— Халло!
— Халло, родной! Как ты там?
— С чувством глубокого удовлетворения пересчитываю полные канистры.
Марина довольна:
— О’кей! Послушай, дорогой. Я сегодня была у Половинкиной. Она интересуется, как ты себя чувствуешь.
Я перечисляю свои дефекты:
— Передай ей, золотко, что онемение верхней губы у меня почти прошло, равновесие продолжаю терять при каждом удобном случае, чай всё так же противен и я по-прежнему забываю слово «абрикос». Другого ущерба здоровью не припоминаю.
— А таблетки пьёшь?
— Пью.
— Честное слово?
— Честное-пречестное!
Мне стыдно, но ведь в Лурде не одна лже-Кассандра врёт, как дышит.
— Тогда до завтра, мой хороший? Чюсс!
— Чюсс!
Смотрю на замолчавший мобильник. Сердце болезненно сжимается от одиночества. Маринка! Мариночка! Где ты? Мне так тебя не хватает! Моралисты могут спросить: «А как же милая маленькая Кассандра?» А что Кассандра? Пока совершенно непонятно, зачем девочке-эльфу понадобился возрастной малоизвестный писатель, занимающий неопределённое место в круговороте жизни. Кассандра не заменяет мне Марину. Каждая планета движется по своей определённой траектории. Разве планета Кассандра способна заменить собой планету Марина? Ведь нет? А я просто точка их пересечения.
Укладываю себя на диван. Я опять обессилел. Невероятно устал от чужих людей вокруг, тайн, кошмаров и неизвестности. Уже в полудрёме постановляю на сегодняшний обед не посягать. Я с детства испытываю отвращение к цветной капусте. И не нужно меня убеждать, что это безумно вкусно. Как, наверное, сказал бы капитан Камбрэ: «Плавали, знаем!»
Крепко сплю. Мне снится Анибаль, дико скачущий при луне с огромным сачком в руках. В сачке перекатывается отвратительного вида Очень Большая Рыба. У этой твари тусклая чешуя цвета горчицы и почему-то лицо Гутентага, хотя я ни разу не видел лица пропавшего детектива. Ну и ладно. Зато я видел Мону Лизу.
Вздрагиваю всем телом и открываю глаза. В номере стоит полумрак. За розовыми гардинами синий вечер мокнет в косых струях дождя. Слышно визгливое лаянье Стичи. Машинально постукиваю пальцами по дивану. На моём тайном языке это означает: «А ну, лежебока, быстро приходи в сознание! Пора на ужин. Баланс нарушать нельзя. Такое правило».
К ужину Луиза подаёт суп, эскалоп с картошкой и на десерт печёные яблоки. Плюс аперитив с дижестивом. Вот это, я понимаю, пища! Это вам не бесцветная цветная капуста. В столовой теперь гораздо тише. Де Миньоны уехали в свою Барселону, телевизор выключен, дон Пидро и понурый Пападопулосов постоянно молчат, а одна мама Буэно не в состоянии производить такое же количество шума, сколько два бельгийских байкера и телеящик.
Кассандра обслуживает постояльцев с каменным личиком. За весь ужин ни одной лучезарной улыбки, ни одного доброго слова и ни малейшей реакции на меня. Я тоже не обращаю на неё внимания. Тем больше моё удивление, когда, собираясь поздно ночью ложиться спать, вдруг слышу тихий стук в дверь.
— Кто там?
— Кассандра.
Открываю. За дверью стоит, обхватив себя руками, девочка-эльф.
— Можно к тебе? Я боюсь ночевать одна.
Молча впускаю неожиданную гостью. Пока я вожусь с баррикадой, Кассандра проворно раздевается и ложится в мою постель. Я выключаю свет, занимаю собой место на диване. Кассандра с удивлением спрашивает:
— Что за театр, милый? Ты на меня обиделся? Не будь занудой, иди сюда.
Неохотно отвечаю:
— Прости, но я чувствую, что не должен так поступать с тобой. Я устаревший экземпляр любовника. Всё это неправильно, нечестно. Как-то гадко!
Кассандра ехидничает:
— А раньше тебя всё это не останавливало, мой герой.
— Тогда я был чересчур взволнован.
Кассандра ждёт несколько мгновений, но в тёмной комнате ничего не меняется. Тогда она желчно бросает: «Вы даже сами не знаете, какой вы дурак, мсье Вадим!» — резко отворачивается к стенке и с головой накрывается моим одеялом.
Я что? Правда, такой дурак?
— Вставайте, мсье Вадим!
Чей-то голос настойчиво вторгается из Яви в моё забытьё. Впрочем, если к нему не прислушиваться, то он почти не мешает.
— Вставайте, мсье Вадим!
Голос становится громче. Какой же он неприятный! А может, это Марина? Нет, у Марины голос не такой противный, значит можно спокойно оставаться в Нави.
— Ну что за человек! Вставай, мой герой!
