- Простите, простите, простите, - повторяла она.
Когда она наклонилась поцеловать меня, я уловила запах сырой земли.
- Ужасные пробки. Как дела?
Тетя Джеки на мгновение сжала лицо мамы, прежде чем поцеловать её.
- Я в порядке. - Ответила мама, слабо улыбнувшись.
Тетя Джеки с минуту изучала её лицо, прежде чем отпустить.
- Что я пропустила?
- Ничего. - Отец взмахнул салфеткой и подставил щеку Джеки, точно в такой же манере, как до этого мне; она смачно чмокает в щёку, специально преувеличивая звук, а папа осторожно вытирает её, когда тетя не видит. - Ники только что проинформировала нас, что её сестра не придёт.
- Не сердись на меня, - говорю я.
- Никто не сердится, - беспечно отвечает тетя Джеки, присаживаясь рядом со мной. - Никто не сердится, верно?
Тогда отец повернулся к официантке и жестом заказал еще выпивки. Он уже выпил виски - в стакане остался почти растаявший лед, а на бумажной салфетке отпечатались следы от стакана.
- Я...я не понимаю. - Взгляд мамы был расфокусирован, - верный признак того, что у неё был плохой день и она принимала успокоительные. - Я думала, мы все договорились провести хороший вечер. В семейном кругу.
- Может быть, Ники хотела сказать, - тетя Джеки бросила на меня предупреждающий взгляд, - что Дара еще не приехала. Это её день рождения, - добавляет она, когда я открываю рот, чтобы возразить. - Её любимый ресторан. И она присоединится к нам.
Внезапно мама начала плакать. Эта перемена была неожиданна для меня. Люди всегда говорят в таких случаях, что лица перекашиваются, но мамино - нет; её ярко-зелёные глаза сверкали перед тем, как начали литься слёзы, но в остальном, она выглядела нормальной. Мама даже не пыталась прикрыть лицо, просто сидела и плакала как маленький ребёнок, с открытым ртом, шмыгая носом.
- Мама, пожалуйста, - я дотронулась до её руки, она оказалась холодной.
Люди уже начали пялиться. Мама давно уже не вела себя так в присутствии посторонних.
- Это всё из-за меня, - сказала она. - Это была ужасная идея, тупая. Я думала, что если мы пойдём в «Сержио», это поможет... Я думала, что всё будет как раньше. Но здесь только трое из нас...
- Что это я, нарезанный тофу? - Затараторила тетя Джеки, но никто не улыбнулся.
Гнев начал двигаться во мне с новой силой: вдоль моей спины, по шее, вниз по груди. Я должна была знать, что она сольется. Я должна была знать, что она найдет способ испоганить и этот вечер.
- Это все вина Дары, - выпалила я.
- Ники, - быстро одёрнула тетя Джеки, словно я выругалась.
- Не делай еще хуже, - резко ответил отец; он повернулся к маме и положил руку ей на спину, но тут же отдернул её, будто обжёгся. - Все будет хорошо, Шэрон.
- Все плохо, - и её голос перешёл в рыдания, - вот теперь половина ресторана точно пялилась на нас.
- Ты права, - сказала я. - Все плохо.
- Николь, - отец буквально выплюнул мое имя. - Достаточно.
- Ладно, - сказала тетя Джеки, и её голос прозвучал низко и успокаивающе, как будто она разговаривала с кучкой детей. - Все успокойтесь, хорошо? Давайте все успокоимся.
- Я всего лишь хотела провести приятный вечер. Вместе.
- Перестань, Шэрон.
Отец повернулся так, будто снова хотел дотронуться до нее, но его рука опустилась на стакан виски, который поставила перед ним официантка прежде, чем быстро удалиться. Двойной, судя по размеру.
- Это не твоя вина. Идея была прекрасная.
- Все не хорошо, - повторила я немного громче, нет смысла говорить тише, все уже и так смотрели на нас.
Официант шел к нам с кувшином ледяной воды, но, поймав взгляд мамы, развернулся обратно и скрылся в кухне.
- Нет смысла притворяться. Вы всегда так делали, оба. – Закончила она свою мысль.
Наконец, мама перестала плакать. Она посмотрела на меня, приоткрыв рот; глаза у неё стали теперь мутные и красные, а папа с такой силой схватил стакан, что я не удивилась бы, если бы этот стакан треснул.
- Ники, дорогая, - начала тетя Джеки, но отец перебил её.
- О чем ты говоришь? Делали - что?
- Притворялись, - ответила я. - Делали вид, что ничего не изменилось. Притворялись, что ничего страшного не происходит.
Я смяла свою салфетку и бросила её на стол, внезапно почувствовав смесь отвращения и сожаления, что сама пришла сюда.
- Мы больше не семья. Мы в этом все убедились, когда ты ушел, папа.
