– Ты что, не спал?
– Я ждал тебя, – ответил Петр Георгиевич. В голосе прозвучал мягкий укор. Мол, посмотри на меня. Я волнуюсь, мой мальчик. Очень волнуюсь.
– Я был в милиции. Я тебе звонил, – сказал Женя, скидывая ботинки.
– Да. Я это знаю.
Юноша снял куртку, повесил ее на крючок и уставился на отца. Он даже не повернулся к нему. Небось, все о своих травах думает. О травах и температурных перепадах. Блин.
– Девочке понравился подарок? – вдруг спросил Петр Георгиевич.
– Я не знаю, – нехотя произнес Женя. У него глаза слипались – так он хотел в уютную постель. Но спать нельзя, у него дел невпроворот. – Сам понимаешь, в такой ситуации не до подарков.
– Да, – бесцветно отозвался отец. Он подвинул к себе наполовину исписанный лист и взял в руки ручку. – Надеюсь, этот мерзавец больше не будет тебя доставать. Он и его дружок.
Женя подумал о Вардане. Наверное, его тоже задержали. Он ведь, кажется, соучастник.
– Приготовишь что-нибудь? – словно извиняясь, спросил отец. – У тебя хорошо получается, Женя.
Парень кивнул.
Готовить он умел и любил.
– Я сделаю харчо. Будешь?
Отец кивнул.
Взгляд Жени переместился на раковину, вернее, на кран, из которого текла струйка воды. Он плотно сжал губы. Как он сразу это не увидел?
Он закрыл кран.
В прошлый раз отец тоже оставил включенную воду на кухне. Поздно вечером.
Черт знает, что у отца в башке творится. Однажды его ночью разбудил какой-то шорох. Будто кто-то стоял за дверью. Решив, что ему померещилось, Женя просто повернулся на другой бок. А где-то через час он захотел в туалет. И когда он открыл дверь, увидев перед собой неподвижную фигуру отца, его мочевой пузырь едва не опорожнился прямо на месте. Петр Георгиевич был полностью одет, словно вот-вот собирался уйти на важную встречу. Только зашел на секунду поцеловать сына.
– Папа? – прошептал Женя, с потаенным страхом заглядывая в его пустые глаза.
Отец стоял, слегка ссутулившись. Он ничего не ответил. Просто стоял и невидящими глазами смотрел на Женю.
Ему сделалось страшно, и он, невзирая на мучительное желание облегчиться, юркнул обратно в комнату, накрывшись одеялом с головой. За дверью послышался глубокий вздох. Отец «проснулся». Об этом свидетельствовали шаркающие шаги, и они удалялись. Лишь спустя несколько минут Женя решился снова выйти из комнаты.
Иногда отец смотрел в окно. Он мог смотреть в окно часами, особенно когда идет дождь. Его можно называть старым очкариком и мудилой, и он бы не обернулся. Женя проверял. Будто в окно пялилась телесная оболочка его отца, а его начинка, душа с мозгами, парила где-то в другом полушарии. Например, в районе экватора. Там, где непроходимые джунгли и мошкара. Там, где среди лиан можно услышать злобное шипение габонской гадюки. И…
– Ты не обращал в последнее время внимания на странных людей? – тихо поинтересовался отец.
Женя, уже намеревающийся подняться к себе в комнату, нахмурился. Почему папа интересуется этим?
– Что ты имеешь в виду?
«Скажи ему».
Нет, про себя проговорил Женя.
Ну да. Как же, ведь на днях он видел какого-то мужика, который следовал за ним от школы до самой остановки и даже проехал немного с ним в одном автобусе, но это еще ничего
(Скажи! Это может быть важным!)
не значило.
– У меня нехорошее чувство, – глухо сказал отец, растирая грудь своей костлявой ладонью. – Нехорошее… Сегодня ночью я видел человека во дворе. Он смотрел на наш дом. Долго смотрел.
Женя незаметно вышел из кухни.
– Не выходи без надобности наружу! – услышал он голос отца.
Как только он поднялся в комнату, зазвонил его мобильник.
Глянув на определившийся номер абонента, Женя почувствовал, что его сердце от волнения сейчас выскочит наружу эдаким плюющимся кровью мешочком.
Олеся.
Самая красивая девушка в их классе.
(Наверняка она захочет что-то узнать про Антона)
Он задумчиво глазел на разрывающийся телефон, чувствуя странную робость. Наконец его палец с неаккуратно подстриженным ногтем нажал на кнопку принятия звонка.
– Женя? – услышал он девичий голос.
– Привет, Олеся, – хрипло произнес он.
– Я хотела тебя поблагодарить за подарок. Это… настолько необычно! Обалдеть! Я понимаю, что сейчас не время прыгать от счастья, но ты меня поразил, честно! Ты сам это сделал?
Сбежнев сказал, что сам.
– Из чего? Что за материал? Глина?
– Да. Будь с ней аккуратна, изделие хрупкое.
