– Мне очень жаль, Харви. – В его глазах сверкали слезы.
– Пустяки. Он прав. Забудем случившееся, как страшный сон. – Джаго-старший потрепал брата по щеке и потерял сознание.
Добравшись до Кенсингтона, Морган заглушил двигатель и повернулся к Кэтрин Рили.
– Жалко, что так все произошло.
– Вовсе вам не жалко, – ответила она. – Теперь я поняла: вы одержимый, Аза. Вы пойдете на все, лишь бы достичь своей цели. И вы утянете с собой на дно любого, как только что чуть не утянули меня. И зачем? Разве вы хоть сколько-нибудь продвинулись вперед?
– Нет.
– С меня довольно. Вы для меня слишком уж цельная натура. Я упаковываю вещи и возвращаюсь в Кембридж прямо сегодня.
– Если вас беспокоят возможные последствия инцидента – не волнуйтесь. Меньше всего на свете Джаго хочет вмешательства полиции.
– Вы хотите сказать, что он без особого труда избавится от трупа? Ради всего святого, Аза, неужели тем самым снимутся все вопросы?
Доктор Рили вышла из машины, хлопнув дверцей. Полковник нажал кнопку электрического подъемника, и боковое стекло мягко опустилось.
– Прости, девочка. Но разве я имел возможность выбора? – сказал он и, запустив мотор, тронулся с места. Кэтрин некоторое время стояла, прислушиваясь к затихающему вдали гулу мотора, а потом медленно и устало поднялась по ступенькам. Она долго искала ключи, затем, наконец, открыла дверь.
Занимался серый рассвет. Семас Киган брел под проливным дождем по дорожке, ведущей к черному ходу коттеджа, стоящего на Антримской дороге в двух милях от Баллимены. Он устал до смерти, и его правая рука горела, как в огне, несмотря на наложенную врачом повязку.
Из-за занавески кухонного окна Тим Пат Кеог следил за ним. Талли за столом у камина ел яичницу с ветчиной.
Тим Пат сжимал автомат „Стерлинг".
– Киган идет. Вид у него неважнец. Убрать?
– Повремени, – ответил Талли. – Сперва узнаем, что ему нужно.
Тим Пат открыл дверь, и перед ним предстал Семас Киган, изможденный и бледный как смерть. Старая линялая шинель на его плечах насквозь промокла от дождя.
– Господи, ну и видок – краше в гроб кладут, – вырвалось у Тима Пата.
– Могу ли я повидать мистера Талли? – спросил Семас.
Тим Пат втолкнул юношу в кухню и обыскал. В левом кармане шинели он обнаружил „кольт" и швырнул его на стол.
Талли оглядел Семаса с головы до ног, не прерывая трапезы.
– Чего тебе?
– Вы говорили, что хорошему солдату у вас всегда найдется место, мистер Талли.
Талли налил себе еще чаю.
– Почему рука на перевязи?
– Сломал, мистер Талли.
– Вот видишь, – сказал Талли. – О'Хаган всегда говорил, что с револьвером в правой руке ты не знаешь себе равных. Но он же признавал, что левой ты в амбар с трех шагов не попадешь.
– Через месяц-другой я поправлюсь, мистер Талли. Только дайте мне шанс.
Измученное лицо мальчишки выражало отчаяние. Талли принялся ковырять в зубах спичкой.
– Не думаю, Семас. Честно говоря, я посоветовал бы тебе подольше отдохнуть. Долго-долго. Ты со мной согласен, Тим Пат?
– Абсолютно, – ухмыльнулся здоровенный детина и передернул затворы автомата.
Семас стоял понурившись, опустив плечи. Вся его поза выражала отчаяние, но когда он поднял голову, на его лице играла улыбка.
– Ничего другого я от вас почему-то и не ожидал, мистер Талли.
Пуля из „люгера", скрытого под повязкой, сразила Тима Пата наповал.
Тело великана, стукнувшись о буфет, еще не грохнулось на пол, а Талли уже рванул на себя ящик стола, лихорадочным движением пытаясь схватить лежавший там пистолет. Следующая пуля Кигана попала ему в левое плечо и, крутанув вокруг оси, скинула со стула.
Какой-то миг он лежал, скорчившись на полу, вопя от боли и пытаясь подняться. Киган выстрелил опять. На этот раз пуля попала Талли в затылок. Он рухнул головой в очаг, разметав горящие поленья. Куртка на нем ярко вспыхнула. Несколько минут Семас смотрел на убитого, затем повернулся и зашагал прочь.
Морган заставил себя лечь в постель, он спал лишь урывками. После шести утра, оставив наконец попытки уснуть, он пошел на кухню. Телефон зазвонил, когда он заваривал кофе. По звуку было ясно, что звонят из автомата. В трубке послышался звон опускаемых монет, затем голос с явным ольстерским акцентом произнес:
– Вы, полковник? Я – Киган, Семас Киган.
