– Ты в порядке? – спросил Лукас.
Она отвела взгляд.
– Да. Все хорошо.
Лукас сделал брови домиком.
– Я состою в школьном клубе «Сверхъестественное». Мы практикуем чтение мыслей. Я могу узнать, что у тебя на уме, с помощью ЭСВ[75]. – Он закрыл глаза и прижал руки к вискам. – Ты расстроена из-за того… что Мона празднует свой день рождения без тебя.
Ханна сдержала презрительный смешок. Как будто трудно догадаться. Лукас утешал ее в туалете сразу после того, как все случилось. Она открутила крышку термоса со смузи.
– Такое впечатление, что ты состоишь во всех клубах, какие только есть у нас в школе. Почему? – В этом смысле Лукас было похож на Спенсер, только с приветом.
Лукас открыл глаза. Подумать только, они оказались ясные, ярко-голубые – как тот васильковый оттенок из 64-цветного набора карандашей «Крайола».
– Мне нравится быть постоянно занятым. Если я ничего не делаю, то начинаю думать.
– О чем?
Лукас сглотнул, отчего кадык заходил ходуном.
– Мой старший брат пытался покончить с собой год назад.
Ханна широко раскрыла глаза.
– У него биполярное расстройство. Он перестал принимать лекарства, и… что-то сдвинулось в голове. Он выпил целую кучу таблеток аспирина, и я нашел его без сознания в нашей гостиной. Сейчас он в психиатрической больнице. Его опять посадили на лекарства, и… он уже совсем не тот человек, так что…
– Он тоже учился в нашей школе? – спросила Ханна.
– Да, но он на шесть лет старше нас. Ты, наверное, и не помнишь его.
– Боже. Мне так жаль, – прошептала Ханна. – Это ужасно.
Лукас пожал плечами.
– Многие, вероятно, предпочли бы просто сидеть дома и укуриваться, но для меня лучше, когда я чем-то занят.
Ханна сложила руки на груди.
– А мне, чтобы не свихнуться, нужно слопать тонну сырных снеков, а потом сунуть два пальца в рот.
Девушка зажала рот рукой. Ей не верилось, что она сказала это вслух.
Лукас приподнял бровь.
– Сырных снеков? Вроде чипсов? «Доритос»?
– Ага. – Ханна уставилась на деревянное дно корзины воздушного шара.
Пальцы Лукаса нервно засуетились. Руки у него были сильные и крепкие – будто созданные для массажа спины. Ханна вдруг поймала себя на том, что ей хочется прикоснуться к ним.
– У моей двоюродной сестры тоже были… эти проблемы, – тихо произнес Лукас. – Но она с ними справилась.
– Как?
– Она стала счастливой. Уехала отсюда.
Ханна выглянула из корзины. Они летели над Чезволдом, богатым новом районом Роузвуда. Ханна всегда хотела жить в Чезволде – и отсюда, с высоты, его поместья выглядели еще более впечатляющими, чем с улицы. Но в то же время казались строгими и официальными, как будто ненастоящими – представляя собой идею дома, а не уютное гнездышко.
– Когда-то я тоже была счастлива, – вздохнула Ханна. – Я не напихивалась чипсами… много лет. Но в последнее время моя жизнь просто ужасна. Я действительно расстроена из-за Моны. Но это еще полбеды. С тех пор, как я получила то первое послание, все пошло наперекосяк.
– Так, еще раз и поподробнее. – Лукас отступил назад. – Послание?
Ханна помолчала. Вообще-то она не собиралась говорить про «Э».
– Я получаю странные сообщения. Кто-то дразнит меня, напоминая неприятные моменты моей личной жизни. – Она покосилась на Лукаса, надеясь, что ему это будет неинтересно – как и большинству мальчишек. К сожалению, он внимательно и обеспокоенно слушал ее.
– Как это гадко. – Лукас нахмурился. – Кто же их посылает?
– Не знаю. Поначалу я думала, что это Элисон ДиЛаурентис. – Она сделала паузу, отбрасывая волосы, упавшие на глаза. – Я знаю, это идиотизм, но в первых сообщениях были подробности, которые знала только она.
Лукас скорчил гримасу отвращения.
– Тело Элисон откопали… месяц назад, кажется? Кто-то выдает себя за нее? И это… настораживает.
Ханна взмахнула руками.
– Нет, я начала получать эти послания еще до того, как нашли тело Эли, так что никто не знал, что она мертва… – У нее заломило в висках. – Все это хрень какая-то… не бери в голову. Забудь, что я сказала.
Лукас с тревогой посмотрел на нее.
– Может, тебе стоит обратиться к копам?
Ханна фыркнула.
– Кто бы это ни был, законов он не нарушает.
– Но ты не знаешь, с кем имеешь дело, – возразил Лукас.
– Наверное, какой-нибудь малолетний придурок резвится.
Лукас задумался.
