Он изучил свои записи, сделанные во время визита к Трунгам. Гудпастер в качестве последнего аргумента обязательно укажет на то, что, если мотивом убийства было не ограбление, тогда какой же смысл был в самом убийстве? Никто не настаивал на том, что убийца знаком со своей жертвой. Мой лучший шанс, подумал Уоррен, это опрокинуть положение об особых обстоятельствах – краже бумажника. Если мне удастся это сделать, тогда, возможно, суд присяжных и задумается, зачем же Гектору могло понадобиться убивать незнакомого ему человека. Дело не в том, что тогда у присяжных заседателей возникнет необходимость принять во внимание мотив преступления, – они судили только на основании фактов: обдуманно ли Гектор Куинтана убил Дан Хо Трунга? Но ведь и присяжные не всегда бывали рациональными, не всегда следовали указаниям судьи. Может быть, если они поверят в то, что ограбления не было, один или двое из них задумаются над вопросом о мотиве? Нужен хотя бы один или двое, чтобы суд присяжных не пришел к единому мнению. Или, может быть, все же присяжные признают Гектора виновным, но потом, когда им придется определять наказание, проявят снисходительность.
Два “может быть”, и от них зависит человеческая жизнь.
Может быть, Гектор действительно это сделал. Пьяный, не способный ничего вспомнить, а теперь отгородивший свою память от минувшего ужаса, потому что не хотел верить, что такое возможно. Эта мысль, словно огромная ледяная глыба, неотступно давила на плечи Уоррена.
На телеэкране он увидел Скута Шепарда, окутанного ослепительно-белым светом галогенных ламп, разговаривающего с репортерами у дверей какого-то судебного зала. Великодушно, хотя и немного насмешливо улыбающегося, как всегда и улыбался Скут.
Удивленный, Уоррен привстал с кушетки. Уж не сняла ли прокуратура обвинение с Джонни Фей за недостатком улик? Но Уоррен быстро сообразил, что это была всего лишь старая запись из архивов теленовостей. Скут здесь был моложе. Выглядел здоровее.
Уоррен нажал кнопку, чтобы вернуть звук.
Низким, грудным голосом с самой мрачной из своих интонаций Чарм сказала:
– … итак, в возрасте шестидесяти четырех лет скончался известный техасский адвокат. Этот человек, который столь успешно защитил доктора-сексопатолога Марту Сэчс, нефтяного мультимиллионера Джона Р. Бейкера и владыку мафиозного мира Ника Хорсе-Феллино, не сумел защитить самого себя от крутых поворотов и закатного солнца на Мемориал-драйв. Предварительная медицинская экспертиза установила, что мистер Шепард находился за рулем в состоянии алкогольного опьянения, а незадолго до фатального происшествия перенес микроинсульт. Дополнительные подробности мы сообщим вам во время нашего следующего выпуска новостей в одиннадцать часов по двадцать шестому телеканалу. Дон???
– Сегодня вечером в “Астродоуме”, – сказал Дон Бенсон, – обескураженная хьюстонская команда “Астро” выйдет со своим незадачливым питчером Джимом Клэнси, чтобы попытаться вырвать победу в финальной игре с нью-йоркской “Мет”…
Трудно поверить, еще труднее переварить и принять. Уоррен пробежал по всем программам, но везде передавали либо сводку погоды, либо спортивные новости. Он выключил телевизор. Тишина одинокого дома громом звучала в его ушах.
Уоррен прошелся по комнате. Скут! – несчастный ты сукин сын! Неожиданно удивившись самому себе, он застонал вслух.
Уоррен не так много времени провел со Скутом, чтобы теперь его оплакивать. Но он знал Скута, уважал его и даже любил. Смерть была так иллюзорна: в суде обычно имеешь дело с деталями и последствиями смерти, но отнюдь не с самим ее фактом. Еще будучи мальчишкой, Уоррен думал: что я почувствую, когда умру? Но ведь и “я” уже больше не будет. Нечего будет чувствовать. Не на что смотреть. Повзрослев, Уоррен не перестал ломать над этим голову. Однако ответ не приходил. Уоррен почти что слышал теперь протяжный голос Скута. Но и его больше не будет, и он останется в памяти.
А вот теперь и дело Отта… самая большая удача моей жизни, она исчезла. Исчезла вместе со Скутом Шепардом.
Уоррен допил стакан и налил еще.
Джонни Фей Баудро, по-видимому, придется подыскивать себе нового адвоката. Одного из старых тузов, с огромным опытом и большой пробивной силой, хотя ни первое, ни второе не сможет сравниться с тем, что имел Скут. Шансы на то, что кто-нибудь из этих адвокатов предложит Уоррену ассистировать на процессе, были равны нулю. У всех у них есть свои люди, с которыми они работают. Если бы парни Скута не были заняты имущественной тяжбой, подумал Уоррен, то и Скут никогда не пригласил бы меня на место помощника.
