А затем появляется миссис Тэррант, и все становится ясно. Она учительница Старчера, поразительной красоты женщина тридцати трех лет, которая недавно развелась и, судя по наведенным справкам, совсем из-за этого не переживает. Короткие светлые волосы модно подстрижены, а взгляд больших карих глаз невольно заставляет всех встречных обернуться хотя бы раз. Джудит с Эйвой больше не самые горячие красотки в кабинете. На самом деле они сразу потускнели. Я поднимаюсь и начинаю оказывать миссис Тэррант всяческие знаки внимания, что той явно нравится. Джудит сразу переходит в режим законченной стервы — быть полустервой ее естественное состояние, — но Эйва поглядывает на учительницу с интересом, а я так вообще не свожу с нее глаз.
Дорис рассказывает о случившемся. Вчера во время перемены несколько второклассников гоняли мяч на спортивной площадке. Сначала вспыхнула ссора, потом мальчик по имени Брэд толкнул Старчера, и тот ударил его в лицо. Он разбил ему губу, пошла кровь, а это уже настоящее ЧП. Неудивительно, что, когда появились учителя, ребята отказались об этом говорить.
— Что тут такого особенного? — удивляюсь я. — Они же мальчишки!
Ни одна из четырех женщин со мной не соглашается, что меня ничуть не удивляет.
— Один из мальчиков рассказал мне, что Брэд стал смеяться над Старчером из-за фотографии в газете, — сообщила миссис Тэррант.
— Кто ударил первым? — не очень-то вежливо интересуюсь я.
Они растерянно переглядываются.
— А есть разница? — наконец находится Джудит.
— Еще какая, черт побери!
Чувствуя, что назревает конфликт, Дорис спешит вмешаться:
— В нашей школе драки строжайше запрещены, мистер Радд, независимо от того, кто является зачинщиком. Мы учим детей воздерживаться от подобного поведения.
— Это я понимаю, но разве парень, которого унижают, не вправе постоять за себя?
Слово «унижают» тут ключевое. Оно превращает моего сына в жертву, и они не знают, как на это реагировать.
— Не думаю, что его кто-нибудь хотел унизить, — говорит миссис Тэррант.
— Брэд в классе паршивая овца? — спрашиваю я учительницу.
— Нет, конечно нет. У меня в этом году просто замечательные дети.
— Не сомневаюсь. Включая моего сына. Они просто маленькие мальчики, верно? Покалечить друг друга они не могут. Поэтому толкаются и пихаются на площадке. Они же мальчишки, черт побери! Так не мешайте им быть самими собой. Не наказывайте за любую ссору.
— Мы учим их добру, мистер Радд, — благочестиво замечает Дорис.
— Ты разговаривал с ним насчет драк? — нетерпеливо вмешивается Джудит.
— Да, разговаривал. Я сказал ему, что драться плохо, что никогда не надо затевать драку, но если ее начнет другой, то нужно обязательно за себя постоять. И что в этом неправильного?
Ни у кого на это не находится ответа, и я продолжаю:
— Лучше бы ты научила его не давать себя в обиду, иначе над ним будут издеваться всю жизнь. Они мальчишки. И будут драться. В каких-то драках победят они, в каких-то победят их, но с возрастом это пройдет. Поверьте, когда парень подрастет и ему пару раз накостыляют, охота драться пропадет сама собой.
Я второй раз перехватываю взгляд, каким Эйва смотрит на ноги миссис Тэррант. Я сам на них смотрю и ничего не могу с собой поделать. Они безусловно заслуживают внимания. Дорис понимающе наблюдает за происходящим. Она видела все это не один раз.
— Родители Брэда очень расстроены, — произносит она.
Я тут же предлагаю свои услуги:
— С удовольствием с ними поговорю, принесу извинения, и Старчер извинится тоже. Договорились?
— Я займусь этим сама, — вмешивается Джудит.
— Тогда зачем ты позвала меня сюда? А я тебе скажу зачем. Ты хотела, чтобы вся ответственность за случившееся легла на меня. Пять дней назад я взял мальчика на бои без правил, а теперь он дерется на спортивной площадке. Прямое доказательство моей вины. Ты победила! Тебе были нужны свидетели? Вот они. Теперь ты довольна?
После такой тирады в кабинете повисает мертвая тишина. Глаза Джудит сверкают от ненависти, и многоопытная Дорис тут же пытается разрядить обстановку:
— Хорошо, хорошо. Мне нравится идея, что кто-то из вас поговорит с родителями Брэда.
— Один из нас, двое или трое? — интересуюсь я. «Тоже мне, умник!» — Извините, но это больше смахивает на толпу.
Эйва испепеляет меня уничтожающим взглядом. Я смотрю на ноги учительницы. Смехотворное собрание, по-другому и не скажешь.
