Пока мы с Марго направлялись обратно в тюрьму, я размышлял об этом и спрашивал себя: «Интересно, а Уисти тоже вот так внезапно стала сама собой? Заклинание просто перестало действовать?»
Я понятия не имел, где она, что делает и в каком виде будет, когда я ее найду. Может, она уже стала плоской, как блин? Или у нее теперь не хватает конечностей: они остались в мышеловке, приводимой в действие пружиной?
— Ты чем-то обеспокоен, Уит? — Марго с тревогой взглянула на меня.
— Да. — В моем голосе прозвучало больше сарказма, чем я намеревался туда вложить. — А ты разве нет?
— И да, и нет, — отозвалась Марго и этим удивила меня. — В смысле… конечно, случиться может что угодно. Но… такая у меня сейчас жизнь. Таким делом я занимаюсь. У меня не осталось ни родителей, ни братьев, ни сестер. Мне нечего терять. Зато есть что приобрести, помогая этим детям и твоим маме с папой.
Я сидел молча, пораженный. Потом произнес:
— Прости.
Честно говоря, я не помнил, когда в последний раз всерьез произносил это слово. И точно не знал, почему сказал его сейчас. Но мне подумалось, что так правильно.
— Не надо извиняться, Уит. Не такой уж я и герой, — фыркнула Марго. — Геройство — стоять лицом к лицу с собственной болью, а именно это с тобой сейчас и происходит. Я понимаю. У тебя там сестра, которую ты любишь. У тебя там родители, которых власти разыскивали живыми или мертвыми. Любовь всей твоей жизни мертва, но все еще приходит к тебе. Ах да, еще я слышала, тебя должны казнить в день рождения.
— Вообще-то, — слабо улыбнулся я, — они пересмотрели приказ и решили казнить меня немедленно.
— Так когда у тебя день рождения? — спросила она.
Вау. Я и сам точно не знал. Время искривилось. А ведь со всеми этими путешествиями через порталы оно действительно искривилось.
Я удивленно посмотрел на Марго.
— Думаю, он уже прошел.
— Вы только посмотрите. — Марго усмехнулась. — А ты даже не отмечал.
И продолжала улыбаться, а ее карие глаза ярко сияли. Она набрала побольше воздуха в легкие. Увидев это, я понял, что сейчас будет песня.
— Не смей… — запротестовал я, но она весело продолжила:
— С днем рожденья тебя! С днем рожденья тебя! С днем рожденья, дорогой Уи-ит… — Она умолкла, глядя куда-то мимо меня, а потом нахмурилась. — Что это? Вон там, на верхнем этаже главного здания?
Я резко затормозил и остановил фургон.
— Это огонь. В тюрьме пожар.
О, Уисти, что ты наделала!
Уисти
— Прочь! — кричала я. — Уходите отсюда! Пожар!
Дети босиком шлепали по металлическим ступенькам, большинство не могло оторвать от меня глаз. Наконец один из них воскликнул:
— А надзиратели?!
— Забудь про надзирателей, — заорала я истерично. Я и не знала, что на такое способна. — Надзиратели боятся тебя. Они боятся меня. Они всего боятся!
Дети получили новый заряд бодрости. Как только некоторые добежали до первого этажа, я указала на главные ворота, стараясь не подходить близко ни к кому из маленьких узников.
Появлялись все новые и новые надзиратели с резиновыми дубинками, но я неслась на них, раскрыв объятия. Они шарахались от меня как от чумы.
— Стойте где стоите! — предостерегала я их. — Подойдете ближе — и я не предоставлю вам возможности выбирать между обычной прожаркой и приготовлением до хрустящей корочки!
Поток детей-заключенных уже лился через главные ворота: побег совершался прямо под гигантским портретом Того, Кто Избран. Мне подумалось вдруг: «А ведь я даже не знаю, ждут ли меня снаружи Уит и остальные».
— Бегите, бегите! — кричала я хрипло.
Мне становилось жарко, появилась ломота в теле, и я очень надеялась, что сама не поджариваюсь до золотистой корочки.
Языки пламени уже лизали дверь в контору, а через некоторое время вся комната была охвачена огнем. Я волочила за собой огненный шлейф. Если мне повезет, то после того, как дети выберутся, вся эта отвратительная тюрьма сгорит дотла.
У меня возникло ощущение, будто прошла целая вечность, прежде чем последние из детей-узников пронеслась по коридору к выходу, а надзиратели тем временем в ужасе бежали от пламени или пытались загасить огонь, охвативший их самих. Между тем мне стало невыносимо жарко, и мысль о том, что я могу просто взять и взорваться, словно поп-корн в микроволновке, не казалась такой фантастической.
