— Мистер Юнг, — тихо обратился он к Саймону по-китайски. — Вы помните «Гэлаохуэй»?
— Старинное тайное общество? Триады?
— Да. — Су кивнул несколько раз, как будто с предельной тщательностью взвешивая следующие слова. — Пожалуйста, будьте очень осторожны, — сказал он наконец и повернулся, собираясь уходить.
На этот раз инспектор уже не колебался, а шел быстрым шагом, пока не скрылся из виду, завернув за угол.
— О чем он толковал? — спросил Мэт. — Первую часть вашего разговора я понял, но не уловил смысл последних слов.
— Он утверждает, что тут замешана «Гэлаохуэй».
— Что?
— Группа триадистов, очень влиятельная на Тайване. — Саймон понизил голос и прижался губами к уху Мэта. — Это значит «общество старших братьев». Сунь Ятсен использовал их для сбора разведданных. То же самое делал и Тай Ли.
— Тай Ли?
— Единственный, кому дозволялось иметь при себе меч в присутствии Чан Кайши. Старый генерал был главой военной разведки.
Мэт чуть не задохнулся.
— Ты хочешь сказать, что к этому убийству имеет отношение Тайваньский гарнизон?
— Я ничего такого не говорю. И тебе не советую. — Саймон вздрогнул.
— Пойдем-ка отсюда, мне нужно выпить.
Они вызвали лифт. Пока поднимались, Саймон нехотя признал:
— Ты совсем не плохо беседовал с этим полицейским. Многому научился.
— Спасибо.
— Все на нас валится, верно? Нас подставили. Сначала судебное расследование в Синьчу, потом А-Фань. Мы свидетели убийства, а то и подозреваемые номер один. Так что теперь мы оба в их распоряжении, обязаны приходить на допросы, стоит им только щелкнуть пальцами, и, если твой друг прав, расследование может продлиться долго.
— Ты чертовски все усложняешь. Подобное уже случалось, и не тайваньцы стояли за этим делом. Помнишь, как «красные» загнали тебя в угол в восемьдесят пятом, когда устроили на твоих глазах террористическую акцию в пекинском аэропорту? Это тактика коммунистов: прижать человека к стенке, сделав его свидетелем преступления.
— Но у Народной Республики в данном случае нет для этого мотивов. Нет, ты ошибаешься: это китайская тактика. Они нажимают на нас. «Как аукнется, так и откликнется» — вот что они хотят сказать.
— Ты думаешь, это сделал Ли?
— Нет, мы были вместе. У него безупречное алиби, если оно ему потребуется. Но я прихожу к мысли, что он организовал это убийство. Ты помнишь, как безлюдно было тогда в клубе?
— Мы с Родом Хэйнсом как раз говорили об этом.
— Полагаю, что Ли очистил место. Мы — ты, я, Хэйнс — можем дать друг другу алиби, но не уверен, что китайский персонал клуба подтвердит наши слова.
— Господи, мне и в голову это не пришло. Но неужели ты действительно думаешь, что Ли?..
— А кто еще мог отдать приказ полиции, чтобы она забыла о его присутствии?
Войдя в номер, Саймон сразу же устремился к столику на колесиках, уставленному бутылками.
— Когда придет Ленни?
— Он может появиться здесь в любую минуту. Ты хочешь отменить сегодняшнюю встречу?
— Нет. Правило номер один: босс никогда не должен показывать своим служащим, что чем-то расстроен. Кроме того, у меня есть новость, которой я хочу с ним поделиться. — Саймон усмехнулся. — Я кое-что узнал накануне. Тебе известно, что, еще будучи в университете, Ленни написал статью по поводу какого-то аспекта в шахматной теории? Судя по всему, она до сих пор является последним словом в этой области, по крайней мере, так сказал мой партнер. Его поразило, что я ничего не слыхал об этом в те годы.
— Я тоже совершенно ничего не знал. Ленни не любит хвастать.
— Он прошел большой путь с тех времен, когда сиживал у нас на кухне, читая все выпуски «Дьюкэнон Юнг» о компьютерах. — Лицо Саймона стало серьезным. — Я все собирался поговорить с тобой насчет того, что рассказал Ли, да случая не было.
— Что же он рассказал?
— Первое: правда ли, что кто-то пытался заговорить с Ленни об «Апогее»?
— Да. — Мэт поспешно пересказал отцу, как несколько дней назад кто-то подходил к Ленни в продуктовой лавке.
Саймон слушал, и лицо его постепенно мрачнело.
— Если подобного рода вещи повторятся, пусть Ленни позвонит мне немедленно, чтобы я не узнавал об этом три дня спустя.
— Мы просто подумали…
— Следующее. Ли завел разговор о госпоже Мо. — Саймон сделал паузу, несколько смутившись. — Насколько я понимаю, ты… э… публично лапал ее.