Дорис проявляет характер и говорит, глядя на меня:
— Я считаю, что лучше это сделать вам. Вы правы — это мужское дело. Позвоните родителям Брэда и извинитесь.
— Договорились.
— А как накажут Старчера? — спрашивает Эйва, поскольку Джудит не в состоянии произнести ни слова.
— А как вы считаете, миссис Тэррант?
— Ну, без наказания это оставлять нельзя.
Не сдержавшись, я все осложняю:
— Только не говорите, что собираетесь исключить парнишку.
— Нет, конечно, — успокаивает миссис Тэррант. — Они с Брэдом дружат и, думаю, уже давно помирились. Как насчет недели без прогулок на перемене?
— Но обедать-то ему будет разрешено? — спрашиваю я, стараясь провернуть колесо справедливости. Я адвокат, и это стремление инстинктивно.
Она улыбается и ничего не говорит. Мы достигаем взаимопонимания, и я ухожу первым. Выезжая со стоянки, улыбаюсь. Старчер не дал себя в обиду!
Ближе к ночи я отправляю миссис Тэррант — ее зовут Наоми — письмо по электронной почте, в котором говорю спасибо за понимание и поддержку. Через десять минут она отвечает, что признательна за благодарность. Я тут же шлю еще одно, с предложением поужинать вместе. Через двадцать минут она пишет в ответ, что свидание с родителем ее ученика не самая хорошая идея. Другими словами, не сейчас, но, может быть, позже.
Сегодня среда и идет дождь. Мы много раз играли в «грязный гольф» в плохую погоду, но сегодня Алан категорически сказал «нет». Больше никаких новых рытвин в основной зоне. Сегодня «Старый Рико» закрыт. Я лежу, скучая, с открытыми глазами и с тревогой думаю о Тадео и Даге Ренфроу. И во мне теплится надежда, что с миссис Тэррант у меня есть перспективы. Сна опять нет ни в одном глазу, и я, прихватив зонтик, отправляюсь в «Вешалку». К полуночи проигрываю в «девятку» десять долларов подростку, которому на вид не больше пятнадцати лет. На мой вопрос, ходит ли он в школу, мальчишка отвечает, что иногда.
Кэрли наблюдает за нами и после одного из ударов шепчет мне на ухо:
— Никогда его раньше не видел. Поразительно!
По счастью, Кэрли в час ночи закрывает зал. Паренек обчистил меня на девяносто баксов. В следующий раз буду держаться от него подальше. В два ночи мне удается уснуть.
В четыре утра звонит Напарник и сообщает, что Шон Кинг скончался от кровоизлияния в мозг. Я варю кофе и пью его в темноте, разглядывая лежащий внизу Город, такой тихий и спокойный в этот ранний час. Сейчас полнолуние, и яркий лунный свет отражается блестящей облицовкой высотных зданий в центре.
Настоящая трагедия. Следующие десять лет или около того Тадео Запата проведет за решеткой. Сейчас ему двадцать два, и когда он выйдет, то для боев будет уже слишком стар. Будет слишком стар много для чего. Я прикидываю, правда недолго, чем это оборачивается для меня в финансовом плане. Я заплатил тридцать тысяч долларов за четверть гонораров от его выступлений, которые на сегодняшний день составляют восемьдесят тысяч. Вдобавок заработал еще двадцать тысяч, ставя на него. Выходит, в денежном отношении я немного в плюсе. Я стараюсь не думать о том, какие суммы он мог бы зарабатывать в будущем. Сейчас все это не имеет значения.
Я думаю о его родственниках, об их тяжелой жизни и надеждах, которые они возлагали на Тадео. Он был их шансом уйти с улицы и от насилия, пополнить ряды среднего класса, а то и взобраться выше. А теперь они еще больше погрязнут в нищете, пока он будет гнить в тюрьме.
Выстраивать линию защиты, чтобы хоть как-то смягчить приговор, абсолютно не на чем. Я уже сотню раз успел просмотреть видео. Последний шквал ударов обрушился на лицо Шона Кинга, когда тот уже был без сознания. Найти эксперта, который скажет, что именно эти удары повлекли за собой смерть, будет проще простого. Но эксперт и не понадобится. До разбирательства в суде лучше не доводить. Самым лучшим вариантом для моего клиента будет, если мне удастся договориться о переквалификации обвинения в менее тяжкое в обмен на признание вины. Мне хочется надеяться, что тогда Тадео получит десять лет, а не тридцать, но я и сам понимаю, что это пустые мечтания. Ни один прокурор в Америке не упустит возможности отправить знаменитого убийцу за решетку на максимальный срок.
Я заставляю себя подумать о Шоне Кинге, но мы с ним не были знакомы. Не сомневаюсь, что для его семьи это ужасная трагедия, но мои мысли вновь возвращаются к Тадео.