К той минуте, как последний заключенный прошел через ворота, небольшой отряд надзирателей, оставшихся на своих постах, уже был готов обрушить на меня свое возмездие. Они все ринулись ко мне — обугленные, похожие на зомби, размахивая своими дубинками.
— Бу! — взмахнула я рукой. — Иначе испепелю!
После чего повернулась к ним спиной и сама помчалась к воротам, отталкиваясь от стен и от всего прочего, до чего могла дотянуться, пока бежала. Оставляя за собой вспышки пламени и отпечатки рук. Вот это я задала им жару!
Наконец я увидела перед собой лунный свет и выход из тюрьмы, а потом и главные ворота.
«Пожалуйста, будь там, Уит, — умоляла я. — Пожалуйста, колдун».
Во внутреннем дворе собиралось все больше и больше надзирателей и солдат Нового Порядка. А потом я услышала, как лает Феффер — подобно адскому псу, каким ее и учили быть. Она до смерти перепугала многих охранников, а Марго между тем увела детей на безопасное расстояние.
Я быстренько пересчитала. Марго, Феффер, Эммет, Саша… и — да, вот он, Уит! Все они там, помогают узникам выбраться.
Я глотнула воздух, чувствуя себя выгоревшей дотла, будто огню уже нечего было пожрать во мне. Уит оглядывался по сторонам, выискивая меня. Неужели я такая неузнаваемая?
Потом он меня увидел, и в глазах его блеснула тревога. И страх — такой, какого я прежде не видела на его лице, даже в тот раз, когда он упал с дерева и сломал ногу в двух местах.
Я попыталась побежать к нему, но последнее, что помню, — это как я рухнула на колени и услышала ненавистный голос…
— Уистерия Олгуд, вы приговариваетесь к смертной казни, — произнес он.
Уит
Я захлебнулся дымом и запахом жженой краски и стал откашливаться, а тем временем все больше и больше детей — сотнями — потоком хлынули из ворот Тюрьмы Верхнего Мира. Это было воистину прекрасное зрелище.
«Хвала Уисти, — подумал я. — Она справилась». Теперь мне только предстояло убедиться, что с ней самой все в порядке и она нашла маму с папой. Где же она? А они где?
Будто целая вечность прошла с того момента, как мы увидели пламя в окнах тюрьмы, хотя на самом деле миновало всего несколько минут.
— Скорее! — кричала Марго, и мы выводили все новых детей за ворота — вереницей. — Мы проложили путь к спасению через канализационную систему, — добавила она.
Я вытянул шею, отчаянно высматривая Уисти — в обличье девочки или мышки, — но ее нигде не было видно.
Может, она с родителями? Или моя сестра осталась в горящем здании, словно в западне? Или ее схватили?
Снаружи на улице толпились дети — их подбирала наша вторая группа, возглавляемая Сашей. Поток машин остановился: двигаться не было никакой возможности. Повсюду мигали и выли сирены. А Уисти по-прежнему не появлялась.
Потом последние из детей прошли через ворота, и тут я ее увидел: она была вся объята пламенем.
На сей раз все выглядело по-другому, хуже: она светилась ярче, она накалилась добела, не так, как раньше. Дикие глаза, хрупкое, исхудалое тельце — она выглядела такой слабой, такой напуганной, столь близкой к смерти… Я и представить себе прежде такого не мог.
Она увидела меня, и лицо ее, даже сквозь пламя, зажглось надеждой. А потом глаза ее закатились, и она, как подстреленная, рухнула на мостовую.
— Подгоните фургон! — прокричал я Марго через плечо, прорываясь к Уисти сквозь толпу. — Я принесу Уисти!
— Я так не думаю, колдун, — раздался за моей спиной жуткий, тяжелый голос.
Уит
Мы как будто вернулись все в тот же ночной кошмар.
Над нами нависала гнусная Матрона, вся забинтованная и белая как мел. Рядом с ней находился Иезекиль Злобс — ее брат, я запомнил, — по-прежнему в своей черной мантии, похожий на Смерть в ее балахоне. А за их спинами виднелись «спецы» тюремной охраны с дробовиками в руках.
Рядом же стоял… наш Джонатан. Вид у него был самодовольный, бросалось в глаза, что он — их пособник.
Отчаяние накрыло меня, словно погребальный саван. Мне никогда не приходило в голову, что кто-то из Свободной Страны может опуститься до уровня предателя Байрона Суэйна, но, судя по всему, именно это и сделал Джонатан.
— Джон… — прошептала Марго.
Джонатан лишь пожал плечами.
