Всё сходится.
– Близок час, братья и сестры, – говорит мальчик, воткнув распятие в землю перед собой, – когда дьявольскому наваждению будет положен конец.
Все внимательно смотрят на него, ловя каждое слово.
– Как вам всем хорошо известно, – торжественно продолжает он, – на истребление дьявольского мира до сего самого дня не было Божьей воли. Ибо исчадие ада, именуемое «Архивариусом», непременно будет запущен богопротивными учеными в будущем – иначе бы он не работал до сих пор, – а это означает, что никакие планы по истреблению наваждения не увенчались бы успехом. Воистину, какой смысл пытаться отправить грешников Ремотуса и Земли в геенну огненную, если доподлинно известно, что они уцелеют и запустят свое дьявольское изобретение в прошлое? Однако сегодня – как только состоится повторный запуск «Архивариуса» – Господь говорит нам: идите, дети Мои, и исполните волю Мою!
Интересно, а что если перебить их всех прямо тут?
Нет. Наверняка принцип работы киберприставки такой же, как у нейрошлема. Ничто не сможет вызвать смерть реального человека. Виртуальные персонажи будут истекать здесь кровью, а террористы в это время спокойно отправятся к своей бомбе.
– Вы все хорошо потрудились во славу Господа, – говорит мальчик. – И сейчас, братья и сестры, я назову вам адрес, где мы впервые за всё это время соберемся вместе во плоти. Там мы вознесем последнюю нашу молитву. И оттуда всепоглощающий огонь да истребит нечестивцев по всему миру!
Он называет улицу, дом и квартиру. Самый обычный жилой небоскреб в Восточном квартале Рима.
– А теперь, – продолжает он, – преклоним напоследок колени наши перед Господом.
Все встают на колени перед распятием, торчащим из земли. И я тоже следую их примеру.
– Отче наш, сущий на Небесах! – говорит мальчик, склонив голову. – Да святится имя Твое! Да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя и на земле, как на Небе...
Когда «Отче наш» в исполнении писклявого голоса заканчивается, я поднимаю голову.
Никого рядом нет.
Они отключились уже все что ли?
В случае с нейрошлемом, если отключаешься, то твой андроид по-прежнему остается там, где был. И чтобы не бросать его прямо на дороге, приходится сначала добираться до ближайшего атомного синтезатора. А с киберприставкой, видать, не так...
Раз всё кругом – лишь созданная компьютерами иллюзия, то почему бы, в самом деле, виртуальному персонажу просто взять и не исчезнуть?
Ну, окей. Тогда я тоже отключаюсь.
Эээ. А как это тут делается? В нейрошлеме ты мысленно произносишь кодовую фразу «конец сеанса связи с андроидом». И всё. Можешь снимать шлем.
– Конец сеанса связи с персонажем! – произношу я в уме.
Ничего не происходит.
– Конец сеанса связи с Игрой!
Опять ничего. Твою мать...
– Конец сеанса связи с кибер-Симоном!
Ну, попробовать стоило. Конечно же, опять ничего.
Я перебираю, наверно, сотню мыслимых и немыслимых вариантов и комбинаций. Трачу на это уйму драгоценнейшего времени. И всё бестолку.
Да... В такой глупой ситуации я еще никогда не оказывался. Неужели я застрял тут? А что если таков и был их коварный план? Заманить меня сюда, понимая, что я не сумею выбраться. То-то я подозрительно легко сумел попасть к ним и всё подслушать.
Может, спросить здесь у кого-нибудь, как выходят из Игры?
Но даже вдалеке никого не видать. Такси тут в 11-м веке не вызовешь. Пока я дойду до людей, террористы уже устроят всем свой всепоглощающий огонь.
Остается самоубийство...
Если умру в Игре, то точно выйду из нее. Иначе быть не может. Ведь иначе люди бы тысячами застревали в ней! Такой механизм, по крайней мере, предусмотрен разработчиками в нейрошлемах.
Прыгнуть что ли с той горы головой на камни? Но могу не насмерть разбиться, и тогда будет только хуже.
Думай, Ингви, думай. Время уходит.
Утопиться в Иордане?..
А это идея!
Я бегу к тому самому дереву, возле которого мальчик заходил в воду и возле которого – вернее, возле реального прототипа которого – я, помнится, уже умирал однажды.
Сняв одежду, я поспешно обматываю ей сначала ноги, а потом и руки за спиной. Надеюсь, узел за спиной получился крепким и выдержит, когда я начну инстинктивно брыкаться под водой. Затем, стараясь удержать равновесие и опираясь головой о распростершийся параллельно воде ствол дерева, я маленькими прыжками удаляюсь все дальше и дальше от берега. Когда дерево заканчивается, вода достигает мне уже до пояса.
