своё мнение Руслан и скорчил забавную гримасу. – Внутренность полностью соответствует наружности. Даже ещё хуже!
– Да уж! – поддержал его Тимофей, покачивая головой. – Не знаю, какие они там маньяки, но свиньи и впрямь порядочные.
– А вы, интересно, чего же ожидали? – холодно прервал их Стас, сделав несколько шагов по скрипучему дощатому полу и остановившись посреди помещения. – Чистоты и опрятности? Порядка и домашнего уюта? А может быть, ещё накрытого стола и радушной хозяйки в придачу? Зря ожидали! Вы не к бабушке в гости пришли, а совсем по другому адресу. И живут здесь совершенно другие люди, очень противные, гадкие и злые… Вернее, жили до сегодняшнего дня, – прибавил он, нахмурясь.
Он подошёл к столу, постоял возле него, затем присел на стул, на котором за день до этого сидел Гоша, и, взглянув на своих спутников, продолжавших толпиться у входа и точно не решавшихся двигаться дальше, махнул им рукой.
– Чё встали-то? Заходите! Хозяев, сами видите, нету. Съехали. Жилплощадь свободна!
– Хреновая жилплощадь! – продолжил шутку Руслан, выходя вслед за Стасом на середину кухни и с брезгливой миной оглядываясь вокруг. – Старая, трухлявая, на краю города. Да ещё и срач такой внутри!
Стас развёл руками.
– Звиняй, ничего лучшего не могу пока предложить. На первое время удовольствуйся этими апартаментами. Как говорится, чем богаты!
– Да нет, спасибо, – осклабился Руслан, делая отстраняющий жест. – Я уж как-нибудь в своей квартирке перекантуюсь. В тесноте да не в обиде… А здесь пожить, может, и без меня охотники найдутся? Хошь, Жек, тут обосноваться? – Он со смехом пихнул локтем случившегося рядом Жеку. – Отличная хибара! Грязноватая, конечно, немного, зато просторная, два этажа, речка рядом, пляж. Чего ещё надо для счастливой жизни?
Жека резко обернулся к Руслану, очевидно собираясь ответить ему в том же духе, но, перехватив устремлённый на него насмешливый взгляд Стаса, ничего не сказал и лишь невольно потёр пострадавшую недавно и всё ещё немного болевшую руку.
Стас же перевёл взор на Гошу, который, в отличие от своих спутников, разбредшихся по помещению и с любопытством разглядывавших окружавшую их экзотическую обстановку, по-прежнему стоял у входа и хмуро глядел перед собой, как будто что-то удерживало его и мешало снова войти в этот дом, в котором всё вроде бы осталось по-старому и в то же время так много изменилось с тех пор, как он побывал здесь впервые.
– Чего это ты, Гош, торчишь на пороге, прям как неродной? – окликнул его Стас. – Заходи, не стесняйся. Тебе здесь ничего больше не угрожает. Хозяева, как видишь, дали дёру… Какая невоспитанность, в самом деле! – промолвил Стас, куражась. – К ним идут гости – аж десять человек! – а им хоть бы хны. Собрали манатки – и ищи свищи! Вот народ! Никаких понятий о приличиях, об элементарной вежливости…
Стас от нечего делать продолжал ещё некоторое время изощряться в сомнительном остроумии, пытаясь скрыть в потоке слов своё разочарование и досаду от неудавшегося предприятия, однако Гоша не слушал ни его, ни других приятелей, бродивших по дому и негромко переговаривавшихся друг с другом. Он медленно, метр за метром, оглядывал кухню, в которой всё было точно так же, как и вчера, когда он валялся на этом грязном полу с разбитой головой и выслушивал многословные горячечные речи полубезумной красавицы, сулившей ему страшные мучения и неминуемую смерть. Где же она теперь, прекрасная снаружи и омерзительная внутри хозяйка чёрного дома? Где её сожитель, безмолвный гориллообразный «папик», готовый по приказу своей «дочки» размозжить голову кому угодно? Куда они вдруг подевались? Неужто в самом деле, как утверждает Стас, перепугались, что он, Гоша, единственный, кому удалось вырваться из их лап, приведёт сюда милицию и им придётся отвечать за свои преступления, за четырёх человек, замученных ими?
Да, это вполне возможно. Это логично. С этой версией трудно поспорить. Он на их месте – если нормальный человек вообще способен представить себя на их месте! – скорее всего, поступил бы именно так: бежал бы отсюда подальше, за тридевять земель, чтобы затеряться без следа в огромном мире, в бескрайнем людском море. И, по всей вероятности, так эти двое и сделали. И теперь они далеко, и он никогда уже не увидит их, отныне они для него – лишь тяжёлое, жуткое воспоминание, которое хотя и останется с ним навсегда, но с течением времени потускнеет и затеряется в гуще иных, более отрадных жизненных впечатлений.
Но если Алины и его «папика» здесь больше нет, если они действительно бежали и опасность встретиться с ними лицом к лицу исчезла, отчего же тогда его упорно не покидает смутное, необъяснимое беспокойство? Почему, несмотря на полное отсутствие оснований для этого, он не чувствует себя в безопасности? Почему ему тяжело дышать в этих стенах и кажется, будто сам воздух здесь напоен атмосферой ужаса и смерти? Что это: отголосок недавних, ещё таких свежих, неизжитых, буквально кровоточащих впечатлений от пребывания в этом доме и близкого знакомства с его обитателями, или же глухое, неосознанное предчувствие чего-то, что вот-вот должно произойти, каких-то новых, ещё неведомых и, возможно, ещё более ужасающих и непоправимых бедствий, поджидающих тут его и всех пришедших с ним?
Не в силах разобраться в этих разноречивых, тягостных ощущениях, переполнявших его и не находивших исхода, Гоша, желая положить конец мучительным сомнениям и страхам, в упор взглянул на Стаса и твёрдо, хотя и не совсем внятно, точно с усилием ворочая языком, произнёс:
– Надо уходить отсюда! Пришли, посмотрели, удостоверились, что тут никого нет… и хватит. Пойдём отсюда!
Стас, несколько удивлённый таким решительным, безапелляционным тоном Гоши, который ещё совсем недавно был так рассеян и безучастен ко всему, хотел было возразить, но, заметив по пасмурным лицам приятелей, что они, вероятнее всего, склонны поддержать скорее Гошу, чем его, да и сам не видя особого смысла оставаться здесь дольше, хлопнул себя по коленям и встал со стула.
– Ну что ж, делать нам здесь, пожалуй, действительно больше нечего. Смотреть в этой халупе особо не на что… Ну, может быть, разве что на эти весёлые картинки! – с наигранным смехом промолвил он, указав на фривольные «папиковы» художества, которые он успел разглядеть, сидя за столом. Но почти сразу же он вновь стал серьёзным и, обернувшись к товарищам, медленно и раздельно произнёс: – Ладно, щас пойдём… Но перед этим всё-таки осмотрим по-быстрому дом. Так, для очистки совести. Авось найдём что-нибудь интересное…
– Ага, например четыре трупа! – сострил Руслан и закатил глаза, изображая покойника – Они, наверно, где-то здесь, в подвале или подполе. А может,
