Джек Хоган явно не имел возможности установить, насколько часто Даффи пользовался квартирой. Он перешел на тему гольфа, и перекрестный допрос продолжился уже не столь энергично. Даффи знал о гольфе намного больше прокурора, и эти двое спорили и пререкались едва ли не целый час.
Было уже почти шесть вечера, когда Джек Хоган наконец сел. Судья Гэнтри, не теряя времени, объявил:
— Я решил не собирать суд завтра. Полагаю, присяжным нужен отдых. Надеюсь, вы проведете уик-энд тихо и спокойно, а мы с вами увидимся здесь в девять утра в понедельник. Тогда же мы выслушаем прения. Указания такие же, как всегда. Не обсуждайте дело. Если кто-нибудь обратится к вам и попытается обсудить текущий процесс, пожалуйста, немедленно поставьте меня в известность. Спасибо вам за работу. До встречи в понедельник.
Приставы проводили присяжных через боковую дверь. Когда они ушли, судья Гэнтри посмотрел на юристов и спросил:
— Что-то еще, джентльмены?
Джек Хоган встал и сказал:
— Пока ничего, ваша честь.
Клиффорд Нэнс встал и покачал головой:
— Очень хорошо. Заседание суда переносится на утро понедельника.
Впервые за последние пару ночей Тео хорошо спал. Он поздно проснулся в субботу утром и к тому времени, как они с Судьей сползли вниз по лестнице, понял, что на кухне проходит семейное собрание. Его отец стоял у плиты, поджаривая яйца, а мать, все еще в ночной рубашке, сидела за столом, стуча по клавиатуре и глядя в монитор. Интересно, что Айк, который, насколько помнил Тео, не заглядывал в их дом все те тринадцать лет, что прожил на свете Тео, сидел у другого конца стола, разложив перед собой утреннюю газету. Он изучал рекламные объявления и делал пометки. На нем был выцветший спортивный костюм оранжевого цвета и старая кепка с эмблемой «Янкиз». Воздух отяжелел, пропитавшись запахами завтрака и разговорами, прерванными и незаконченными. Судья направился прямиком к духовке и, как обычно, принялся выпрашивать еду.
Последовал обмен разными версиями пожеланий доброго утра. Тео подошел к плите и посмотрел на сковородку.
— Яичница готова, — объявил отец.
Отец готовил еще реже, чем мать, и яйца казались непрожаренными — по крайней мере на взгляд Тео. Он налил себе грейпфрутового сока и сел за стол.
Все молчали, пока Айк не сказал:
— Есть одна квартира с двумя спальнями в переоборудованном гараже в Миллмонте. Шесть сотен за месяц. Это не самая плохая часть города.
— В Миллмонте неплохо, — подтвердил мистер Бун.
— Она получает семь долларов в час и работает тридцать часов в неделю, — сказала миссис Бун, не поднимая головы. — Ей повезет, если после налогов и покупки самого необходимого останется триста долларов на аренду квартиры. Она не может себе этого позволить. Вот почему они живут в приюте.
— И где же, ты думаешь, мы найдем квартиру за триста баксов в месяц? — спросил Айк с легким раздражением, продолжая изучать газету. Все Буны в тот момент избегали встречаться взглядом друг с другом.
Тео просто слушал и наблюдал.
Мистер Бун сказал:
— Если это квартира в бывшем гараже, то скорее всего у нее один собственник. Сомневаюсь, что ее захотят сдавать сальвадорцам или кому-то еще из приезжих.
Он шлепнул яичницу на тарелку, добавил подрумяненный пшеничный маффин и поставил все напротив Тео, который тихо поблагодарил:
— Спасибо.
Судья наконец тоже получил пару яиц в свою миску.
Тео медленно ел, вслушиваясь в тишину. Полное отсутствие интереса к его мнению по вопросу, в чем бы он ни заключался, раздражало его. Яйца оказались чересчур склизкими.
Наконец Тео произнес:
— Мы ищем квартиру, да?
Айк выдавил:
— Ага.
Сальвадорцы. Живущие в приюте. Кое-что становилось понятно.
— Вудс, — сказала миссис Бун, продолжая стучать по клавишам, — Ник Уэтцель рекламирует свои услуги в области иммиграционных проблем. Он хороший юрист? Я никогда его не встречала.
— Он часто дает объявления, — ответил мистер Бун. — Раньше выступал по телевизору, выискивая участников автомобильных аварий. Я бы держался от него подальше.
— Что ж, всего два юриста в городе указывают в объявлениях, что работают в сфере иммиграционного законодательства, — заметила она.
— Поговори с обоими, — предложил Айк.
— Я так и собиралась сделать, — ответила она.
— Какие планы на сегодня? — наконец спросил Тео.
