один инструмент про запас. Инструктор сказал, что на работе Билл сразу поймет: любая ситуация может очень быстро стать весьма скверной. И когда станет – а это обязательно произойдет, – понадобится полный набор инструментов.
Никогда еще Билл так не радовался тому, что ошибался.
Кэрри пристально следила за ним по ту сторону экрана. После стольких лет совместной жизни Билл искренне верил, что она уже знает его лучше него самого. По его выражению она понимала, что мыслями он где-то в другом месте. Жаль, нельзя сказать где.
«Держись, детка. Я разберусь».
Сэм взглянул на свой телефон.
– Мы подобрались ужасно близко к моменту выбора. Мне нужно твое решение, Билл.
В горле встал ком. Билл поерзал, что-то пробормотал, чтобы потянуть время.
Сэм перебил:
– Брось, Билл. Что ты решил? – Тон был насмешливым. Краем глаза Билл заметил, как дуло пистолета приблизилось к его голове.
– Пожалуйста, – сказал чей-то голос. – Возьмите меня. Только меня.
От чистоты в этом тихом детском голосе у Билла что-то надломилось внутри.
Нижняя губа Скотта дрожала. Его мольба вовсе не была похожа на выбор взрослого человека, который осознанно принимает свою участь. Это был крик невинного маленького мальчика, не имеющего никаких других средств. Ребенок просто подражал тому, что делали герои в боевиках. Тому, что, как он считал, сделал бы папа.
Игрушечный поезд пошел на новый круг – глаза Скотта распахнулись от восторга, когда крошечный локомотив в очередной раз пропыхтел мимо. Исчезнув в туннеле из папье-маше, он снова появился через метр там, где паслись пластмассовые лошадки. Руки мальчика сжимали поручень, дыхание туманило стекло.
Билл посмотрел на часы. Сорок пять минут – и до сих пор ни слова. Он глянул на медсестер, прошедших мимо с одноразовыми чашками кофе.
Незапланированная беременность повергла Билла с Кэрри в шок. Ошеломление сменилось радостью – но все последующие девять месяцев были окрашены мрачными красками из-за реалий медицины и статистики, связанных с беременностью в сорок два года. Билл снова проверил, не пришло ли на телефон сообщение от врача. Все еще ничего.
– Как думаешь, ей будут нравиться поезда? – спросил Скотт.
Билл улыбнулся.
– Наверняка. И ты ей все-все о них расскажешь.
Скотт не сводил глаз с идущей по кругу игрушки.
– А где она будет спать?
Билл задумался.
– Ну, в детской. Это ее комната.
Билл как раз в прошлые выходные покрасил детскую в светло-желтый. Он спросил Скотта, не хочет ли он помочь, но тот отказался безо всяких объяснений. Билл не стал уговаривать.
– То есть в моей бывшей игровой.
Билл помялся.
– Да… в твоей бывшей игровой. Но ты теперь можешь играть в гостиной. А когда она подрастет, вы будете играть вместе.
Скотт пробормотал что-то себе под нос. Билл уже хотел было опять погрузиться в свои мысли, как заметил, что мальчик едва сдерживает слезы. Он присел.
– Как думаешь, ей будет нравиться бейсбол? – прошептал Скотт. По щеке сбежала слеза.
– Не знаю, друг, – сказал Билл. – Поживем – увидим. А ты как думаешь?
Скотт покачал головой.
– Ладно, – сказал Билл. Он с трудом разбирал шепот сына.
– А нам нравится бейсбол.
Ага. Вот в чем дело. Теперь Билл понял.
Десять лет назад Кэрри вручила ему положительный тест на беременность. В тот момент он ощущал то же, что теперь испытывал Скотт. Билл еще не был готов стать отцом. Они поженились всего год назад. Они собирались путешествовать, не спать допоздна, не заводить будильник. Пить вино, когда захотят. Кэрри как раз оканчивала аспирантуру. Они жили в паршивой однушке в паршивом районе Лос-Анджелеса. До полной оплаты его кредитов на учебу в летной школе было как до луны.
Но самое главное – и самое эгоистичное – ему все еще хотелось оставаться центром всего мира для Кэрри. Он нашел любовь всей своей жизни и не хотел ни с кем ею делиться. Хотел, чтобы она любила только его. Тогда, глядя на тест, он себя ненавидел, потому что первым делом расстроился. И теперь, столько лет спустя, Билл знал, что Скотт чувствует ту же обиду. Ему хотелось быть центром мира для родителей, хотелось, чтобы мамочка с папочкой всегда принадлежали только ему одному. Хотелось, чтобы они любили только его.
Телефон Билла завибрировал.
– Ладно, друг. Нам пора, – сказал Билл. – Она уже здесь.
Тремя этажами выше Билл тихо постучал в дверь и, открыв ее, пропустил Скотта вперед. Кэрри лежала в постели с розовым сверточком на руках. Когда они вошли, ее опухшее лицо озарилось и глаза чуть не исчезли в узких от радостной улыбки щелочках.
– Вот и мои мужчины, – сказала она слабо и хрипло. – Теперь у меня все хорошо.
Билл сдерживался изо всех сил, чтобы не броситься к ней тут же и не обнять. Роды шли долго и трудно, а когда у ребенка упало давление, Билла и вовсе выгнали и повезли Кэрри в палату. Он, вскинув руки, бессильно наблюдал, как врачи бегут рядом с ее койкой и скрываются в другом коридоре. Билл остался один – ждать и утешать Скотта.
– Ты невероятная, – прошептал он ей теперь. – У тебя получилось, Кэрри. Смотри.
Малышка Элиза, розоволицая и такая идеальная, вытянула ручки. Ротик раскрылся в зевке, и из надутых губок выскользнул тихий звук – почти мяуканье котенка.
Скотт во все глаза смотрел на новорожденную, и мягкая игрушка, которую они с Биллом купили в сувенирной лавке, выпала из его рук на пол. Он дотронулся пальцем до щеки Элизы.
– Такая маленькая, – прошептал он.
Билл подсадил Скотта на кровать к матери, и Кэрри аккуратно передала ему Элизу – в обе руки, поддерживай голову. Скотт уставился в глазки сестры, а она – в его, и между ними откуда-то возникло понимание. Билл не знал, что за послание получил Скотт, но знал, что посланец все тот же – как и когда ему впервые дали в руки Скотта.
Мир разделился на «до» и «после». Сверхъестественный сдвиг парадигмы.
– Я расскажу тебе о поездах, – прошептал Скотт младшей сестре. – И о бейсболе.
– Друг, – сказал Билл дрожащим голосом. – Я за всю жизнь не слышал ничего смелее. – Он отчаянно старался не расплакаться, быть хотя бы наполовину таким же смелым, как его сын. – Ты, главное, будь с Элизой, хорошо? Ей сейчас нужен старший брат. Просто присмотри за малышкой, ладно?
Билл видел, как Кэрри поцеловала сына в макушку, роняя слезы на копну волос, на упрямый чуб. И снова, точно как в прошлый раз, Кэрри со Скоттом одновременно подняли глаза, глядя на что-то перед собой.
Билл раскрыл рот. Тут же взял себя в руки.
Уперевшись локтями перед ноутбуком, он спрятал лицо в ладонях. Сейчас он выглядел сокрушенным человеком – но на самом деле так он поднес ухо ближе к динамику и, закрыв глаза, прислушивался в поисках подтверждения своей догадки.
Вот! Вот оно. Шум на заднем плане изменился, всего чуточку, – с каждым мигом далекий рокот двигателя самолета становился
