– В этом нет необходимости.
– Ладно, увидимся позже. Если тебе понадобится помощь, дай мне знать.
Робби сел в машину, а Карен вернулась в дом, чтобы забрать забытые ключи. Она помахала рукой Бледсоу, который расхаживал по кухне, придерживая подбородком телефонную трубку. Поспешно схватив ключи, она вышла на улицу как раз в тот момент, когда полицейский патрульный автомобиль остановился за ее внедорожником «Додж-стратус». Она кивнула полицейскому, когда тот вылезал из-за руля.
– Карен Вейл?
Она оглянулась на него через плечо.
– Да. – Она отперла дверь и швырнула сумочку на сиденье для пассажира.
– Мадам, я – патрульный Гринвич, полиция округа. Я хочу, чтобы вы уделили мне несколько минут.
– Жаль, что не могу помочь вам, полисмен, но у меня назначена встреча. В доме находится детектив Поль Бледсоу, и…
– Мадам, он не сможет мне помочь. Мне необходимо поговорить именно с вами.
– Но мне действительно нужно бежать. Если это касается Окулиста, то Бледсоу возглавляет оперативную группу.
Она уселась за руль и потянулась, чтобы закрыть дверцу, но полицейский не дал ей этого сделать.
– Прошу прощения? – возмутилась Карен. – Оставьте в покое мою дверцу.
Полицейский убрал руку.
– Мэм, мне нужна ваша помощь. Полицейское расследование.
Карен, прищурившись, смотрела на полицейского, забыв как его зовут. Потом взглянула на его нагрудный личный значок.
– Послушайте, офицер Гринвич, если это какая-то шутка…
– Это не шутка, мэм. У меня есть к вам несколько вопросов Не могли бы вы выйти из машины? Я не задержу вас надолго.
Когда Карен вылезла из машины, напротив, у тротуара, остановился еще один полицейский автомобиль. Выпрямившись, она взглянула в лицо Гринвичу, которому на вид никак нельзя было дать больше двадцати пяти. Афроамериканец, с выбритой наголо головой и крупными глазами навыкате, он буквально излучал уверенность. Похоже, его распирало от восторга. Еще бы, он допрашивает самого агента ФБР!
– Хорошо, задавайте свои вопросы, только побыстрее.
Второй патрульный, с блестящими от геля волосами, среднего роста и телосложения, занял позицию футах в десяти от них, слева от Гринвича. Он засунул большие пальцы рук за пояс портупеи, но не проронил ни слова. Карен не понравилось выражение его лица.
– Мэм, вы не могли бы сказать, где были сегодня в полдень?
И тут она все поняла. Это было связано с Диконом.
– А чем, собственно, вызван ваш интерес?
– Будет лучше, если вопросы здесь стану задавать я. Итак, сегодня в полдень…
Карен скрестила руки на груди.
– В доме моего бывшего мужа. Дикона Такера. Я забирала школьный учебник моего сына.
– Не могли бы вы рассказать, что произошло в то время, пока вы находились там?
– Послушайте, офицер. Это давняя история… – Она оборвала себя на полуслове, сообразив, что сейчас лучше говорить как можно меньше. – Он что, подал на меня жалобу?
– Да, мэм, – ответил молоденький патрульный, развернув плечи и вскинув голову. Во всей его картинной позе ощущалась уверенность. – Я только что из больницы. У него сломаны два ребра и разбит нос. Вы ударили мистера Такера, мэм?
Господи, этот салажонок намерен упечь меня за решетку. Будь ты проклят, Дикон!
Закусив губу, Карен покачала головой, не веря своим ушам. А время шло. Ей нужно было спешить в школу за сыном.
– Да, в порядке самозащиты.
Он склонил голову сначала к одному плечу, затем к другому, оглядывая ее с головы до ног.
– Я не вижу у вас никаких синяков или ушибов. У вас есть на теле кровоподтеки, мэм?
Нет, офицер, синяков у меня нет.
– Самозащита, но при этом у вас нет ни синяков, ни кровоподтеков!
А было ли это самозащитой? Он дразнил меня, схватил за руку, но я ухватилась за первую же возможность ответить. И не колебалась ни секунды. Будь ты проклят, Дикон!
– Вы можете предъявить какие-либо доказательства того, что он напал на вас и причинил вам вред?
Она прошипела сквозь стиснутые зубы;
– Нет.
– Вы сказали, что действовали в порядке самозащиты. Что именно он сделал, что вынудило вас ударить его в порядке самозащиты?
– Он схватил меня за руку.
– Вы не могли бы завернуть рукав?