– Немного смахивает на шоколад. И запах такой необычный…
Женя скромно молчал, и о том, что ему приятно слушать похвалу, говорил легкий румянец, проступивший на его щеках.
– Ты очень талантлив. Не занимайся ерундой, посвяти себя этому искусству.
– Я обязательно подумаю над этим, – неуклюже проговорил Женя.
– Ну ладно, – вздохнула Олеся. – Новостей об Антоне нет?
– Пока нет. Его не нашли еще.
– Я очень надеюсь, что все образуется.
– И я, – ответил Женя, едва ли веря в собственные слова. Когда тебя пинают ногами, а потом суют нож под нос, вряд ли что-то образуется. Кроме мертвого тела, разве что.
Они распрощались, и Женя поплелся в комнату.
* * *
Я выключила телефон и вновь посмотрела на подарок Жени Сбежнева. Вчера, когда он чуть ли не насильно впихнул мне пакет в руки, я машинально положила его на стул, через мгновение забыв о его существовании. И вспомнила лишь глубокой ночью, когда захотела попить.
Это была точная копия моей головы, не превышающая размер апельсина. Тяжеленькая, увесистая такая. И что самое удивительное, со всеми морщинками и родинками! Поразительно, как ему это удалось! И вообще, интересно, с чего он лепил этот «шедевр»? Наверное, с какой-нибудь фотографии. Я обратила внимание, что вместо зрачков Женя использовал крохотные стеклянные шарики зеленоватого оттенка. Надо же, даже цвет глаз разглядел…
К макушке крепилась веревочка с петлей на конце. Пожалуй, это было единственное, что не вызвало у меня восторга. Мне не хотелось вешать голову на какой-нибудь крючок – это выглядело бы словно некий жутковатый трофей. Может, попросить Женю, чтобы он сделал какую-нибудь подставку, что-то типа бюстика?
Я вертела в руках копию собственной головы, одновременно вспоминая вчерашние события. Антона так и не нашли, Денис за решеткой. Вардан вроде пока только под домашним арестом. Все это сегодня рано утром мне протарахтела Инга – у нее мать работала помощником прокурора в нашем районе, отчего все самые свежие новости стекались к моей подружке.
Я не могла поверить, что Дэн с Варданом могли убить человека. Да, Власенко не умеет себя контролировать и в порыве ярости может кинуться в драку (особенно когда выпьет), но чтобы хладнокровно зарезать человека! Своего одноклассника!
«Не просто одноклассника», – поправила я себя. «Соперника. Более того, он видел, какими вы обмениваетесь взглядами».
В какой-то момент у меня возникло настолько поганое ощущение, что захотелось разрыдаться. Ведь именно я, по сути, явилась косвенной причиной конфликта между мальчишками…
Пока я раздумывала, чем бы заняться, зазвонил телефон.
Это была Инга, и когда она начала говорить срывающимся голосом, я почувствовала, что пол уходит у меня из-под ног.
Нашли Антона. То есть нашли его тело. Выловили в реке в трех километрах от моста.
Без головы.
* * *
Похороны прошли как во сне. Помню, что плакали все – и взрослые, и подростки. Гроб был по понятным причинам закрыт. Собственно, гроба практически не было видно из-за горы цветов. Где-то в изголовье стояла большая фотография Антона, и я не могла на нее смотреть. Он казался мне живым на ней.
«Ну что же ты, Олеся?» – мягко вопрошал он. «Посмотри на меня. Запомни меня таким, каким помнишь. Прости, что я так и не дошел до тебя и не поздравил с днем рождения. Прости, что мой букет растоптали Денис с Варданом, а мне отрезали го…»
Я сжала виски, зажмурившись, но тихий, ничего не выражающий голос Антона, казалось, просачивался сквозь поры кожи. Почерневшие от горя родители Антона держались друг за друга, словно щенки, которых застала гроза. В их безвременно постаревших лицах читался один немой вопрос «За что?».
После похорон мы немного посидели в кафе. Почти никто ничего не говорил. Анатолий осторожно предположил, что рано или поздно должна найтись… ну, вы сами понимаете. Недостающая часть Антона. Кажется, Инга сказала, что в прокуратуре по поводу убийства Антона мнения разделились. Вроде появились какие-то улики, свидетельствующие, что Дэн с Варданом не при делах. Однако ничего конкретного она пояснить не смогла.
Потом у меня разболелась голова, и я сказала, что пойду домой.
* * *
Я зашла в подъезд и направилась к лифту. Погруженная в свои мысли, я не заметила мужчину в темно-синей куртке, неподвижно стоявшего у почтового ящика. Но в тот день окружающий мир воспринимался мною через призму шока и полнейшей растерянности, и этот человек показался мне размытым бесформенным пятном. Я вызвала лифт, и, дождавшись, когда матово-стальные двери откроются, шагнула внутрь. В ту же секунду я почувствовала сильный толчок в спину и по инерции врезалась в стену лифта. Я закричала.
