Конвей медленно вернулся к грязной черте, которую провел ботинком.
– Я вернулся посмотреть на подозреваемого. Он так и лежал тут, ныл о старых друзьях и еще о чем-то. И тут меня позвал Хименес. Я обернулся и увидел его фонарь.
Конвей двинулся прямо на Кайла с Дэном, глядя вперед и вспоминая ту давнюю ночь:
– Так что я пошел туда, и Хименес крикнул: «Тут четыре трупа! У забора!» В семьдесят пятом изгородь из рабицы была еще цела. Более того, она была в два раза выше, а поверху они пустили колючую проволоку. Чтобы никто наружу не лез, как те четыре дурака, которых мы нашли на земле. Кажется, они пытались выбраться. Изорвали себе руки. У всех пулевые ранения на спине и ногах. Вот только странное дело: главные ворота были открыты, когда мы подъехали. Что же, подозреваемый перестрелял своих братьев и сестер, распахнул ворота, а потом пошел и заперся? Зачем? Чтобы собак выпустить? Мы их так и не нашли. Другой причины я не нашел.
Конвей остановился примерно за двадцать футов до остатков забора. Вытер лицо платком.
– Боже. Тут лежали четыре тела. Выглядели они очень плохо. В них стреляли на бегу, и только один умер на месте. Врач из всех выковырял пули. У одной девчонки в спине их оказалось целых три. Все из автоматов. Того, который мы нашли рядом с убийцей, и еще два мы обнаружили потом, они лежали в главном здании, где зарезанных нашли. А на этих трупах вдобавок были следы укусов. На лице. Шее. Плечах. Наверное, собаки? В них стреляли, чтобы обездвижить, а потом отдали на растерзание псам?
Конвей молча смотрел на забор, в очередной раз переживая события тридцатишестилетней давности.
Лейтенант присел на крыльцо главного здания. Камера вернулась на штатив для второй съемки. Небо пустыни пылало. Солнце садилось за далекие горы и красило небо в пурпурный цвет с розовыми и синими полосами. Горизонт потихоньку темнел. Кактусы за забором превращались в черные силуэты, в задник из мультфильма про койота и бегуна по дорогам или к голливудскому вестерну.
Дэн вставил последний аккумулятор в фонарь.
– Когда мы все осмотрели и засунули подозреваемого в машину, как раз подоспело подкрепление. Три сержанта, два лейтенанта. И журналисты. Они прослушивали полицейскую частоту. А еще тут наслушались разговоров, которые вели офицеры на месте преступления, так что вот вам и источник всех безумных историй в прессе. Домыслы сплошные. Тогда же сделали те знаменитые фотографии: тела, лежащие у проволоки, и брат Белиал в машине, говорящий сам с собой.
Конвей устало понурился:
– К утру тут было шестьдесят человек. Троих стошнило прямо у забора, царил хаос. Улики уничтожали, следы затаптывали. Понаехали копы из Феникса и Юмы. Никто даже место преступления не оцепил. Мы не привыкли к таким крупным делам. Люди разволновались.
Ночью из Феникса прибыли двое. Из отдела по расследованию убийств. И патологоанатом. Все как-то успокоились. Они быстро подтвердили то, что мы с Хименесом сразу поняли: никаких следов борьбы. Те пятеро в главном здании, которое они звали храмом, не сопротивлялись. Столичные копы надели трупам на руки пластиковые пакеты, чтобы сберечь то дерьмо, которое могло остаться под ногтями. Больше нам ничего о причине смерти не сказали вплоть до самого вскрытия в Фениксе.
Четверых у забора расстреляли из трех автоматов, в спину, на бегу. Так что орудовал не только Белиал. Это мы узнали потом, от врачей. Двое из тех, с перерезанными глотками, тоже стреляли в этих дураков. Брат Молох и брат Ваал. Мы нашли их отпечатки на автоматах. Они убили четверых, а потом просто сели и подставили шеи под нож.
У тех, кто лежал у забора, остались раны на руках. При сопротивлении такие получаются. Нам через неделю сказали. Мы думали, что это от колючей проволоки, но ошиблись. Так высоко никто не долез. Наверное, они защищались от того, что их кусало. И это были не собаки. И не пустынные пумы. Следы остались от человеческих зубов. Они истекли кровью. Но детективы так и не нашли ни того, кто их кусал, ни что это было, если не укусы. Они сошлись на версии, что сектанты пустили в ход какое-то костяное оружие. Мне так не кажется.
Конвей сделал очередную паузу и снова посмотрел на мертвые деревья. Кайл кашлянул:
– Вы, наверное, видели много неприятного при исполнении служебных обязанностей, мистер Конвей. Вы довольно поздно стали детективом. Наверное, вам попадались дела, которые не имели смысла. Которые так и не раскрыли. Необъяснимые дела. У вас за плечами сорок лет работы в полиции, опыт, профессиональные инстинкты. Как по-вашему, что здесь произошло?