- Достаточно, - произнёс отец. - Ты слышишь меня?
Чем сильнее сердился папа, тем тише становился его голос. Сейчас он разговаривал практически шепотом. Его лицо покрылось красными пятнами, будто кто-то его душил. А самое жуткое, что мама была по-прежнему полностью спокойной.
- Она права, Кевин, - невозмутимо сказала она, а взгляд проплыл мимо моей головы.
- А ты, - я не могла предотвратить это, не могла остановиться, никогда еще не была так рассержена; то чувство, когда всё кипит внутри, как будто что-то черное и ужасное, как монстр растёт в груди, и хочется плакать, плакать и плакать. - Ты половину времени находишься на другой планете. Думаешь, мы ничего не замечаем, но это не так. Таблетки, чтобы уснуть. Таблетки, чтобы проснуться. Таблетки, чтобы поесть и таблетки, чтобы не есть много.
- Я сказал - достаточно.
Вдруг отец наклонился через стол и с силой схватил меня за запястье, переворачивая стакан с водой маме на колени. Тетя Джеки закричала. Мама взвизгнула и отскочила назад, роняя с грохотом стул. Глаза отца стали огромными, они были налитые кровью; он так крепко сжал моё запястье, что слезы потекли из глаз. Ресторан погрузился в полную тишину.
- Отпусти её, Кевин, - очень спокойно произнесла тетя Джеки. - Кевин.
Она положила свою руку поверх его и оторвала пальцы отца от моего запястья. Менеджер - парень по имени Кори (Дара однажды флиртовала с ним) - медленно начал двигаться к нам, очевидно, находясь в шоке. Наконец, отец отпустил меня. Его руки упали на колени. Он моргнул.
- Господи. - Краски схлынули с его лица. – О, мой Бог, Ники, прости. Я никогда…, я не понимаю, что на меня нашло.
Моё запястье горело огнём, и я понимала, что сейчас разревусь окончательно. Этой ночью я должна была наладить отношения с Дарой. Отец снова потянулся ко мне, на этот раз прикасаясь к моему плечу, но я встала так резко, что стул скрипнул по полу. Кори замер посреди ресторана, словно боясь, что и его вовлекут в этот фарс, если он подойдет ближе.
- Мы больше не семья, - повторила я шепотом, потому что попробуй я заговорить громче, горло могло сжаться в судорожных рыданиях. - Вот почему Дара не здесь.
Я не осталась смотреть на реакцию родителей. В ушах начался гул, точно такой же, как сегодня днем, перед тем как я упала в обморок. Я не помню, как прошла через ресторан и вырвалась под ночное небо, но вдруг я оказалась на улице на противоположной стороне парковки, побежала через газон, глубоко глотая воздух. Я жаждала взрыва, конца света, какого-нибудь киношного бедствия, желала, чтобы темнота сгустилась, как вода, над нашими головами.
Николь Уоррен "American Lit-Adv"[15] 28 февраля «Затмение»
Задание: В романе «Убить пересмешника» мир природы часто используется как метафора человеческой натуры во многих затронутых в книге проблемах (страх, предубеждение, справедливость и т.д.). Пожалуйста, напишите текст объемом 800 - 1000 слов о событиях в мире природы, которые могут иметь метафорическую значимость, использую некоторые поэтические приёмы (аллитерация, символизм, антропоморфизм), которые мы прошли в этом разделе.
Однажды, когда мы с Дарой были детьми, родители взяли нас на пляж наблюдать за солнечным затмением. Это было еще до того, как открыли казино в Шорелайне и до того, как был построен Норвалк, и как появилась длинная цепочка мотелей и семейных ресторанов, а позже стрип-клубов и баров. «ФанЛэн» уже был, как и оружейный магазин; а больше ничего, только песок с галькой, береговая линия и небольшие дюны, как взбитые ветром сливки, с пятнами выгоревшей на солнце травы.
На пляже сотни других семейств устраивали пикники, расстилали на песке покрывала, пока диск луны лениво наползал на солнце, будто медленно притягиваясь магнитом. Помню, как мама чистила апельсин. Помню горький запах смолы. Помню, как папа сказал: «Смотрите, смотрите, девочки, начинается!» Еще помню темноту: небо стало серым, как мел, а затем наступили сумерки, но быстрее, чем любые другие сумерки, которые я видела прежде. Неожиданно нас поглотила тьма, будто мир открыл рот, и мы провалились в черную глотку.
Все зааплодировали. В темноте образовалось маленькое созвездие из вспышек, - это люди начали фотографироваться. Дара схватила меня за руку и начала плакать. И моё сердце остановилось. В этот момент я подумала, что мы навсегда потеряемся в темноте, зависнем в месте между ночью и днем, солнцем и землей, сушей и волнами, которые затащат землю обратно под воду.
