чутье велело ей поддаться.
– Моя мать жива, но недоступна, – сказала она, водя кончиком пальца по конверту. – Она в психиатрическом учреждении.
Она почувствовала, что Вад снова взглянул на нее.
– Почему?
Корвина моргнула, не желая признаваться во всем прямо сейчас, но и лгать ему тоже не хотела.
– Она не в состоянии жить самостоятельно. Ей необходимо постоянное наблюдение, – она открыла ему половину правды.
На краткий миг наступило молчание, а потом он тихо спросил:
– Она когда-нибудь причиняла тебе вред?
– Нет! – Корвина подняла взгляд, рьяно отрицая даже саму мысль об этом. – Господи, никогда. Мама скорее покончила бы с собой, чем причинила мне вред. Она даже пыталась это сделать.
– И как давно она в этом учреждении?
Корвина закрыла глаза.
– Три года и восемь месяцев.
Боже, как же она скучала по маме. Скучала по запаху земли и шалфея и всему, что ассоциировалось с любовью. Скучала по еде, которую она выращивала сама. Скучала по тому, как разливала воск по банкам. Пускай мама не разговаривала с ней, но Корвина никогда не сомневалась в том, что они любят друг друга. И ей этого не хватало.
– Мне жаль, – низкий, хриплый голос мягко успокоил ее внутренние раны.
Она посмотрела в окно, часто моргая и чувствуя, как подрагивает нос от желания заплакать.
– А твой отец? Он тоже жив?
Она вдохнула свежего воздуха.
– Он умер, когда мне был один год.
– Господи.
Корвина покачала головой в ответ на его восклицание, нуждаясь в возможности отвлечься.
– Ну а ты? Как ты здесь оказался?
Еще один поворот, огибающий гору.
– Наверное, как и большинство детей, которые попадают в Веренмор, – тихо сказал он. – Я вырос в приюте для мальчиков, а потом меня подростком усыновил старик, у которого не было семьи. Именно он научил меня играть на фортепиано. Я приехал сюда после того, как он скончался в мой восемнадцатый день рождения.
Вад еще никогда не рассказывал так много о себе, и, хотя произнес он это ровным тоном, Корвина чувствовала, как что-то закипало у него внутри. Он сказал о многом, но что-то скрывал. Не раздумывая, Корвина протянула руку, коснулась его плеча и сжала, чувствуя тепло и крепкие мышцы под ладонью. Руку покалывало от легких электрических импульсов.
– Мне очень жаль, – искренне сказала она.
Он крепче сжал руль и кивнул, и Корвина убрала руку.
Желая развеять окутавшую их тяжелую атмосферу, она озвучила вопрос, который хотела задать уже давно:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать восемь. А что?
– У тебя седина в волосах.
И выглядит она знойно.
– У меня всегда была ранняя седина, – сказал Вад, умело ведя машину на очередной изгиб дороги. – Никогда не понимал, почему кто-то ожидал, что я стану ее скрывать.
– Тебе идет, – честно сказала она. – Особенно в сочетании с цветом твоих глаз.
Взгляд этих самых глаз безмолвно устремился к ней.
Дальше они ехали в комфортной тишине. Корвина смотрела в окно и наслаждалась порывами ветра, а Вад вел машину по дорогам, погрузившись в собственные мысли. Через несколько минут он настроил музыку на приборной панели, и салон наполнили тяжелые звуки гитарных струн. Корвина слушала мелодию и улыбалась, ведь впервые за долгое время оказалась там, где ее тело и разум испытывали умиротворение, да не одна, а с мужчиной, с которым меньше всего ожидала оказаться.
Часы мчались вместе со звучащей вокруг них музыкой, прерываясь случайными легкими разговорами.
Вад больше не задавал ей серьезных вопросов, не задавала их и она, сосредоточившись мыслями на письме, которое должна была отправить матери в свой день рождения. Пускай ее мама мало что помнила, но об этом дне не забывала никогда. Каждый год в день ее рождения она ждала весточку от Корвины, хотя врачи говорили, что она не хотела, чтобы дочь ее навещала.
Прозвучало бессчетное количество песен, и небо за окном стало серым, а в отдалении постепенно стал виднеться город. Местность становилась ровнее, и Корвина увидела дома, разбросанные по обочинам дороги, по которой они проносились. Детей, игравших на улице, прогуливающиеся пары и людей, занятых повседневными делами, которые казались ей такими далекими от ее реальности.
Мистер Деверелл свернул на перекрестке и сбавил скорость, когда они выехали на главную улицу города. Корвина узнала ее. В конце была железнодорожная станция, на которой она сошла.
– Я высажу тебя здесь, – сказал он, аккуратно подъезжая к небольшому одноэтажному зданию голубого цвета, на котором висела табличка с надписью «ПОЧТА». – Мне нужно съездить по делам, так что вернусь через час и заберу тебя.
Корвина кивнула.
– Хорошо. Спасибо.
Вад жестом велел ей выходить из машины, и она послушно спрыгнула с высокого сиденья. Отойдя на тротуар, когда он стал отъезжать, она стояла, пока фары его авто не скрылись за углом главной улицы.
Сделав глубокий вдох, Корвина повернулась к маленькой двери здания, которое напомнило ей о родном городе, и открыла ее.
Над головой раздался звон колокольчика, и пожилая женщина с обветренным улыбчивым лицом оторвала взгляд от старого компьютера, стоящего на столе.
– Здравствуй, дорогая, – поприветствовала она Корвину с широкой улыбкой, и ее лицо радостно просияло. – Чем могу тебе помочь?
Корвина подошла к стойке, отвечая милой женщине такой же улыбкой. Положила конверт на стол и пододвинула к ней.
– Мне нужно выслать это срочным почтовым отправлением.
Старушка поправила большие круглые очки на носу и взглянула на конверт.
– Одну минутку, моя дорогая, – сказала она и принялась медленно вводить данные, стуча морщинистыми пальцами по клавиатуре. Не желая показаться грубой, Корвина терпеливо ждала, пока она копалась.
– Как правило, из университета отправляют больше почты. И обычно для этого посылают одного милого мальчика, – заметила женщина, продолжая вводить данные в компьютер.
– Вы имеете в виду Троя, – улыбнулась Корвина.
– Да, – женщина улыбнулась в ответ. – Он хороший. Всегда помогает поднять тяжелые коробки и спрашивает, не нужно ли мне что-нибудь из магазина. Такой славный мальчик.
Корвина посмотрела на женщину, признательная за то, что она не стала спрашивать про адрес учреждения, указанный на конверте. Она вспомнила, что эта женщина, по словам Троя, была кладезем информации, но не знала, стоит ли ее о чем-то спрашивать. У Корвины было достаточно свободного времени, но никаких навыков общения, необходимых, чтобы начать подобный разговор.
– Корвина. – Женщина взглянула на ее имя, а затем на нее. – Необычное имя. Моя сестра говорит, что ты прилежная ученица.
– Ваша сестра? – озадаченно переспросила Корвина.
– О да, – пожилая женщина кивнула, глядя в монитор. – Она работает в библиотеке. Приезжает навестить меня каждые выходные. Рассказывает мне обо всем, что там происходит.
– Вы
