— Помогите! Скорее! — закричали со стороны.
Один из мостков не успели разобрать, и пламя, словно по бензиновой дорожке, неслось к деревне. Ближайшие «пожарные» рванули останавливать огонь. Среди носильщиков была семья Даманиных. Они слаженно работали: Антон зачерпывал и на середине пути менялся вёдрами с женой, а она уже тушила.
Капля за каплей огонь на воспламенившемся мостке был остановлен, но пламя перекинулось на сосны, а по ним перепрыгнуло к деревне. Народ оставил тушить декорации и бросился к своим домам.
— Максим! — снова раздался голос Лаврентия Кузьмича. — Выводи братьев и сестёр из домов подальше от этого ада.
Максима я не видел, но до меня отчётливо донеслись новые крики.
Началась паника. Никто уже не старался остановить огонь — все спасали своё имущество и спасались сами. Пожар было уже не остановить — он стремительно захватывал всё бóльшую территорию.
Я плёлся по деревне и ужасался от происходящего. Всё вокруг — как будто я вернулся в «Очаг», только в других масштабах. Люди выносили из домов всё, что могли, и неслись сломя голову, не обращая внимания на остальных. На моих глазах женщина с тазом, полным одежды, сбила мальчика с ног и не остановилась. Чтобы ребёнка не затоптали, я накрыл его и помог встать. Он был в порядке, без ушибов, но напуган.
— Где твои родители? — спросил я, но мальчик молчал. — Пойдем отсюда, родители найдут нас позже.
Я повёл его подальше от этого пекла — ведь помимо окружавших нас языков пламени из окон выбрасывали различные вещи и бытовую утварь, которая порой тоже была в огне.
— Марк!
Среди всего хаоса из толпы появился Кузьмич:
— Марк! За мной! Нужна помощь!
Кузьмич остановил взгляд на ребёнке.
— Ты же знаешь, кто я? — спросил он у мальчика, а тот кивнул ему. — Доверяешь мне? — Очередной кивок. — Хорошо, беги в ту сторону до конца. — Кузьмич указал на окутанную клубами дыма улицу. — И держись подальше от домов. Скоро подойдут твои родители. Хорошо?
Мальчик снова кивнул и побежал в указанном направлении.
— Не переживай, всё с ним будет хорошо, а ты мне сейчас нужен в другом месте. Ты же хотел помочь, верно? — Я, как и мальчик, кивнул ему. — Отлично, тогда быстрее за мной!
Среди клубов дыма я не мог различить, где и что находится в деревне. Я откровенно потерялся. Вдобавок ко всему с каждым проходимым нами метром дышать становилось всё сложнее.
В конце концов Кузьмич привёл меня к баракам, где я останавливался на ночь. Огонь успел добраться и сюда. И из-за более тонкой древесины дома были уже обрушены.
— Там остались люди, — сказал Кузьмич, — им нужно помочь.
Мы бросились к дому, откуда доносились крики. Вход (а для тех, кто застрял внутри, — выход) был заблокирован куском крыши. Вместе с Кузьмичом мы взялись с двух сторон и потянули вверх, но обломок поддавался ненамного.
— Подержи! — скомандовал глава деревни.
Писец кинулся куда-то мне за спину. Мне было тяжело держать подобный груз — из-за этого я не мог повернуть голову и увидеть, что делает Кузьмич. Руки сохли, хотелось бросить крышу, но Писцов ввернулся со столбом, которым подпёр обрушившуюся крышу. Крупный массив мы подняли. Осталось дело за малым — разгрести тлеющие на входе обломки.
Мы освободили проход, и люди выбрались из ловушки. Мы бросились к следующему дому.
Какие-то бараки уже были пусты, а куда-то мы опоздали. Помимо имущества, огонь уносил и жизни. И всё это было из-за меня.
Очередной дом. Очередные крики о помощи. Дверь чем-то привалило с обратной стороны. Мы кинулись силой выламывать её. Продвинуться получилось лишь слегка — образовалась небольшая щель, через которую мы смогли пролезть.
Везде был один дым, через который с трудом можно было что-то увидеть. Мы шли на крик, отстраняясь от стены. Хоть огонь ещё был не везде, деревянные стены всё равно обжигали. В одном из проёмов я увидел зелёную сумку. Мою сумку с прахом Кирка — видимо, мы добрались до берега. Честно, я даже забыл о своём брате. Я подошёл за своими вещами, а Кузьмич направился дальше, в сторону криков о помощи.