– Откуда звонишь?
– Из Баллимены. Решил, что вам будет небезынтересно узнать: я только что рассчитался с Талли и Тимом Патом Кеогом.
– Окончательно?
– И бесповоротно.
Через несколько секунд Морган нарушил тягостное молчание.
– И что собираешься делать дальше?
– Поеду отдохнуть на юг.
– А потом?
– А что вы думаете, полковник? Обратной дороги нет, как говорим мы в ИРА, сами знаете. Вы хороший человек, но мы по разные стороны баррикад.
– Постараюсь не забыть на случай, если нам доведется еще раз встретиться.
– Думаю, нам лучше не встречаться. Киган прервал разговор. Морган постоял некоторое время молча и повесил трубку.
– Да здравствует Республика, Семас Киган, – тихо произнес он и отправился на кухню.
* * *
Морган сидел у окна и пил кофе. Он чувствовал себя усталым и разочарованным. Но не потому, что несколько часов назад убил человека. За прошедшие годы он слишком многих отправил на тот свет. Впрочем, он вообще ни о чем не жалел. В конце концов, Форд был профессиональным убийцей.
– И ты тоже, старина, – тихо заметил сам себе Морган по-валийски. – По крайней мере, многие так считают.
Ему вспомнились слова Кэтрин Рили. Она права. Он не продвинулся ни на шаг. С самого начала он располагал только двумя зацепками. Лизелотта Гофман и „маузеры". И обе завели его в тупик.
Так что же осталось? Газеты на столе, каждая со своей версией покушения на Кохена. Сколько раз он штудировал их? Морган подвинул к себе „Телеграф" и снова углубился в статью. Прочитав ее, налил себе еще кофе и в задумчивости откинулся на спинку стула. Конечно, в ней ничего не говорилось о смерти Меган в тоннеле, поскольку прессе не позволили установить связь между двумя событиями. В одной из газет промелькнула заметка о том что водитель угнанной машины сбил школьницу и скрылся, бросив автомобиль у Крейвен-Хилл-Гарденз в районе Бейсуотер.
Без особой надежды Морган отметил, что почему-то не побывал на том месте, где Критянин оставил машину. Не то что бы там могло оказаться что-нибудь интересное. Просто другого не оставалось, раз он окончательно зашел в тупик, а времени только шесть утра, серого и промозглого лондонского утра.
Морган остановился у Крейвен-Хилл-Гарденз и углубился в карту Лондона, прослеживая извилистый и нелогичный маршрут Критянина и представляя охватившую его панику, когда все пошло не так, как планировалось. Что же произошло после того, как убийца избавился от машины?
Морган вылез из „порше" и пошел по тротуару, восстанавливая наиболее логичный ход событий. Свернул на Лейнстер-террас и оказался рядом с оживленной Бейсуотер-роуд, напротив которой находился парк Кенсингтон-Гарденз.
– На его месте я побежал бы туда, – пробормотал Морган. – Через дорогу, в темноту, а потом на другую сторону парка.
Перейдя дорогу, он автоматически направился к ближайшему входу в парк и двинулся по дорожке, оставив справа Круглый пруд. Несмотря на неурочный час, вокруг сновали люди: любители бега в спортивных костюмах и собачники, с утра пораньше выгуливавшие своих любимцев.
Ворота королевы выходили прямо на Алберт-Холл. Отсюда путей было множество. Самый очевидный – в метро. Стоит оказаться в подземке – и ищи свищи.
Морган снова вернулся туда, где Лейнстер-террас сливалась с Бейсуотер-роуд, и остановился вне себя от ярости и разочарования, не в силах отправиться домой.
– Ты ведь скрылся где-то, ублюдок, – пробормотал он. – Но где?
Морган перешел дорогу и зашагал по тротуару в направлении Куинзвей. Бесполезно, конечно. Он устало остановился около итальянского ресторанчика и закурил.
На стене рядом с витриной висели афиши. Его внимание привлекло бледное, красивое лицо с темными пронзительными глазами. Крупные буквы внизу гласили: „Микали".
Морган двинулся было прочь, но вдруг повернулся и вновь вчитался в плакат. Странное совпадение: судя по папке Бейкера, Микали находился в числе тех знаменитостей, что жили в отеле на Каннском кинофестивале в день, когда Критянин застрелил итальянского кинорежиссера по поручению „Черных бригад".
И тут ему в глаза бросились дата и время, обозначенные на афише: „Пятница, 21 июля, 1972 года, 20.00".
Нет, невозможно. Просто безумие! И все же, вопреки здравому смыслу, он побежал в сторону Лейнстер-террас и, остановившись на углу, представил, как Критянин бросает машину и появляется здесь.
Вдалеке, над кронами деревьев, возвышался купол Алберт-Холл. Морган быстро перебежал через улицу и нырнул в темноту парка.