– Мне часто задавали этот вопрос, и я всегда отвечал одинаково. Вот только меня никто не слушал. Всем нужна какая-нибудь сверхъестественная дребедень, НЛО и прочее колдовство. Что-нибудь впечатляющее. Давай-ка я расскажу тебе немного о полицейской работе, сынок. Мы имеем дело с самыми худшими представителями человечества. День за днем. Вот и все. Здесь просто жили идиоты. Сумасшедшие. У них были наркотики, оружие, Библия и черт знает что еще. Они жили в каком-то своем мире, на который и тебе, и мне, и любому нормальному человеку было бы наплевать. Они не уважали никаких законов, кроме тех, которые выдумала их главная. Они позволили себя убить просто потому, что она так хотела. Сестра Катерина лгала этим бедным хиппи и манипулировала ими. Они накурились, поехали по фазе и перебили друг друга. Сестра Катерина – самый безобразный человек, о котором я когда-либо слышал. Вы понимаете? Безобразный. Я, кажется, больше никого таким словом не называл. Она была настоящей мразью. Заставляла людей жить как дикари. Они срывались друг на друга, сходили с ума, а рядом валялась целая гора стволов. Это все было неизбежно. В Лос-Анджелесе такое уже произошло со стариной Чарли Мэнсоном. Произойдет и еще где-нибудь. Не нужно быть фэбээровцем или психиатром, чтобы понять, что тут случилось. Они съехали с дороги, и их намотало на колеса.
– А туман, который вы видели с напарником? И собаки? – Кайл кивнул за камерой.
– Сынок, некоторые зацепки так и удается объяснить, – покачал головой Конвей. – Пустыня может сыграть с тобой злую шутку. Акустика. Атмосферные явления. Я тут всю жизнь прожил, а до сих пор всего не знаю.
Конвей замолчал на минуту и закрыл глаза.
– Гораздо сложнее было объяснить следы. Большинство затоптали патрульные, включая и меня с Хименесом. Но какая разница? Здесь столько народу бегало, все равно бы ничего не осталось. Но следы, которые остались в крови, криминалисты засняли. И у забора. Следы были длинные. Костяные.
У Кайла в горле встал комок.
– Следы укусов… вы полагаете, что они не были нанесены оружием?
– И следы когтей на плечах мертвецов. И запах гнилого мяса. И рисунки на стенах. Мы так и не узнали, что это. Криминалисты сфотографировали каждый сантиметр здания, где мы с Хименесом нашли тела. Я тогда на стены внимания не обратил, но потом видел снимки. Сейчас все исчезло. Солнце. Ветер. Почти сорок лет прошло. Все давно стерлось.
У Кайла похолодел лоб, и голос внезапно сделался высоким. У Дэна напряглись плечи.
– Рисунки? Именно рисунки – не символы?
Левин упоминал только об оккультных и сатанинских символах, намалеванных на стенах храма. А единственные фотографии с места преступления появились лишь в третьем издании «Судных дней», и там были только аэросъемка шахты, кровавые пятна на полу храма, тела, сваленные у забора, и худое бородатое лица брата Белиала, виднеющееся из полицейской машины, – весь материал снял какой-то предприимчивый журналист в ночь после убийств.
– Хиппи рисовали какую-то хрень без кожи. Суда не было, так что фотографии должны храниться в полицейском архиве. Мне бы не хотелось снова их увидеть. Очень жуткие они были. Пресса целый год завывала, что это сатанинский ритуал. С человеческими жертвами. Народ до сих пор в это верит. – Конвей подмигнул. – Но я так смекаю, что некоторые говнюки вовремя сумели отсюда смыться. Белиал, Молох и Ваал, конечно, кого-то убили. Но не только они одни. Нет, сэр. Кто-то еще из этих шлепнутых постарался. Пустил в ход зубы, а потом сделал ноги. Тут все сошли с ума задолго до того, как мы появились.
Дэн посмотрел в пустыню, от которой не могли отвести глаз Конвей и Кайл. Все вместе они почувствовали, как вечерняя прохлада иголочками покалывает их обожженные солнцем руки и лица.
ПятнадцатьГриль-бар «Трасса 66», Юма, Аризона.
19 июня 2011 года. 22.00
После прощания с Конвеем лихорадочные метания Кайла между верой и неверием переросли в панику. Музыка только ускоряла мысли, а ему сейчас надо было, наоборот, притормозить. Его тошнило из-за того, что он слишком много курил весь день, мучило обезвоживание, кружилась голова. Хотелось просто прилечь на стол.
Это было невозможно. Невозможно, чтобы сущности входили в Последний Собор и Храм Судных дней. Но вот же они. На стенах в Нормандии, в Лондоне, в том числе в его собственной квартире, а теперь еще и в медной шахте в Аризоне. Кайл закрыл глаза и попытался дышать спокойнее. Он отчаянно мечтал об ответах на два вопроса: какого хрена происходит? И не грозит ли опасность теперь ему самому и Дэну?
