– Теперь вы, – подтолкнул Егора Пронов.
Тот вдохнул последний раз чистого ночного воздуха, глянул на низко повисший ковш Большой Медведицы – и отшатнулся назад, чтобы со всего маху шарахнуться лбом о край дверного проема. Это был его единственный шанс не подвергнуться обработке Курбатова, так как сотрудничать с ним он не собирался. И если он не убить себя хотел, то надолго вывести из строя точно, и пользоваться затем полученной травмой, как способом отрицания у себя каких-либо возможностей, которых так вожделел стоящий за всем этим Ожогин. План был рожден скорее отчаянием, нежели рассудком, но ничего другого Егор в эти минуты не придумал, а лучшего момента у него не будет.
И тут послышался гул мотора и визг тормозов.
– Стойте! – послышался гневный окрик.
Окрик был так густо насыщен повелительными нотами, эдакая басовая струна в контрабасе, что даже Егор, сугубо гражданский человек, ощутил несвойственную ему почтительность и начисто забыл о своих суицидальных планах. Что касается Пронова, души насквозь казенной, тот так и застыл на месте.
Они оба обернулись, а из салона, как кукушка из часов, выпрыгнула голова Курбатова.
Навстречу им шел среднего роста, уже в годах, но с прекрасной осанкой и очень развитыми плечами мужчина. Он был одет в цивильный костюм, темный, но не черный, в белую рубашку без галстука; был чисто выбрит, несмотря на ночь, и волосы его лежали в раз и навсегда устроенном то ли природой, то ли искусным мастером косом проборе, что делало его похожим на актера Георгия Жженова. Он так властно ставил ногу, неторопливо, но четко печатая шаг, и так пристально смотрел перед собой, не переводя взгляд с предмета на предмет, а как бы вбирая в себя все сразу, что в первую минуту даже наглости Курбатова не хватило на то, чтобы каким-либо действием оспорить его требование.
«Генерал! – с каким-то ребячьим, давно забытым восторгом подумал Егор. – Наконец-то…»
– Генерал-лейтенант ФСБ Чернышов, – представился, подойдя, тот, ткнув Пронову в лицо удостоверением. – Этот человек едет со мной.
Он, не глядя на Пронова, взял Егора за руку и потянул к себе.
Пронов машинально отпустил локти Егора и, не зная, что ему делать, растерянно посмотрел на шефа.
– Идем, Егор, – сказал Чернышов, увлекая его в сторону своей машины.
Курбатов, осознав, что дело приобретает весьма нежелательный оборот и что пленника, уже спутанного и подготовленного к погрузке, уводят из-под носа, выскочил из машины и бросился вдогонку за Чернышовым.
– Вы не имеете права, – громко заявил он.
Чернышов резко обернулся.
– Что такое? – спросил он, вновь включая свои басовые нотки. – Вы кто? Ваше звание? Должность? Представьтесь.
– Полковник Курбатов, Министерство внутренних дел, – поневоле вытянулся тот. – Товарищ генерал, этот человек не может идти с вами.
– Это еще почему? – вздернул подбородок Чернышов.
– Он занят в важной операции. И мне приказано немедленно доставить его в Центр.
– Кто приказал?
– Я не могу вам этого сказать. Операция секретная, не подлежит разглашению…
– В таком случае, честь имею, – сказал с легкой насмешкой Чернышов.
Он тронул Егора за руку, и они двинулись к машине генерала, длинному бронированному внедорожнику, в котором могло разместиться восемь человек.
Курбатов увидел, что вот-вот потерпит поражение. Страх перед своим начальством пересилил страх перед чужим, и, набравшись решимости, он забежал Чернышову наперед.
– Он уедет с нами, товарищ генерал!
Чернышов остановился и какое-то время молча сверлил его изучающим взглядом.
– Нет, полковник, – негромко сказал он. – Он уедет со мной.
Курбатов ощерился и покачал головой. Он напоминал кота, который шипит и выгибает спину перед волкодавом, хотя отлично знает, что, начнись схватка, он будет растерзан в считаные секунды. Но инстинкт самосохранения заставляет его принимать боевую стойку. Как знать, вдруг волкодав испугается и убежит?
– Вы делаете ошибку, товарищ генерал! – заявил он. – У вас будут большие неприятности. Это дело на контроле в Кремле, и если вам дорога ваша должность…
– А ну заткнитесь, полковник! – рявкнул Чернышов. – И проваливайте, пока я и вас не увез с собой.
– Напрасно вы так…
– Молчать! Вечно ваше министерство распускает свои кадры. Завтра же я доложу о вашем хамском поведении.
– У меня приказ!
– Идите вы с вашим приказом.
– Что ж, не хотите по-хорошему…
Курбатов чуть отступил в сторону и махнул рукой.
Из «БМВ» выскочил еще один молодец в черном костюме и встал возле первого. Оба они держали руки за пазухой. В такой же позиции стоял и Пронов. Таким образом, расклад сил был двое против четырех, учитывая, что у Чернышова имелся водитель. Себя Егор за боевую единицу не считал, хотя при необходимости мог заехать кому-нибудь в челюсть. Но пока он, понятное дело, не встревал. Взрослые дерутся, дети не лезь.