— У нас будет очень насыщенный день, Тео, — пообещал отец, сев за стол с чашкой кофе. — Нам с тобой предстоит очень важная игра в гольф.
Тео не смог сдержать улыбку. Они выезжали на поле почти каждую субботу, но за последние насколько дней Тео забыл о гольфе. Он, как и все остальные в городе, полагал, что суд состоится в субботу, и, конечно, собирался присутствовать на процессе.
— Отлично. Когда?
— Мы должны уехать примерно через полчаса.
И действительно, через полчаса они уже укладывали клюшки в багажник внедорожника мистера Буна, беседуя о том, какая прекрасная выдалась погода. Стояла середина апреля, на небе ни облачка, и ожидалось, что столбик термометра поднимется до семидесяти градусов. Цвели азалии, а соседи с упоением трудились над клумбами.
Через пару минут Тео спросил:
— Папа, куда мы едем?
Было очевидно, что они направлялись не на муниципальное поле Страттенберга, где всегда играли.
— Сегодня мы освоим новое поле.
— Какое? — Тео знал, что поблизости есть только три.
— Вейверли-Крик.
Тео не спеша переварил эту новость, а потом заявил:
— Прекрасно, папа. Прямо на место преступления.
— Что-то вроде того. У меня есть клиент, который живет там, и он пригласил нас поиграть. Правда, его самого там не будет. Будем только мы. Отправимся на площадку Крик, так что, возможно, толпа там не соберется.
Еще через десять минут они остановились у весьма внушительного въезда в Вейверли-Крик. Массивная каменная стена пересекала дорогу и исчезала из виду за поворотом. У тяжелых ворот останавливался весь транспорт. Человек в униформе вышел из будки и приблизился к машине, когда мистер Бун притормозил и опустил стекло.
— Доброе утро, — произнес охранник с улыбкой, вооружившись планшетом.
— Доброе утро. Меня зовут Вудс Бун. Мы приехали немного поиграть в гольф. Начало игры в десять сорок. Нас пригласил Макс Килпатрик.
Охранник, изучив записи, сказал:
— Добро пожаловать, мистер Бун. Положите это под лобовое стекло. — Он протянул Вудсу ярко-желтую карточку. — Побольше вам прямых попаданий.
— Спасибо, — поблагодарил мистер Бун, и ворота начали открываться.
Тео однажды проезжал через них, пару лет назад, когда направлялся на праздник в честь дня рождения друга, который давно отсюда переехал. Он помнил большие дома́, длинные подъездные аллеи, дорогие машины и идеальные газоны. Сейчас они передвигались по узкой дороге в тени старых деревьев, миновав несколько фервеев и гринов. Поле было ухоженно, как на картинке из журнала о гольфе. На каждой ти гольфисты тренировались в свингах,[15] а на каждом грине толпилось еще больше игроков, склонившихся над паттерами. Тео занервничал. Ничто не могло быть лучше, чем восемнадцать лунок, где можно на пустом поле сыграть с отцом, и не было ничего более неприятного, чем пытаться забить мяч, когда четверка других игроков ждет, нетерпеливо наблюдая за тобой сзади.
В здании клуба было многолюдно. Десятки гольфистов приехали поиграть в такой погожий день. Мистер Бун зарегистрировался у дающего старты, получил электромобиль, и они с Тео принялись разминаться на тренировочной площадке. Тео не мог не осмотреться в надежде хоть мельком увидеть кузена Хулио или, возможно, самого Питера Даффи, пожелавшего сыграть на пару лунок с друзьями после тяжелой недели в суде.
Даффи внес залог в день ареста, так что и близко не подходил к тюремной камере. Судя по тому, как развивался процесс, он вряд ли там когда-нибудь окажется.
Но Тео не встретил ни того ни другого. Тот факт, что он думал о них, означал, что он не думал о гольф-свингах. Погоняв мячи по площадке, он, конечно, забеспокоился о результатах игры.
Они начали вовремя: мистер Бун на голубых ти, Тео — на белых, чуть впереди по фервею. Его драйв[16] оказался неудачным, и мяч едва пролетел сто ярдов.
— Держи голову ниже, — посоветовал отец, когда они помчались вперед на электромобиле. В течение дня Тео наверняка услышит еще много советов. Вудс Бун играл уже тридцать лет и был весьма средним гольфистом, но, как и многие игроки, зачастую не мог побороть желание дать совет, особенно сыну. Тео не возражал — ему действительно требовалась помощь.
Перед ними находилась одна четверка, и никого позади. Площадка Крик была короче и уже, поэтому не пользовалась большой популярностью у других гольфистов. Поле повторяло изгибы Вейверли-Крик — красивой, но коварной маленькой речки, которая славилась тем, что регулярно заглатывала мячики для гольфа. На Северной и Южной девятках всегда собиралось много игроков, но не на площадке Крик.
