Пока они находились в ванной, она успела убрать чистые тарелки, утереть нос Адаму, вытащить из холодильника приготовленные с вечера школьные завтраки и разложить их по рюкзакам.
— Я отнесу Адама в машину! — крикнула она. — Кто придет последним, будет жирным червяком.
Мэри не любила прибегать к подобным фокусам, но чего не сделаешь, чтобы заставить детишек поторопиться? Она слышала, как они возятся и хохочут в своих комнатах, стараясь первыми добраться до ее старого рыдвана. «Вот дурында, кто же теперь говорит „рыдван“? Никто, кроме „Мэри, Мэри“. Впрочем, „дурында“ сейчас тоже не говорят».
Пристегивая в машине Адама, она пыталась вспомнить, почему допоздна засиделась вчера вечером. Все последние дни — да и ночи тоже — превратились в сплошной поток готовок и кормежек, сопливых носов, уборок, автомобильной езды, покупок и опять езды. У таких больших городов, как Лос-Анджелес, есть свои недостатки. Кажется, его жители значительную часть времени торчат в пробках.
Кстати, хорошо бы купить новый автомобиль, который не так сильно ест бензин.
Она взглянула на часы. Куда улетучились десять минут? Десять драгоценных минут. Почему это происходит? Как она ухитряется терять так много времени?
Женщина бросилась обратно в дом и поторопила Брендана и Эшли.
— О чем вы там болтаете? Учтите, мы снова опоздаем. Господи, вы только взгляните на часы! — воскликнула Мэри Смит.
Мало того что меня угораздило родиться в такое время, когда циничные журналисты как угорелые гоняются за каждой мало-мальски известной личностью, так еще один влиятельный — или по крайней мере очень читаемый — журнал обозвал меня «американским Шерлоком Холмсом». Последствия этого дикого недоразумения мучили меня постоянно, даже сегодня утром, когда уголовный репортер Джеймс Траскотт увязался за мной, пытаясь взять интервью по поводу моих последних дел. Но я его быстро «развернул». Сказал, что отправляюсь с семьей в отпуск.
— Мы едем в «Диснейленд»! — объявил я и рассмеялся в первый раз с тех пор, как виделся с ним в Вашингтоне. Журналист криво улыбнулся.
Возможно, для других отпуск — самая обыкновенная вещь. Его берут регулярно, иногда даже два раза в год. Но для семейства Кроссов это огромное событие, едва ли не начало новой жизни.
Когда мы спустились в вестибюль отеля, там исполняли песенку «Весь мир в кармане».
— Шевелитесь, клячи! — крикнула Дженни, первой устремившись к дверям.
Новоиспеченный тинейджер Деймон вел себя более сдержанно. Он остановился в проходе и придержал дверь для Наны, пока мы вместе не вышли из прохладного вестибюля отеля на яркое калифорнийское солнце.
В лица нам ударила целая симфония запахов и звуков. Ароматы жареных пончиков, корицы и жизнерадостной мексиканской кухни защекотали у нас в носах. Я услышал отдаленный шум товарного поезда и какие-то испуганные крики — вот только испуг был хороший, «добрый», когда люди на самом деле веселятся. Что-что, а эту разницу я чувствовал прекрасно.
Странно, но я сумел получить отпуск и даже выбраться из города раньше, чем директор ФБР Бернс или его ребята выложили мне два десятка причин, почему я не могу уехать именно в это время. Первое, о чем подумали дети, были «Дисней-уорлд» и Эпкот-Виллидж во Флориде. Но у меня были свои соображения — например, сезон ураганов в тропиках, — и я настоял на новом «Диснейленде» в Калифорнии.
— Да уж, Калифорния, — пробормотала Нана, спрятав глаза за темными очками. — С тех пор как мы сюда приехали, я не видела ни одного клочка живой природы. А ты, Алекс?
Она надулась и сморщила губы, но потом не выдержала и рассмеялась, зажав рот рукой. В этом вся Нана. Она почти никогда не смеется над другими — только вместе с ними.
— Ладно, старушка, ты меня не обманешь. Я знаю, ты в восторге от того, что мы вместе. Где, как, когда — не важно. С таким же успехом мы могли отправиться в Сибирь.
Она просияла:
— Ах, Сибирь! Вот где я хотела бы побывать. Транссибирский экспресс, Саянские горы, озеро Байкал. Американским детям не повредит, если они хоть раз отправятся в поездку, где действительно можно чему-нибудь научиться.
Я покосился на Деймона и Дженни.
— Учитель — он…
— …всегда учи-ите-ель! — пропел маленький Алекс.
