– Заходим внутрь, – сказала Лори, обернувшись к Джошу.
Она шагнула в темную прихожую.
И дверь тотчас же захлопнулась у нее за спиной.
– Джош! – воскликнула Лори.
Судя по всему, брата зацепило закрывающейся дверью, когда он пытался войти в дом. На темном дереве на высоте головы появились тонкая полоска крови и клок волос. Лори услышала раздавшийся за дверью крик брата, и у нее бешено заколотилось сердце.
– Джош! – воскликнула она, дергая за ручку, но теперь дверь была заперта.
Удары сердца, пульсация крови в висках были почти такими же громкими, как яростный стук в дверь.
– Джош! – крикнула Лори. – Как ты?
– Всё в порядке…
Его голос донесся словно издалека, будто их разделяла не одна только запертая дверь. Ощущение было странным и пугающим, и Лори продолжала говорить с братом, предлагая ему толкать дверь, в то время как она будет ее тянуть, но его голос становился все слабее и слабее и наконец полностью затих.
Напоследок дернув еще раз дверную ручку, Лори лихорадочно огляделась вокруг. Окон в прихожей не было, если не считать окошка высоко над дверью, поэтому она не могла выглянуть на улицу и посмотреть, что с ее братом. Поспешив в гостиную, Лори бросилась к окну, но, раздернув тюлевые занавески и подняв шторы, она увидела не дорожку, не двор, не деревья, не крыльцо, не Джоша – а густой белый туман, облепивший стекло и скрывший весь мир.
Лори снова ощутила себя маленьким ребенком, испуганной девочкой, объятой ужасом и оставшейся в полном одиночестве, и она пожалела о том, что они с Джошем сюда приехали – и черт с ними, с видениями, черт с ними, со странными ощущениями!
Послышались какие-то звуки, приглушенное шарканье ботинок по деревянному полу. Лори ощутила в груди ледяной холод, но не обернулась.
Тихий кашель.
Мужской голос.
Лори узнала этот голос, и хотя ей этого нисколько не хотелось, она поняла, что должна оглянуться.
Она повернулась к нему лицом.
Это был именно тот человек, которого она ожидала увидеть.
– Лори, – тихо промолвил он, – я так рад снова тебя видеть!
Проснувшись, Нортон обнаружил, что вся его кровать усыпана горелыми тостами.
Он пошевелился, уселся в кровати, и обугленные прямоугольники посыпались на пол, но он понял, что кто-то – что-то…
…ночью что-то выложило горелыми тостами каждый квадратный дюйм кровати: одеяло, которым он укрывался, пустую подушку рядом, матрас.
Донна.
Почему-то Нортон не заподозрил в случившемся призрака Кэрол. Это было делом рук той злобной девочки – именно она усыпала кровать. След из горелых тостов вел к ней, он был выложен для того, чтобы Нортон пошел по нему, и он заключил, что горелые тосты упорно используются с какой-то определенной целью, чтобы передать ему сообщение.
Давление усилилось. То нечто, которое развернуло эту кампанию, отчаянно стремилось поторопить его, Нортона, заставить его отправиться в Окдейл.
Вернуть назад.
Взяв один тост, Нортон понюхал его, осторожно попробовал на язык. Тост был настоящий – просто кусок горелого хлеба, а не какое-то чужеродное вещество или сверхъестественное проявление.
Каков смысл всего этого? Что это означает? Что это символизирует?
Встав с постели, Нортон обошел весь дом, ища что-либо необычное, постороннее, но все было в порядке, в точности так, как и должно было быть. Вернувшись в спальню, чтобы одеться, он увидел на полу и на кровати почерневшие квадратики хлеба, мысленно представил себе того злобного ребенка, который рассыпал их, в легкой рубашке, развевающейся на холодном ночном сквозняке из вечно открытого окна, и ощутил возбуждение.
Пройдя в ванную, Нортон посмотрел в зеркало на свое небритое лицо, на мешки под глазами, на беспорядочно спутанные седые волосы. Эрекция не проходила, и он подумал было о том, чтобы заняться мастурбацией в душе, но удержался от этого искушения.
Так продолжаться не может. Давление будет только усиливаться, и рано или поздно ему придется вернуться в Окдейл. Нортон не знал зачем, не знал, что произойдет, но хоть эта перспектива внушала ему страх и ужас, она также обещала избавление, предлагала единственный выход из тупиковой ситуации, в которой он оказался.