Сумка была цела — огонь не успел до неё добраться. Позади раздался человеческий гомон — люди выбирались из заточения. Я забросил сумку на плечо и двинулся к шуму. От каждого шага пол подо мной скрипел, как и потолок от огня. В соседней комнате я встретил детей. Это они кричали. Родители убежали тушить огонь на съёмочной площадке, но так и не вернулись, а когда в деревне началась паника, дети спрятались в шкафу, который позже привалило обломком потолка. Они чудом не задохнулись в этом гробу. Кузьмичу в одиночку не получилось убрать препятствие, поэтому он проломил часть дверцы и помогал детям выбраться из заточения. Мне ничего не оставалось, как присоединиться помочь им выбраться из дома через проём, который мы сделали во входной двери.
Крыша снова издала протяжный скрип. Потолок подозрительно начал провисать.
— Нужно скорей…
Я не успел закончить, как в комнате, где был Кузьмич, обвалился потолок. В меня ударило новыми клубами дыма — более едкого и противного.
— Кузьмич?! Кузьмич?! — закричал я.
— Отца… отца придавило! — раздался детский плачущий голос.
Проход в комнату весь завалило. Упавшие доски тлели или догорали.
Не жалея рук, я разгребал завал. Из последних сил убирал мешающие доски. Между одной из образовавшихся щелей показался мальчик. Я силой его потащил к себе. Когда он выбрался из злополучной комнаты, то я его подтолкнул к выходу, где он и скрылся. Через щель я видел и Кузьмича. Убрав ещё несколько досок, сам полез внутрь. Чтобы вытащить Писцова из-под завала, пришлось собственной спиной подпирать обломок, что упал на него, и тащить его вперёд. Это оказалось непросто. Руки уже не испытывали боли, чего нельзя было сказать о спине. Я чувствовал каждый сантиметр тлеющей доски, но, превозмогая боль, смог подтащить Кузьмича к выходу. За каждым отмирающим клочком своего тела мне удалось вытащить Писцова из задыхающегося дома.
Выбравшись наружу, дети помогли оттащить Лаврентия Кузьмича на безопасное расстояние. Они с ужасом смотрели на тело. На бездыханное мёртвое тело. Обломок потолка пробил голову Писцова. И пока я вытаскивал его, не увидел крови.
— Уходите. Остальные должны быть на другой стороне. — Я указал им то же направление, что ранее указал Лаврентий Кузьмич. — И держитесь подальше от огня.
Дети ещё какое-то время смотрели на тело главы деревни, на тело отца паствы, пока ужас с глаз окончательно не пропал. Сегодняшнюю ночь они никогда не забудут. Только окончательно выйдя из оцепенения, они побежали, куда я указал. Оставалось выйти из оцепенения мне.
Пожар в деревне затухал — гореть было больше нечему; только в стороне декораций до сих пор висело яркое зарево.
Я сидел рядом с телом Кузьмича и обрастал пеплом. Всё, что Писцов построил, уничтожено вместе с ним. Уничтожено всё его наследие. И деревня. И семья.
Я устал. Устал от пожара. Устал от путешествия. Устал от жизни. Сумка всё это время висела на плече. Из-за обломка, который я подпирал, на сумке образовались прожжённые дыры. Я расстегнул её и достал капсулу с прахом Кирка. Как давно я не держал его в руках, как давно я его не видел! Он бы гордился мной. Банка за время моих приключений успела помяться. Я даже не представляю где. Вместе со своим братом я двинулся к берегу, на всё то же место, где сидел до этого.
Вода пострадала меньше всего от пожара — даже отражение не передавало того, что происходило в деревне. Только моё грязное тело. Чёрт! Только на холодном озёрном ветру я вспомнил, что порвал рубашку. Всё это время я ничего не чувствовал: ни тепла, ни холода, ни боли. И где-то там, на другом конце этого безумия, я оставил Кузнецова. И я не знал, всё ли с ним в порядке. Я плохой человек. Всё, что произошло за последние дни, — моя вина. Эти пожары в семьях Писцовых и Кузнецовых сожгли всё до основания. Не пересекись наши с ними жизни — все были бы живы. Возможно, настал момент поставить точку, закончить эту историю, попрощаться с Кирком. Не обязательно же было ехать для этого к Белому морю.
