показаться ни на миллиметр ниже ростом.
— После допроса, проведенного прошлой ночью, мы троих перевели в лазарет, однако остальные заключенные на месте и учтены, — продолжал он монотонным голосом.
Я почувствовала, как кровь совершенно отлила от моего лица. Они покалечили троих детей во время допроса? В тот момент я бы не удивилась, если бы узнала, что жестокий Новый Порядок применяет пытки, однако отчаяние мое стало еще сильнее.