Нортон побрился, причесался, оделся, после чего позвонил в окружную управу. Там еще никого не было, поэтому он оставил сообщение на автоответчике, сказав, что заболел, и попросил, чтобы его заменила Гейл Дуинг. Гейл была бывшей его ученицей; в прошлом году она замещала Нортона в тот единственный день, когда тот болел, и со своей задачей справилась блестяще.
Было еще очень рано, всего половина седьмого, поэтому Нортон приготовил себе завтрак – никаких тостов, – съел его, просматривая утреннюю газету, и только затем позвонил Хэлу.
Как оказалось, его друг встал уже несколько часов назад. Вчера Нортон не говорил Хэлу о встрече с девочкой, но сейчас он все ему рассказал, описав, как проснулся в постели, усыпанной горелыми тостами.
– Я должен ехать, – собравшись с духом, сказал он. – Вернуться в Окдейл. Ты поедешь со мной?
– Я же сказал, что поеду, разве не так? – обиженно ответил Хэл.
– Это далеко. Туда пилить на машине почти целый день, и я не знаю, что будет, когда я туда доберусь и сколько времени там пробуду…
– Ты что, глухой? Я же сказал, что еду с тобой.
– А у тебя-то что за заскок?
В трубке наступила тишина.
– Хэл?
Нортон услышал, как на том конце его друг вздохнул.
– Я чувствую в доме присутствие Мариэтты.
– Ты ее видел?
– Нет. Всё как прежде. Я просто чувствую, что она здесь.
– Ты полагаешь, это как-то связано с тем, что происходит со мною?
– Не знаю, – устало промолвил Хэл. – Может быть, все объясняется тем, что мы оба с тобою скоро умрем. Проклятье, не знаю. Но… – Он умолк.
– Но? – подтолкнул его Нортон.
– Но только сейчас присутствие Мариэтты не успокаивает меня, как раньше. А… вселяет ужас.
– Какое это имеет отношение ко мне?
– Никакого, осел! Я просто хочу убраться куда подальше из дома, прочь отсюда! Теперь понял?
– Господи, ну не кипятись ты так!
– Так ты хочешь, чтобы я поехал с тобой, или не хочешь?
– Конечно, хочу. Поэтому и позвонил.
– В таком случае, когда мы трогаемся в путь?
Нортон взглянул на часы. Десять минут восьмого.
– Я заеду за тобой через час. На всякий случай захвати чемодан и смену белья на пару дней.
– Буду тебя ждать.
На том конце раздался щелчок, и Нортон осторожно положил трубку на рычажки. Судя по голосу, Хэл был чем-то сильно взволнован, и Нортон нашел это тревожным. Также ему не понравилось, что, по убеждению друга, призрак его жены вернулся. Это вряд ли могло быть случайным совпадением, и Нортону было совсем не по душе то, что сверхъестественные силы, донимавшие его, теперь также сосредоточились и на Хэле. Тот явно был испуган, а Нортон не помнил, чтобы когда-либо видел своего друга испуганным.
Впереди угрюмо маячил Окдейл. И дом.
Нортон понимал, что там произошло что-то плохое, и порожденный этим ужас оказался таким сильным и всепоглощающим, что стер в сознании все следы о случившемся, полностью очистив память. В течение последних недель жизненные взгляды, убеждения, рациональные основы мышления, которые поддерживали интеллектуальную жизнь Нортона на протяжении полувека, перевернулись вверх ногами, и теперь он видел привидения, встречал злобных детей, наблюдал необъяснимые события, однако у него было предчувствие, что все эти перемены ничто по сравнению с тем, что ждало впереди.
Мысль о возвращении в Окдейл приводила Нортона в ужас, и только то, что Хэл отправится вместе с ним, будет рядом и окажет моральную, интеллектуальную, духовную и, каким бы слабым он ни был, физическую поддержку, не давала ему полностью сломаться перед лицом страха.
Однако сам Хэл также оказался под прицелом. Поведав другу о случившемся, втянув его в это, Нортон, возможно, навлек на него опасность. Опасность, природу которой оба они пока не понимали.
Быть может, нужно отменить поездку, выждать какое-то время, посмотреть за развитием событий? На самом деле никаких причин возвращаться в Окдейл, в дом, не было…
Нет, причины были.
Нортон не мог сказать, что это за причины, но они были, и нельзя было уступать трусости, отказываясь делать то, что нужно было сделать. Всю свою жизнь он преподавал историю, разбирал со своими учениками прошлое, давал моральную оценку принимавшимся решениям и говорил ученикам и себе самому, что они в данной ситуации поступили бы по-другому.
Что ж, вот теперь ему представилась возможность проявить себя в деле. Он должен принять решение, и он знает, каким оно должно быть. Хватит ли у него мужества?