Когда Уоррен еще только начинал адвокатскую практику, он прикрепил над своим письменным столом два написанных от руки плаката с девизами. Один из них гласил:
Никогда не будь излишне самонадеянным.
На другом было написано:
Если ты хорошо подготовлен, то, о чем ты беспокоился, может и не случиться, зато что-то другое случится обязательно.
Со временем эти девизы вылиняли под солнцем, и, в конце концов, Уоррену пришлось скомкать их и бросить в мусорную корзину. Мне следовало вытатуировать это на своих запястьях, подумал он.
Уоррен подождал возвращения Чарм. За всю свою жизнь, чуть ли не с того самого дня, когда мать впервые оставила его одного на школьном дворе, он не чувствовал себя таким одиноким. Он не стал есть, лишь выпил еще водки с тоником и закусил тем, что оставалось на дне банки с соленым арахисом. В полночь, немного захмелевший и со слегка замутненным сознанием, Уоррен отправился в постель. Он уже почти заснул, когда вдруг зазвонил телефон. Уоррен сорвал трубку и сказал: “Чарм, у тебя все нормально?”
Но это была Джонни Фей Баудро. По ее голосу чувствовалось, что она сильно напугана, даже плачет. Уоррен с трудом разбирал ее слова. В конце концов он понял, что она была в клубе и кто-то, слушавший по авторадио последние новости, только что сообщил ей о трагедии.
Уоррен расслышал смех, раздавшийся где-то рядом с Джонни Фей. Голос ее поднялся почти до крика:
– Что же мне теперь делать?!
– Теперь вам следует прежде всего успокоиться, – твердо проговорил он, – а в ближайшие несколько дней подыскать нового адвоката, который поведет ваше дело. Судья даст разрешение на перенос слушанья, и у нового защитника будет куча времени на то, чтобы подготовиться. Все закончится прекрасно. Обстоятельства дела на вашей стороне. Любой приличный адвокат сумеет его выиграть, я вам гарантирую.
– Я хочу мистера Шепарда! – воскликнула Джонни Фей.
– Это будет несколько проблематично, – сказал Уоррен.
– Могу я встретиться с вами? Могу я с вами поговорить? Мне нужен ваш совет.
– Да, конечно.
– Я имею в виду сейчас.
– Я буду в клубе через двадцать минут.
В садовом ресторанчике, неподалеку от здания суда, Уоррен сидел за ленчем с судьей Дуайтом Бингемом. Легкий бриз, блуждавший посреди летнего зноя, доносил до их ноздрей ароматы собачьего шиповника и звездного жасмина. Уоррен вернулся из клуба “Экстаз” в три часа утра и уже в половине седьмого снова был на ногах. Он поехал в свой офис, где пробежал глазами материалы папки “Баудро” и внимательно перелистал книги по законодательству, затем в восемь часов позвонил в суд, всего лишь за несколько минут до того, как судья начал слушанье очередного дела.
Бингем поднес ко рту вилку с нанизанным на нее кусочком поджаренной зубатки. Он родился на плантации близ города Тексарканы и десять лет проработал бейлифом[27], прежде чем сумел закончить школу юристов. Это был долгий путь, и судья немало на нем повидал.
– Я переживаю за тебя, юный Уоррен. Боб Альтшулер чертовски хороший обвинитель. В ноябре он баллотируется на пост судьи. Это большое дело, и, может быть, оно у него последнее. Он будет драться отчаянно, чтобы его выиграть.
– Я буду делать то же самое, – решительно заявил Уоррен.
– Если ты проиграешь, то будешь выглядеть плоховато. Особенно после той истории с аффидевитом, которая произошла между тобой и Лу Паркер.
– Это все быльем поросло, – сказал Уоррен.
Однако он понимал, что это не так. Он заказал рыбный салат “Креол”, но аппетита не было. Тем не менее, Уоррен сосредоточенно ковырялся в тарелке, притворяясь, что увлечен едой.
– Я сумею справиться с этим делом, – наконец сказал он. – Мы со Скутом встречались три или четыре раза по этому поводу, и у меня имеется полная копия дела. Я проведу защиту по тому самому пути, которым собирался идти Скут. Видите ли, судья, миз Баудро считает, что ей нужен я.
Вот ведь что важно. Уоррен не спрашивал ее. Не оказывал на нее давления. Прошлой ночью в клубе “Экстаз” она как минимум четыре раза сказала: “Не представляю, что теперь делать”. И Уоррен каждый раз неизменно повторял, что ей не стоит принимать поспешных решений. Она могла бы, например, поспрашивать в городе – какой-нибудь адвокат обязательно взялся бы за ее дело. Это дело выигрышное, как подчеркнул он. От нее требовалась лишь дача правдивых показаний. Только глупец мог бы проиграть такой процесс.