В свои три года он щебетал как канарейка. Мы редко с ним виделись, и меня восхищало все, что он делал. Год назад мать увезла его назад в Сиэтл. Мы до сих пор еще сражались с Кристин за право опекунства, и эта тяжба грозила растянуться навеки.
Мои мысли нарушил голос Наны:
— А куда мы отправимся в первую…
— В «Полет над Калифорнией»![2] — завопила Дженни раньше, чем Нана успела закончить.
Деймон быстро вставил:
— Ладно, но потом будут «Калифорнийские горки».
Дженни весело показала язык брату, и тот беззлобно толкнул ее локтем. Для них это было что-то вроде рождественского утра, когда даже ссоры превращаются в забаву.
— Хороший план, — согласился я. — А потом покажем вашему маленькому брату «Круто быть жуком», ладно?
Я крепко прижал к себе Алекса-младшего и поцеловал его в обе щеки. Он ответил мне своей тихой улыбкой. Жизнь опять казалась прекрасной.
В этот момент я увидел направлявшегося к нам Траскотта — его огромную фигуру и копну рыжих волос над воротником кожаной куртки.
Не знаю, как и почему, но Траскотт уговорил своих нью-йоркских издателей сделать обо мне серию статей, положив в ее основу расследование нескольких громких преступлений, которыми я с завидной регулярностью занимался в последние годы. Вероятно, самым худшим из них — и самым громким — явилось последнее дело, связанное с русской мафией. В свою очередь, я навел кое-какие справки насчет Траскотта. Ему тридцать лет, он окончил Бостонский университет. Специализировался на криминальной журналистике, опубликовал две документальных книги, посвященных мафии. Мне сказали о нем одну фразу, которая засела у меня в голове: «Он грязно играет».
— Алекс! — воскликнул журналист и с улыбкой протянул мне руку, точно старый приятель, случайно встретивший меня на улице.
Я неохотно ответил на его рукопожатие. Нет, я его не недолюбливал и не сомневался в его праве писать любые статейки, какие заблагорассудится, однако этот парень уже влез в мою жизнь и создавал в ней определенные неудобства — вроде ежедневной посылки электронных писем или периодических появлений на месте преступления и даже в нашем доме, в Вашингтоне. А теперь он, похоже, решил испортить мой семейный отпуск.
— Мистер Траскотт, — заметил я как можно спокойнее, — я уже говорил, что не хочу иметь ничего общего с вашими статьями.
— Никаких проблем, — усмехнулся он. — Меня это устраивает.
— А меня — нет! — отрезал я. — Я на отдыхе. Вы тратите мое личное время. Не мешайте мне и моей семье. Черт возьми, мы в «Диснейленде»!
Траскотт понимающе кивнул, но сразу возразил:
— Конечно, но читателям будет интересно узнать о вашем отпуске. Что-то вроде затишья перед бурей. Отличный сюжет! Тем более в «Диснейленде». Вы ведь сами понимаете, правда?
— Ничего подобного! — Нана шагнула к Траскотту. — Я понимаю одно: вы суете нос не в свои дела. Слышали такое выражение, молодой человек? Советую вам его запомнить. Потому что вы действуете нам на нервы.
Краем глаза я заметил нечто еще более скверное — странные маневры молодой женщины, которая медленно обходила нас слева. В руках у нее была цифровая камера, и она фотографировала нас. Меня, мою семью и Нану, спорившую с репортером. Я, как мог, прикрыл собой детишек и накинулся на Джеймса Траскотта.
— Не смейте снимать моих детей! — потребовал я. — И убирайтесь отсюда вместе со своей подружкой! Немедленно!
Журналист вскинул руки, ухмыльнулся и попятился.
— У меня тоже есть свои права, доктор Кросс. И она мне вовсе не подружка. Только коллега. Мы занимаемся работой. Делаем репортаж.
— Ладно, — буркнул я. — Просто убирайтесь. Этому малышу всего три года. Я не хочу, чтобы о моей семье судачили в журнале. Забудьте об этом.
Мы постарались поскорее выбросить из головы Траскотта и его фотографа. Это оказалось нетрудно. После нескольких поездок на «американских горках», представления с Микки-Маусом, двух «перекусов» и дюжины игровых аттракционов я намекнул, что нам пора возвращаться.
— Хочешь искупаться? — с улыбкой спросил Деймон. Утром по пути на завтрак мы заметили перед отелем синюю гладь гигантского бассейна.
Когда мы вернулись в отель, я подошел к стойке и узнал, что для меня есть сообщение — как раз то, которое я ждал. Джамилла Хьюз, детектив из Сан-Франциско, прилетела в город и хотела со мной встретиться. «Приезжай как можно скорее или еще раньше, — гласила записка. — Короче, жми сюда, приятель».