Чьи-то ледяные пальцы трясут меня за плечо. Вот это уже перебор! Я рывком сажаю себя на диване.
— Наконец-то, очухался! — недовольно произносит Кассандра. Девочка-эльф стоит рядом. На меня укоризненно глядят её большие, невозможно голубые глаза.
— Что случилось, малышка?
— Ничего не случилось. Просто ночь прошла, солнце уже давно встало, через час завтрак, а ты, мой герой, сопишь, как слон с сопливым хоботом. Закрой за мной дверь, я пойду на кухню, помогать Луизе.
В полусне поднимаю себя с дивана, выпускаю Кассандру в коридор, запираю дверь на ключ, заново складываю баррикаду. Хлопотно, конечно, но бережёного бог бережёт. Потом, с горем пополам приведя себя в порядок в ванной комнате, без всякой охоты ковыляю на первый этаж. В столовой сонно приветствую испано-венгерскую чету и одинокого болгарина:
— Бонжур! (Надо бы бон матэн, но я же ещё сплю.)
— Буэнос диас[12]! Доброе утро!
После завтрака, состоящего из круассанов с апельсиновым вареньем, кофе, болгарской грусти, испанского молчания и оглушительных высказываний мамы Буэно (сокровище то, сокровище сё…), я окончательно просыпаюсь, бодро заново пересчитываю скрипящие ступеньки, вытаскиваю из-под кровати очередную пустую канистру и в обществе своей златовласой поводырихи в тёмных очках двигаю себя к санктуарию. Мои соседи по «Галльскому петуху» отправятся в святилище позже. Между прочим, я заметил, что дон Пидро не сводил глаз с Кассандры. Красавчик призывно шевелил ушами, когда она смотрела на него, и прямо раздевал девчушку взглядом, пока мама Буэно была занята круассанами и болтовнёй. Распутный подкаблучник! Я ревную?
В общем, вторник начался как обычно. К сожалению, я не мог знать, как неприятно он закончится.
Пиренейская погода не подводит одиннадцать тысяч сегодняшних паломников. От ночного ливня остался только тяжёлый сырой воздух да роса на траве у обочин дороги, ведущей с нашего холма в город. Сейчас с небес как ни в чём не бывало светит ясное солнышко.
Кассандра лёгкой походкой идёт рядом со мной. Цепко держится за мою ладонь. И ни слова о том, что вчера случилось между нами. Я тоже помалкиваю. Не буди лихо, пока оно тихо. На середине пути, по сложившейся традиции, останавливаемся для короткого отдыха в тенистом скверике с дворцами. Занимаем свободную скамейку около «женщины с титьками». Кассандра закуривает. Я искоса поглядываю на неё. Девочка-эльф строптиво морщит вздёрнутый носик и упорно молчит.
— Что это у тебя на лбу? — пытаюсь я завязать разговор.
Кассандра беспокойно щупает лоб.
— Где?
— А, понял! Там написано: «Я обиделась!»
Кассандра поворачивается ко мне спиной.
— Дурак!
Я вздыхаю. Попытка не удалась. Ну и ладно. Машинально барабаню пальцами по скамейке. На моём тайном языке это означает: «Получил? Так тебе и надо, сердцеед хренов!»
— Не стучи! — говорит Кассандра враждебным голоском. — Эта твоя привычка меня просто бесит.
Перестаю барабанить и вздыхаю ещё раз.
— И не вздыхай! Сам знаешь, что виноват.
Кассандра в упор смотрит на меня, не снимая своих гадких солнцезащитных очков. Теперь уже я отворачиваюсь от злюки. О’кей, пусть немного повредничает. Лучше пока подумаю о борьбе со злом в некоем, похожем на гроб отеле на холме. Итак, что я имею на сегодняшний вторник? Одну поддельную Кассандру, одного мёртвого немецкого детектива, две неудачных попытки убийства, а также мохнатого инвалида Франсуа, невзрачную Луизу с зубами до колен, агрессивного Адольфа, добросердечного дебила Анибаля и трёх постояльцев с разных концов Европы. Ну и что их всех может объединять?
Методом несложных умозаключений я вычислил наиболее вероятного подозреваемого в нападениях на меня и Кассандру, хотя мой подозреваемый так же неправдоподобен, как Адольф с ласковым лицом. Однако мне непонятен смысл всех этих событий. Гутентаг искал мнимую Кассандру, нашёл её в «Галльском петухе» и тут же умер. Впрочем, не исключено, что он искал не мнимую, а настоящую Кассандру Камбрэ. Но почему? По словам моей милой маленькой лгуньи, Пирмазенс никак не связан с Сетом. Это две совершенно разные истории, которые случайно объединила самозванка. Тогда по какой причине она до сих пор остаётся неразоблачённой? Какую роль здесь играет сама Кассандра? Кстати, я обратил внимание на её слова о своей мамочке: «Она давно умерла». Если мать-француженка давно умерла, то как девочка-хамелеон смогла научиться у неё французскому языку и не забыть его?