– Что это значит? – спросил Чернышов, едва взглянув в сторону людей Курбатова.
– Это значит, товарищ генерал, что он поедет со мной. Так-то, – внушительно сказал Курбатов. Он взял Егора за руку. – Идемте.
Егор сильно ударил его по руке:
– Оставьте меня в покое!
Тот не ожидал, что Егор способен оказать физическое сопротивление, и отдернул руку.
– Вот видите, – улыбнулся Чернышов, – вам с ним не совладать.
– Это мы еще посмотрим, – проговорил со сжатыми зубами Курбатов и снова потянулся к Егору.
Чернышов сделал какой-то знак, и из его броневика высыпали шесть человек в черной форме, вооруженные автоматами. Они быстро подошли и встали по обе стороны от генерала. Парни были как на подбор, с литыми подбородками, с холодными, ничему не удивляющимися глазами, и оружие они держали так, что сразу было видно – обращаться с ним они умеют.
Курбатов растерялся. Его рука повисла в воздухе.
– Ну что, всего хорошего, полковник? – улыбнулся Чернышов.
– Вы за это ответите, – выдавил Курбатов фразу, которая лишь подчеркивала степень его унижения.
– Обязательно.
Генерал вместе с Егором направился к броневику. При этом Горин едва удержался, чтобы не показать Курбатову язык. Стена вооруженных парней тут же сомкнулась за ними, отрезая Курбатову все надежды на обращение ситуации вспять. Он лишь тупо посмотрел в спину Егора и поплелся к своим людям.
В броневике Егор с генералом уселись на заднее, третье по счету сиденье, парни устроились на двух передних, и провожаемая взглядами побитого курбатовского воинства машина поехала прочь.
– Значит, ФСБ? – спросил Егор, с удовольствием вдыхая запах кожаной обивки салона.
– Понимаешь, Егор, так проще, – сказал Чернышов. – К нам отношение особое, а скажи – милиция, и все вопросы сняты. Извини, что скрывал.
– Ничего, – ответил Егор.
– И я так думаю, – кивнул Чернышов.
Машина, быстро набрав ход, катила в сторону Кольцевой. Парни молча сидели впереди, оружия из рук не выпускали.
– Куда мы? – поинтересовался Егор.
– Тут недалеко, – сказал его сосед. – Не беспокойся. Место тихое, проверенное, под охраной. Эти до тебя не доберутся.
Он посмотрел на Егора долгим взглядом. Тот, по привычке, чтобы не увидеть лишнего, едва не отвернулся. Но, подумав, что генерал может расценить это как проявление неискренности, заставил себя выдержать его взгляд.
– Не понимаю, – сказал Чернышов, – что мог натворить писатель, чтобы им так плотно заинтересовалось МВД? Какие-то секретные операции… Ты что, Егор, решил на своей шкуре испытать, каково приходится твоим героям, и влез в какую-то историю?
– Не совсем так, – сказал Егор. – Хотя некоторая доля истины в ваших словах, Аркадий Борисович, есть.
Он вздохнул, не зная, с чего начать свое повествование, и думая о том, стоит ли начинать его вообще.
– Выпить хочешь? – вдруг спросил генерал.
– Очень, – признался Егор.
– Чего ж молчишь?
– Стесняюсь.
– Это старого-то друга? Зря.
Аркадий Борисович открыл мини-бар, вделанный в спинку переднего сиденья.
– Что будешь?
– Виски, – сказал Егор.
– Одобряю.
Генерал налил ему на треть стакана, себе плеснул на донышко.
– Ну, за встречу? – провозгласил он, совсем как тот киношный генерал, что прославил новую русскую комедию. По глазам было видно, что сказал так нарочно. Пытался развеселить Егора, который хоть и спасся, но чувствовал себя явно не в своей тарелке.
– За встречу, – кивнул Егор, осторожно чокаясь с генералом.
Он выпил весь стакан залпом и зажмурился, чувствуя, как оживают омертвевшие нервы.
Заместитель бога, вспомнилось ему. Какое! Слабый, испуганный человек, нашедший спасение в смрадных глубинах канализации. Близко к небу, ничего не скажешь. И аромат подходящий. Там ему самое место. Поскольку ни на что, ни на что он не способен. Отца Кирилла не спас, чистого, святого старика! И зачем тогда ему этот дар, если он способен только, как заурядный шулер, выуживать деньги из азартных игр, но никак не быть спасителем человечества? Да, он заглянул в глубины грядущего. Но для чего? Что это дает? Все равно ему никто не поверит, а поверив, какие выводы сделает? Уничтожит атомное оружие? Закроет отравляющие атмосферу заводы? Призовет людей к единой спасительной вере? Да ни за что. Все как было, так и останется. И все, что он видел, сбудется. В таком случае зачем ему это предвидеть, если оно все равно произойдет? Замкнутый круг. А он лишь останется бегающим по этому кругу кроликом, не знающим, где найти нору побезопаснее и кого призвать в свои очередные защитники. Жалкий удел, жальче не бывает.