Карен вспомнила о шишке на затылке, но с ее густой шевелюрой вряд ли полисмен разглядит ее. Кроме того, едва ли шишку можно было счесть доказательством того, что Дикон действительно ударил ее. По правде говоря, она и сама не знала, что с ней случилось. Заметив, что Гринвич ждет, она завернула свободный, широкий рукав своей спортивной куртки.
– Он схватил меня за предплечье, вот здесь.
Она показала, где именно. Офицер шагнул поближе, наклонил голову и внимательно осмотрел участок кожи на ее руке.
– Ничего не вижу.
– Я же говорила вам. Синяков и кровоподтеков нет.
Гринвич посмотрел на своего коллегу, потом перевел взгляд на Карен.
– Мэм, у вас есть с собой оружие?
– Разумеется, есть.
– Где оно находится?
Карен откинула полу куртки, намереваясь продемонстрировать ему кобуру с пистолетом. Но Гринвич протестующим жестом выставил перед собой руку.
– Нет, нет. Этого довольно, просто скажите мне, где оно.
– В наплечной кобуре.
– У вас есть какое-нибудь другое оружие?
– Нет, только пистолет.
– Протокол, мэм. Я обязан соблюдать требования протокола, – пояснил он, как будто она обязана была немедленно уразуметь, что он имеет в виду.
Собственно, она понимала. Но легче от этого не становилось.
Гринвич вынул «Глок» из ее кобуры и протянул его напарнику.
– Мэм, в соответствии со статьей восемнадцать двести пятьдесят семь, часть вторая, Уголовного кодекса штата Вирджиния, применительно к случаю домашнего насилия, я обязан произвести ваш арест.
– Этот негодяй ударил меня так, что я потеряла сознание, а потом отобрал у меня пистолет! Я не могла позволить ему еще раз поступить со мной подобным образом…
– Одну секундочку! – Он выставил перед собой руку. – Теперь вы утверждаете, что он ударил вас так, что вы потеряли сознание? Похоже, ваша версия событий изменилась.
– Нет, все было совсем не так. Послушайте, офицер, сейчас я вам все объясню…
– Думаю, настало время напомнить вам о том, что вы имеете право хранить молчание…
– Нет, нет. Выслушайте меня. Вам не нужно делать это…
– Откровенно говоря, мэм, я обязан так поступить. У вас будет возможность высказаться в свою защиту, обещаю вам, но мне придется арестовать вас. Я постараюсь не причинять вам лишних неудобств.
Он снял с пояса наручники и многозначительно подержал их перед собой, давая ей возможность осмыслить то, что сейчас произойдет, Патрульный склонил голову к плечу, ожидая, чтобы она повернулась к нему спиной.
– Вы имеете право хранить молчание…
– Я чертов агент ФБР, так что свои права я знаю!
Но он был невозмутим.
– Бледсоу! – крикнула она закрытой двери оперативного центра.
Услышит ли он ее? И если даже услышит, то что сможет сделать? Карен почувствовала, как холодный металл сомкнулся вокруг ее запястий, и голос полицейского вдруг исчез. Слезы застилали ей глаза.
Этого просто не может быть!
– Я должна забрать сына из школы. Мне нужно… Ой! – Грубые кольца наручников впились ей в кожу. – Необязательно затягивать эти чертовы штуки так туго. Вас что, в академии ничему не учат?
Гринвич распахнул дверцу патрульного автомобиля и подтолкнул Карен к заднему сиденью. Она почти упала на него, когда полицейский пригнул ей голову, чтобы она не ударилась о крышу.
– Могу я по крайней мере позвонить?
Он взглянул на нее сверху вниз.
– После того как вы пройдете процедуру регистрации, я прослежу, чтобы вы получили доступ к телефону.
И дверца захлопнулась за ней.
Она в отчаянии уставилась на входную дверь, молясь про себя, чтобы Бледсоу вышел наружу и увидел весь этот кошмар.
– Бледсоу! – выкрикнула она.
Но окна патрульного автомобиля были закрыты. Она бросила взгляд на часы: без десяти пять. Даже если она сумеет дозвониться Робби – у которого где-то в центре города разразился собственный кризис, – вряд ли он успеет прислать кого-нибудь к школе вовремя.
Второй патрульный развернулся и направился к своему автомобилю. Гринвич открыл дверцу со стороны водителя, сел за руль и закрыл ее за собой.
– Четыре десять Бейкер, – произнес он в радиоприемник.
– Слушаю вас, четыре десять Бейкер.
– Направляюсь в изолятор временного содержания, со мной арестованный.
Когда автомобиль отъехал от бровки тротуара, Карен закрыла глаза и откинулась на подголовник.
Этого не может быть. Это происходит не со мной.
Будь ты проклят, Дикон!