– Разве копы не говорят, что если тебя преследуют, разыгрывают по телефону, это, скорее всего, кто-то из твоих знакомых? Я видел такой сюжет в криминальном ток-шоу.
Холодок пробежал по телу Ханны. Она вспомнила недавнее сообщение «Э»: «Одна из твоих бывших подруг кое-что скрывает от тебя. Что-то очень важное». И снова подумала о Спенсер. Однажды, вскоре после исчезновения Эли, отец Спенсер повез их четверых в «Уайлдуотер Киндом» – аквапарк в окрестностях Роузвуда. Когда Ханна и Спенсер поднимались по ступенькам на горку «Падение дьявола», Ханна спросила, из-за чего они с Эли все время ругались.
Лицо Спенсер побагровело, сравнявшись с оттенком ее бикини от «Томми Хилфигер».
– Почему ты об этом спрашиваешь?
Ханна нахмурилась, прижимая к груди доску из пенопласта.
– Просто любопытно.
Спенсер приблизилась к ней чуть ли не вплотную. Воздух стал густым и тяжелым, а вопли, визг и всплески вдруг разом смолкли.
– Я не злилась на Эли. Это она злилась на меня. И я понятия не имею, за что, ясно тебе? – Потом Спенсер резко повернулась и зашагала обратно вниз по деревянной лестнице, расталкивая поднимающихся ей навстречу детей.
Ханна поджала пальцы ног. Она давно не вспоминала тот день.
Лукас откашлялся.
– А о чем эти сообщения? Что-то связанное с сырными снеками?
Ханна уставилась на застекленную крышу Роузвудского аббатства, где недавно поминали Эли. «К черту все», – подумала она. Ведь рассказала же она Лукасу про «Э» – так к чему скрывать остальное? Все это напомнило ей тест на доверие, который она устроила во время похода в шестом классе: девочка из ее группы, Вивиана Роджерс, стояла у нее за спиной, и Ханна падала назад, полагаясь на то, что подруга вовремя ее подхватит и не даст разбиться.
– Да, и про это тоже, – ответила она тихо. – А еще… ну, возможно, ты кое-что слышал. Про меня много чего говорят. Взять хотя бы историю с моим отцом. Он уехал отсюда пару лет назад и сейчас живет со своей красавицей-падчерицей. Она носит второй размер[76].
– А ты какой размер носишь? – смущенно спросил Лукас.
Она глубоко вздохнула, пропустив его вопрос мимо ушей.
– И еще меня поймали на краже – кое-каких украшений от «Тиффани» и машины отца Шона Эккарда. – Ханна подняла глаза, с удивлением отметив, что Лукас не прыгнул за борт от отвращения. – В седьмом классе я была толстым, уродливым придурком. Хоть я и дружила с Элисон, все равно чувствовала себя… ничтожеством. Мы с Моной приложили много сил, чтобы измениться, и я думала, что мы обе стали… как Элисон. Какое-то время это работало, но теперь все кончено.
Слушая свою исповедь, она чувствовала себя последним лузером. Но в то же время у девушки возникло ощущение сродни тому, что она испытала, когда вместе с Моной побывала в загородном спа-центре на гидроколонотерапии. Процедура оказалась малоприятной, но зато после нее Ханна летала как на крыльях.
– Я рад, что ты не Элисон, – тихо сказал Лукас.
Ханна закатила глаза.
– Все восхищались Элисон.
– Я – нет. – Лукас старательно избегал изумленного взгляда Ханны. – Я знаю, это звучит ужасно, и я страшно сожалею о том, что с ней случилось. Но ко мне она относилась, мягко говоря, не очень. – Он выпустил струю пламени в шар. – В седьмом классе Эли распустила слух, что я гермафродит.
Ханна резко подняла голову.
– Нет, это не Эли.
– Она. На самом деле, я сам подкинул ей эту идею. Как-то на футболе она спросила меня, не гермафродит ли я. А я сказал, что не знаю – я тогда понятия не имел, что такое «гермафродит». Элисон засмеялась и стала всем рассказывать. Потом, когда я уже посмотрел в учебнике, было слишком поздно – слух пошел.
Ханна уставилась на него в недоумении.
– Эли не могла это сделать.
Но… Эли могла все. Это она заставила всех называть Дженну Кавано Белоснежкой. Она распустила слух о том, что у Тоби жабры. Все принимали слова Эли на веру, как Евангелие.
Ханна выглянула за борт. Слух о том, что Лукас – гермафродит, начал гулять после того, как они с девчонками узнали, что парень собирается прислать Ханне коробку конфет в форме сердца. Эли даже ходила с Ханной покупать новые джинсы «Севен» с блестками на карманах, чтобы отметить это событие. Она сказала, что ей очень нравятся эти джинсы, но, скорее всего, наврала и в этом.
– И ты не должна называть себя уродиной, Ханна, – сказал Лукас. – Ты такая, такая красивая.
