class="p1">– Тогда получай! – крикнул Тоби и смачно плюнул в лицо Майклу черной субстанцией.
– Что за…
Майкл слегка поморщился, но даже не подумал отпустить мальчишку. Наоборот, он схватил холодные руки Тоби так сильно, как только мог. Оставалось совсем чуть-чуть, и ему не хотелось сдаваться. Именно поэтому он потянул Тоби на себя изо всех сил, но тут же почувствовал, как его ноги и руки начали слабеть.
– Что… что это такое?
– Плохо себя чувствуешь, папочка? – спросил Тоби с ухмылкой на лице.
Тело мальчишки медленно выскользнуло из рук Майкла, после чего он сам с грохотом рухнул на колени. Ему хотелось закричать изо всех сил, чтобы привести в чувство Дженнифер, но его рот будто бы сшили толстыми нитками. Майкл пытался сопротивляться, но чем больше он старался, тем больше терял силы. Когда последняя мышца в его организме отказалась ему подчиняться, он упал на пол и был вынужден с ужасом смотреть на то, как уродливое подобие клоуна затаскивало под кровать безжизненное тело маленького Тоби Стивенса.
Эта история началась с обычной поездки в другой город. Моя мама была за рулем, а я сидел на соседнем кресле и мечтательно смотрел на пролетающие мимо билборды. Не могу сказать точно, куда именно мы ехали. Мне бы очень хотелось верить, что наш путь лежал в парк аттракционов Блумингтона или в недавно открывшееся огромное кафе-мороженое в пригороде Риверсайда, но, скорее всего, мы ехали навестить мою тетю в Саммервилл. Точно помню, что по радио пели мамины любимые Talk Talk. Не скажу, что мне сильно нравилось их творчество, но в них определенно было нечто успокаивающее.
– Тебе не дует? – спросила мама.
– Нет-нет, все в порядке.
– Сделать погромче?
– Нет, так вполне комфортно.
– Какой-то ты неразговорчивый сегодня. О чем задумался?
Я повернулся к маме и скорчил смешную рожицу. Она так сильно засмеялась, что даже сбавила скорость. Мне нравилось веселить маму, потому что кроме меня это попросту некому было делать. Мой отец ушел от нас пару лет назад. Мама не называла причину их разрыва, но у меня была своя версия. Когда они ругались (а ругались они частенько), я слышал, что мой папа проигрывал крупные суммы в покер очень опасным людям. Именно тогда я впервые узнал, что такое долги. Маме приходилось продавать домашнюю технику, чтобы их покрыть. Отец в это время очень сильно пил. Даже не так: он пил, как конченный алкоголик. Наверное, в порыве эмоций или в состоянии белой горячки, он попытался напасть на маму с ножом, но поскользнулся и ударился виском об угол стола. По крайней мере, так мама попросила рассказывать полиции. Что между ними произошло на самом деле, я по сей день не знаю и, если честно, не хочу знать.
– Ты так и не ответил, – вновь спросила мама. – О чем задумался?
– Просто смотрю в окно.
– Мы только что покинули Блэквуд. Ты видел эту табличку?
Конечно же я ее видел. Обычная выцветшая табличка с надписью: «Вы покидаете Блэквуд. Возвращайтесь скорее!» Я даже немного обрадовался тому, что мы хотя бы ненадолго уедем из этого города. Блэквуд пугал меня постоянными происшествиями: убийства, пропажа людей и прочие странные вещи, о которых я успевал прочитать в маминых газетах перед походом в школу. Мама говорила, что это просто выдумки журналистов, и наш городок мало отличается от сотен других таких же. Конечно же, я ей не верил, но спорить не собирался.
– Ужасная табличка!
– Согласна, могли бы и покрасить ее уже. Кстати, ты решил, что мы подарим тете Шэрон на день рождения?
Моя самая скучная версия подтвердилась: мы ехали на день рождения к моей тете. Жаль, версия с парком аттракционов в Блумингтоне мне нравилась гораздо больше.
– Я еще думаю, мам. Можно подарить книгу или пластинку Дэвида Боуи, которого она так любит.
– Отличная идея с пластинкой. Ты у меня смышленый.
– Я тебя люблю мам.
– И я тебя люблю, Стивен.
Мама послала мне воздушный поцелуй и прибавила скорость. Я посмотрел на спидометр и увидел там очень большую цифру: семьдесят пять миль в час.
– Может, сбавишь скорость?
– Мы же на трассе, глупый.
Она была права, но только отчасти. Мы и правда ехали по оживленной трассе, но наша машина была единственной, которая так гнала. Краем уха я слышал, как нам сигналят другие машины, но мою маму это совсем не смущало. Не скажу, что мы куда-то опаздывали в тот момент. Пластинка Дэвида Боуи и невкусная домашняя лазанья вряд ли могли служить причиной того, что мы с такой скоростью летели вперед.
– Вот черт! – вдруг закричала мама. – Держись крепче! Держись!
Я ничего не успел понять, как в ту же секунду нашу машину сильно закрутило. Автомобиль сделал около трех или четырех оборотов вокруг своей оси, и мы тут же с грохотом перевернулись. Дальше я помню только ужасно неприятное тянущее ощущение внизу живота. Мне было страшно так сильно, что я на какое-то время потерял сознание.
– Стивен, очнись, Стивен!
Я пришел в себя, но не спешил открывать глаза, потому что мне было очень страшно. Моя рука потянулась к ремню безопасности, но он никак не хотел отстегиваться. Тогда я начал ерзать с такой силой, что мне удалось освободиться от ремней. Сложно сказать, почему я вел себя именно так. Скорее всего, во мне сработал инстинкт самосохранения, который просто не позволил мне остаться внутри этого автомобиля.
– Умница, Стивен, ты у меня молодец.
Все это время мама пыталась мне подсказывать, но я ее не слышал. В голове звучал только мой собственный голос, который заставлял тело совершать правильные движения в нужный момент. Даже не помню, как я вылез из машины, поскольку произошло все так быстро и так внезапно. Открыв глаза, я понял, что стою напротив нашего горящего автомобиля.
Я посмотрел на маму и ужаснулся. Из ее груди торчал тонкий металлический штырь, а правый глаз свисал на тонкой ниточке. До сих пор помню, как она тянула ко мне свою руку и просила ей помочь. Внутри у меня все сжалось от страха и непонимания. Нужно было броситься к ней и хоть как-то помочь, но я просто оцепенел.
– Стивен! Стивен, помоги мне! – кричала она.
– Мама! – крикнул я в ответ и заплакал. – Мамочка!
– Помоги мне! Пожалуйста!
Пересилив себя, я все же смог побежать к горящему автомобилю, но чьи-то руки схватили меня сзади и потащили прочь. Я кричал и брыкался, но мои попытки высвободиться ни к чему не приводили.
