стоял на одном месте, неотрывно глядя на закрывшуюся дверь, за которой скрылись его приятели, потом огляделся вокруг и, наконец, принялся неторопливо прохаживаться туда-сюда, то глядя себе под ноги, то озираясь кругом в поисках чего-нибудь, на чём можно было бы хоть ненадолго задержать взгляд. Но ничего заслуживающего внимания не было в этом запущенном, одичалом дворе, почти сплошь заросшем густым сорняком, пышными кустами и приземистыми кривыми яблонями, усеянными никому не нужными гниющими плодами. Подойдя к одной из них, он сорвал с изогнутой, склонившейся до земли ветви приглянувшееся ему сочное ярко-жёлтое яблоко без единого пятнышка и червоточины и, наспех вытерев его о майку, откусил большой кусок. Но тут же скривился, выплюнул так и не разжёванный кусок и, громко матюгнувшись, отшвырнул яблоко подальше от себя.
Затем вновь бросил взгляд по сторонам. Окружавшая его картина дикости, заброшенности, мёртвого уединения начинала его угнетать. Некстати пришли на память Гошины рассказы о происходивших здесь ужасах, о четырёх человеках, якобы замученных тут за последние несколько месяцев. Это придавало ещё более угрюмый и зловещий колорит и без того не слишком мажорному окрестному пейзажу. Костик, несмотря на то что обладал на редкость жизнерадостным и легкомысленным характером, заметно приуныл, напрягся и стал насторожённо, с опаской оглядываться вокруг при малейшем шорохе. Медленно и осторожно ступая, он обошёл дом кругом и, вновь оказавшись у входа, уставился на дверь, за которой незадолго до этого пропали его друзья. И чем дольше он смотрел на неё, тем более нехорошие мысли начинали роиться в его голове и тем более скверные предчувствия начинали терзать его.
А затем, точно этого было мало, он вдруг услышал знакомое хлопанье крыльев и, вскинув глаза кверху, увидел того самого крупного «бородатого» ворона, который надоедал им недавно своим карканьем, за что едва не был подбит камнем, брошенным меткой Костиковой рукой. Тот уселся на своё прежнее место на коньке крыши и внимательно и как будто чуть насмешливо и едва ли не дружелюбно, словно не помня зла, воззрился на Костика. А потом открыл клюв и протяжно, звучно каркнул.
Костику неизвестно отчего стало не по себе. Ему почудилось, что птица смеётся над ним и пророчит своим упрямым карканьем какую-то беду. Он вообразил, что это не обычный ворон, а, может быть, оборотень в птичьем образе или чья-то чёрная душа, не нашедшая себе после смерти упокоения и обречённая блуждать в обличье ворона в мире живых, предвещая всевозможные несчастья. Ведь не зря же он с таким упорством, даже невзирая на грозившую ему здесь опасность, на брошенный и едва не попавший в него камень, летит именно сюда и садится на крышу этого дома, где уже случились страшные вещи и, возможно, ещё случатся, причём в самое ближайшее время. Не зря же он смотрит на Костика так пристально, как будто осмысленно, почти по-человечески, словно хочет что-то сказать.
Испуг Костика усилился ещё более, когда он краем глаза заметил, как в маленьком чердачном окошке мелькнуло чьё-то лицо. Это длилось лишь одно мгновение, оконце было грязное и мутное и сквозь него, по идее, сложно было что-то разглядеть, однако Костик готов был поклясться, что к нему на пару секунд прильнуло чьё-то лицо. И это, очевидно, не был кто-то из его друзей, находившихся в этот момент в доме: мелькнувшее в окне лицо – он был уверен, что видел это! – было женское и даже как будто миловидное. Показавшись всего на один миг, оно тут же исчезло и больше не появлялось.
Костика подрал по коже мороз. Он понял, что в доме, вопреки предположениям Стаса, кто-то всё-таки есть! По-видимому, кто-то из хозяев. И, вероятно и даже наверняка, он там не один. А значит, его приятели, так необдуманно сунувшиеся в этот дом, хотя отлично знали, чем это может им грозить, подвергаются серьёзной, возможно, смертельной опасности и необходимо немедленно предупредить их о ней. Ведь для того его и оставили здесь на стрёме!
Костик, хотя и не был чересчур сообразителен, на основе увиденного всё же смог сделать кое-какие нехитрые умозаключения и пришёл в конце концов к выводу, что, если он останется в этом опасном и жутком месте, наводившем на него непреодолимый и всё усиливавшийся страх, его жизни, скорее всего, грозит нешуточная, вполне реальная опасность. Вслед за тем ему в голову сам собой пришёл ещё один, окончательный вывод: надо бежать отсюда! Убираться отсюда сейчас же, не медля ни секунды, пока смутная, едва угадываемая пока угроза не приняла более явственные очертания и не стало слишком поздно.
Но когда он уже почти собрался осуществить задуманное и даже отступил на несколько шагов, поближе к калитке, его кольнуло – чуть-чуть, едва уловимо – что-то похожее на угрызения совести. Он вдруг подумал, что бросает своих ничего не подозревающих друзей на произвол судьбы, даже не попытавшись предупредить их о, вполне вероятно, нависшей над ними угрозе. Он в сомнении остановился возле калитки, бросая быстрые тревожные взгляды попеременно то на дом, то на убегавшую в глубь леска тропинку и то и дело делая порывистые движения то в одну, то в другую сторону, но не трогаясь с места.
Колебания его закончились, когда в доме вдруг раздался страшный грохот, беготня, треск ломаемой мебели, душераздирающие крики, стоны и даже, как ему почудилось, собачье рычание. Костик в смятении отшатнулся от калитки и, бросившись по тропинке прочь, через мгновение исчез между деревьями и кустами. А вслед ему неслось отрывистое, будто насмешливое, карканье, которого он, однако, уже не слышал.
Глава 10
Единственное окно было снаружи наглухо закрыто ставнями, и в помещении царил густой сумрак, заставивший Стаса, первым появившегося на пороге, задержаться у входа и внимательно вглядеться в расстилавшуюся вокруг плотную мглу, лишь слегка рассеиваемую тоненькими струйками света, пробивавшимися внутрь сквозь узкие щёлочки между запертыми ставнями. Бесцельно порыскав глазами по объятому тьмой пространству, Стас принялся шарить рукой по стене возле входа, бормоча себе под нос:
– Должен же где-то здесь быть выключатель.
Его поиски, хотя и не сразу, увенчались успехом: поводив пальцами по холодной шершавой стене, к которой пристали кое-где обрывки какой-то бумаги, вероятно, обоев, он нашёл наконец выключатель и нажал на него. Помещение озарилось бледным мутноватым светом, источником которого была висевшая под потолком маленькая, покрытая пылью лампочка.
Стас и вошедшие следом за ним окинули открывшуюся их глазам картину. И почти сразу же на их лицах показались саркастические улыбки, а у некоторых вырвались лёгкие смешки.
– Ну и свинарник! – первым выразил