Выдохнув весь воздух из легких, я падаю лицом в мутную воду Иордана...
О Господи, я сейчас умру!
Организм мучительно сопротивляется. Воздуха совсем не осталось, но спасительного вдоха всё не происходит и не происходит.
Наконец, я не выдерживаю и захлебываюсь.
...И даже сорвав с головы чертову киберприставку, еще долго не могу надышаться.
Я по-прежнему сижу на заднем ряду цирка. Никто не оборачивается и не обращает на меня абсолютно никакого внимания. На сцене два льва прыгают через горящие обручи.
Мне срочно нужен транспорт!
До названного мальчиком адреса пешком идти около получаса. Но угнать такси во второй раз едва ли получится. Тот мужчина в полосатом костюме, конечно же, уже сообщил обо всём в полицию, и сейчас в районе цирка разъезжает патрульная машина, а службе такси дали указание не выезжать сюда.
Я осторожно пробираюсь за кулисы.
Там полным ходом идет подготовка к следующему номеру. Мартышка, одетая в смешную юбку, стоит на задних лапах на спине лошади, а в передних лапах сжимает удила. Прыжок – и мартышка переворачивается в воздухе, после чего снова приземляется на спину лошади, умудрившись так и не выпустить удила из волосатых лап. Дрессировщица дает ей кусочек сахара.
– Мне срочно нужна лошадь, – говорю я ей, снимая мартышку.
– Вы с ума сошли! – вскрикивает дрессировщица. – Что вы делаете?
Я молча подношу к ее носу окровавленный меч. Девушка пятится назад.
– Считайте, что сошел с ума. – Я запрыгиваю на спину лошади и беру в руки удила.
В Англии мы ездили как раз на таких, отобрав их у местных жителей. Наши собственные низкорослые кони вызвали бы у врага приступ смеха.
Выбравшись из здания цирка через служебный вход, я скачу прямо по тротуару, то и дело выкрикивая: «Дорогу!»
Прохожие в ужасе расступаются.
И, как ни странно, пока что за мной никто не гонится.
А как я, собственно, проникну в квартиру? Позвоню им в дверь? Они посмотрят на дверной дисплей – и если обзавелись таким оружием, как у агентов, то испепелят меня, проделав в двери дыру размером с арбуз.
Я отчаянно перебираю в голове вариант за вариантом...
Возле Концерт-Холла мне становится не до этого. Прямо навстречу, пока еще вдалеке, несется черный фургон Агентства Безопасности. До нужного адреса рукой подать. Вон тот небоскреб – прямо за конусообразным зданием Концерт-Холла. Но мне не успеть проскочить.
Приходится, спрыгнув с лошади, поспешно забежать в гигантский конус, разукрашенный снаружи лепнинами, изображающими все музыкальные инструменты, когда-либо существовавшие за историю человечества. Агенты будут здесь через одну-две минуты. Благодаря своему оборудованию, они даже сквозь стены увидят все мои перемещения внутри...
Я подбегаю к пункту охраны.
– Немедленно сообщите о пожарной тревоге! – Мой меч касается горла охранника. – Через все громкоговорители! Срочная эвакуация здания!
Охранник, похоже, не из робкого десятка.
– Какой еще пожар? – смеется он. – Тут всё из негорючих материалов. Даже вон те занавески на окнах.
Я вонзаю острие весельчаку в ногу. Затем поворачиваю из стороны в стороны.
– Ой, не надо, – стонет он. И, набрав пароль, входит в систему оповещения. – Может, сказать, что бомба заложена? Это хоть не так глупо...
Я устало киваю.
И он делает оповещение.
Тут же по лестницам со всех этажей начинает течь нескончаемый поток людей, устремляющийся к выходу. И отсюда мне хорошо видно, как агенты безуспешно пытаются попасть внутрь, размахивая оружием и угрожая всех перестрелять.
Быстро пробравшись вдоль стены к самому дальнему окну, я осторожно открываю его и выпрыгиваю наружу. Фургон стоит всего в нескольких метрах справа, и один из агентов дежурит рядом, в данный момент повернувшись ко мне спиной. Остальные всё еще никак не могут попасть внутрь.
Я вонзаю меч в шею беспечного агента. Между каской и защитным жилетом. Ни издав ни звука, он падает как подкошенный.
Ну что ж. Подарок Кнуда мне придется оставить здесь...
Выхватив у лежащего тела автомат, я бросаюсь наутек. И только когда забегаю в нужный мне подъезд, фургон начинает преследование.
Лифт, как всегда, не заставляет себя долго ждать. И я взволнованно поднимаюсь, не убирая пальца со спускового крючка.
