снова включил лебедку. Пошло легко. Главное – не торопиться, чтобы не возникла та же проблема, что и с Дженной. Чтобы леска не порвалась. «Терпение. Шаг за шагом. Мы не спешим. Мы все делаем медленно и аккуратно. Всегда. Мы потратим столько времени, сколько нам нужно. Уилле торопиться некуда – в ее распоряжении все время на свете. Она заслужила, чтобы ее освободили должным образом». Протянув цепь полностью, он прикрепил другую, увеличив диаметр всего на одну единицу, и снова включил лебедку. В самом медленном режиме. Включил и с тревогой прислушивался, надеясь, что цепь не застрянет в кишечнике девушки, расширит костный проход и наконец выйдет наружу.
Десять минут тревоги, страха и пота, и все это время Фишеру оставалось только повторять про себя: «Терпение… не спеши…» Закончив этот этап, он прошел в другую комнату и нашел цепь следующего размера. Цвет значения не имел, только калибр и прочность. Еще через два часа, когда все будет закончено, эти цепи будут тщательно вымыты, смотаны и подготовлены к следующему использованию, к другому телу. Единственные цепи, которые он терял навсегда, это тяжелые трехсантиметровые. К одному концу приваривался якорь, к другому, выходящему из раскрытого рта, – буй с запечатленным на нем криком освобождения.
Труд был нелегкий. В какие-то моменты лебедка барахлила, и Фишер ощущал себя Леонардо, пытающимся нанести легкий мазок толстой высохшей кистью. И все же он справился. На пике триумфа Фишер выпрямился и отступил – пришло время сделать перерыв. Он прошел в ванную – ополоснуть лицо. Посмотрел на себя в зеркало, погладил пальцами щеки. Высунул свой широкий язык. «Никто не справился бы с этим лучше». Снова потер щеки, теперь уже сильнее. Этого не должно быть. Не должно быть. Но что-то все-таки было… «Вырвать свои глаза… проглотить…» В конце концов он заставил себя ополоснуть лицо и вытереть слезы полотенцем. Работа еще не закончена, а она всегда на первом месте. Да и времени в его распоряжении не так уж много. Приближался рассвет, и его ждала еще одна цепь. Силы были на исходе, пришло опустошение, ноги дрожали от слабости. Он встал перед ней, глядя на собственное отражение во внутренностях, крови, дерьме и слизи, вытекающих у нее изо рта, из заднего прохода и раны, оставленной гарпуном.
– Ты будешь красивой! Я сделаю тебя красивой! Прости меня!
Фишер прикрепил к лебедке трехсантиметровую цепь. Убедился, что рот Уиллы широко открыт и он не сломает ей зубы. Протянуть цепь вручную не получилось – она застряла в грудине. Значит, без лебедки не обойтись. Он включил ее, но даже со своей мощностью в 300 ватт та запнулась, попав на кость. Выходя через задний проход, цепь тащила с собой кусочки плоти. Сколько же работы впереди… Протянуть цепь. Припаять якорь. Прикрепить к другому концу буй. Вымыть тело. Разложить все так, чтобы сумка для виндсерфинга застегнулась. Вымыть с отбеливателем мраморный стол. Сесть в лодку, выйти в море и сбросить тело.
Она будет ждать его, когда он вернется. И вот-вот забрезжит рассвет.
А что, если не получится?
Фишер присел на корточки. Задумался. Вокруг него по полу растекалась кровь. Ноги дрожали. Хотелось есть. Но он знал, что должен держаться. «Как и все мы». Нет ничего, кроме полосы для разбега и нескольких дружеских улыбок в небе.
«Вот почему мы здесь.
Чтобы освободиться».
Десять утра. Час, когда на квадратный ярд Миконоса приходится столько же света, сколько на самые яркие участки нашей Солнечной системы. Поднимается ветер. Но прежде чем мельтеми наберет силу, остров наполняется резкими тенями. Фишер смотрит на свою, допивая четвертый за утро кофе. Усталый, но счастливый. Моторка у причала. В доме чисто, нигде ни пятнышка. Уилла свободна. В его преисполненной радости душе царит мир и покой.
Он счастлив. И ждет женщину.
Счастлив, потому что она его не подводит. Она и сейчас вовремя – в шикарной одежде и на битой машине. Паркуется, выходит, сверкает улыбкой. Она не видит его глаз, не замечает его ночную работу. Когда она подходит ближе, Фишер сразу же заключает ее в объятия – чтобы скрыть сделанное.
– Ты проснулся? – Ее голос доходит до него через ее мягкие волнистые волосы.
– Ле-е-ена Сиде-е-ерис, – с шутливой укоризной говорит он. Ему нравится произносить ее имя с фальшивым греческим акцентом. – Не просто проснулся. Я влюблен.
Часть VI. Парадная форма Мэй
Если хорошие данные представляют собой смесь науки и искусства, то Мэй Ни в этой смеси была наукой, а Манос Ману – искусством. На их первом свидании в ресторане «Маленькая Индия» она принимала каждый визуальный сигнал, методично обрабатывая данные. В какой-то момент Манос создал для нее неожиданную ментальную модель, сказав, что она выглядит точь-в-точь как актриса Сунь Ли [35]. После этого он взял ее за руку, словно ожидая какого-то сигнала. Поступающую из его взгляда информацию Мэй обрабатывала со скоростью компьютера из 80-х, и результат выдала уже после того, как они разошлись: «Думаю, он хотел меня поцеловать. Мне определенно не хватает оперативной памяти!»
Все случилось так быстро… С тех пор они придерживались негласной договоренности: Мэй сосредоточится на вычислительных мощностях, Манос – на алгоритмических моделях. Улучшив свою работу, они смогут достичь желаемого результата: вернуть тот упущенный поцелуй. Они даже создали сайд-проект, сервис веб-знакомств, который назвали «Mei-Nu». Чтобы доказать, что искупление в любви вполне реально и возможно.
Но теперь Мэй уже сомневалась, что этот поцелуй когда-нибудь случится. Каждый раз, разговаривая с Маносом через «Сигнал», она изо всех сил старалась не выплеснуть худший из своих страхов: что влюбилась безответно. Он находился на своей родине, где богатство лежит прямо на песке.
Манос боролся с преступностью, разговаривал на своем родном языке со своими старыми друзьями, со своими соотечественниками. У нее такого места, где она была бы своей, не было. Китаянка, Мэй приехала в Сингапур с материка. Она не изучала математику в Стэнфорде, и ее друзья были далеко отсюда. Сейчас она работала с доктором Даниелем Новаком, чехом, который, будучи руководителем группы Комплекса инноваций, имел обыкновение усложнять самые простые вещи и делать так, чтобы сложные вещи исчезали вообще. Но, как сказал Манос, именно для этого и существуют политики.
– Мисс Ни, наращивание потенциала не означает, что мы можем делать всё, что захотим.
– Я никогда не просила разрешения делать все, что захочу, доктор Новак. Но нам нужны русские, и нам нужны китайцы.
– Чтобы поймать убийцу? –