Пальцы Мэта так крепко стиснули стакан, что костяшки побелели.
— Мы были нежны друг с другом… Я не сказал бы, что мы лапались.
— Может быть, слегка сбавишь обороты?
— Мне бы не хотелось отвечать на такие вопросы.
— Мне бы тоже не хотелось, будь я на твоем месте. — Саймон не мог смотреть сыну в глаза. — Но мы сейчас идем по трудной дорожке, и я не хочу больше никаких скандалов.
— Понимаю. — Мэт сдержал закипавшее раздражение. — Слушай, я тоже собирался сказать тебе кое-что…
— Я весь внимание.
Мэт глубоко вздохнул и уже открыл было рот, но слова не шли. Наконец он собрался с духом:
— Я горжусь тем, что я твой сын и горжусь нашей фирмой, но когда ты рядом, мне трудно сохранять спокойствие.
Саймон помолчал.
— Объясни, — произнес он спустя минуту.
— Ну, возьмем хотя бы сегодняшний вечер. Ты только что похвалил меня за то, как я вел себя с Су, а теперь вмешиваешься в мою личную жизнь. Это похоже… — Мэт развел руками, ожидая от Саймона взаимопонимания, но взгляд отца был прикован к стакану.
— Ты преувеличиваешь, — резко возразил он. — Я просил тебя об одном: на людях вести себя поспокойнее. Ты уже достаточно взрослый и должен понимать, что происходит вокруг.
— То есть?
— Мэт, неужели я должен все объяснять? Масса девушек, похожих на госпожу Мо, думают об одном — о деньгах. Конечно, больше всего их привлекает брак, но в любом случае им нужны деньги.
Опять наступило долгое молчание, и Мэт снова наполнил стакан.
— Какой же ты тщеславный, — тихо сказал он. — Ей нужен я, а не тайпань Юнг и его богатства.
— Ты уверен?
— Господи помилуй, конечно же!
— Слушай. Я стараюсь защитить самую большую коммерческую тайну, которой мы владеем, а ты тратишь время на уличных девок и актрисулек. Что же мне делать — игнорировать это?
— Она не уличная девка, а ты мне просто не доверяешь.
— Не хнычь!
— А ты не дави на меня! С самого детства ты только этим и занимался. — Лицо Мэта вспыхнуло от гнева, ему в общем не свойственного. — Значит, ты все еще считаешь меня ребенком, которому нельзя доверять серьезное дело?
Саймон глубоко дышал, стараясь сохранить спокойствие, но слова Мэта были последней каплей.
— Глаза бы мои на тебя не глядели, когда ты ведешь себя подобным образом!
— И не надо! — Мэт, тоже выведенный из себя, грохнул стаканом о стол и встал. — Можешь вообще ни на кого не смотреть, кто тебя не устраивает!
Оба испугались такого поворота, но не нашлись, как поправить дело. Мэт развернулся и пошел к выходу. Он хлопнул дверью, а Саймон раздраженно выругался.
Минут пять Ку и Линьчунь терпеливо топтались в задних рядах поклонников, кольцом окруживших Мэйхуа, и в конце концов смирились с мыслью, что до нее не добраться. Ку решил, что она недоступна, как тайбэйская Гора трав. Мэйхуа хохотала и проливала слезы, часто делая то и другое одновременно, прижимала руки к груди, отшучивалась — истинная королева подмостков среди льстивых обожателей.
Ку и Линьчунь направились к столику и сели.
— Жаки! — завизжала с порога новая гостья.
— Интересно, почему она так себя называет? — спросил Ку.
— В честь бывшей миссис Джон Ф. Кеннеди. — В голосе Линьчунь звучало осуждение. — Она обожает ее стиль.
— Понятно. Но я подозреваю, что вам подобный образ жизни не подходит.
— А кому он подходит? — Линьчунь рассмеялась и опустила глаза. — У меня такая путаница в мыслях. Иногда мне хочется быть богатой, а временами не терпится вернуться на родину.
— На родину? Разве вы родились не в Тайбэе?
— Да. Но вы понимаете, что я имею в виду. Материк.
— Ясно.
— Конечно, мне там многое ненавистно. Партийные работники, которые всем заправляют, дефицит продовольствия…
— Коррупция, аресты по ложным обвинениям.
— Нет ни нормальных школ, ни больниц. — Она вздохнула. — И все-таки… я скучаю. Глупо, верно? Я никогда не видела этой страны и знаю, что возненавидела бы ее, но…
Толпа, окружавшая Мэйхуа, поредела, кто-то начал наигрывать на синтезаторе медленный вальс. Внезапно гнетущее чувство одиночества опустилось на Ку, и он замер в оцепенении. Так и сидел, опустив плечи и понурив голову. Потом вдруг предложил:
— Давайте потанцуем.
— К сожалению, я не умею.
