— Да, мистер Гейл?
— Я просмотрел запись на цифровом диске. — Язык у Гейла заплетался от выпитого. — Это тот самый человек, который убил мою дочь?
— Полагаю, он самый. Его зовут Уолтер Смит.
— Вы знаете его?
— Я встречался с Уолтером в те времена, когда он был пациентом психиатрической больницы «Синклер». Он страдает параноидальной шизофренией — в самой тяжелой ее форме, откровенно говоря. Его мания очень трудно поддается лечению даже соответствующими сильнодействующими препаратами, которые, я уверен, Уолтер более не принимает. Лекарство не дает ему слышать Марию.
— Кто такая эта Мария?
— Пресвятая и непорочная Богородица, — ответил Флетчер. — Уолтер считает, что Матерь Божья разговаривает с ним. Настоящая мать Уолтера облила его керосином, пока он спал. Ожоги затронули свыше девяноста процентов кожного покрова его тела, включая лицо. Его мать погибла при пожаре, а Уолтера доставили в Ожоговый центр «Шрайнерз» в Бостоне для лечения. Уолтеру довелось пережить два ожога. Его левая рука была серьезно повреждена годом ранее, когда мать сунула ее в кастрюлю с кипящей водой, после того как застала его занимающимся онанизмом. Она не сочла нужным отвезти сына в больницу и сама лечила его. Кстати, в школу он тоже не ходил, а обучался дома. Когда стало очевидным, что Уолтер страдает шизофренией, его поместили в «Синклер», и он долгие годы провел там в качестве пациента. Я склонен полагать, что после того, как клиника закрылась, Уолтера или перевели в группу амбулаторных больных, не представляющих особой опасности, или же просто отпустили на все четыре стороны.
— Откуда вам все это известно?
— Я познакомился с Уолтером благодаря его дружбе с психопатом по имени Сэмюэль Дингл, который, по мнению полиции Согуса, был виновен в смерти двух молодых женщин. Их задушили, а тела выбросили на обочину шоссе номер один. Полиция Согуса обратилась ко мне с просьбой допросить Дингла, поскольку они потеряли главную улику — ремень, которым и задушили одну из девушек. Я допрашивал Сэмми несколько раз. В то время он еще не был готов сознаться в своих грехах. Мне пришлось ждать несколько лет, пока мы смогли побеседовать в более уединенном месте.
— Почему вы уверены, что мужчина на пленке — Уолтер Смит? Это может быть кто-нибудь другой.
— Уолтер недавно побывал в «Синклере».
— Что ему там делать? Больница давно закрыта. Много лет назад я попытался приобрести ее, но там было слишком много юридических препон. Для чего ему понадобилось приходить туда?
— Чтобы навестить Марию, его единственную настоящую мать, — ответил Флетчер.
— Уолтер ходит туда, чтобы говорить с Матерью Божией?
— Да.
— А вы сами были в больнице?
— Да. Собственно, я и сейчас здесь, жду, когда явится полиция.
— Откуда они узнали о «Синклере»?
— Я позвонил им и пригласил их сюда.
— Вы позвонили им?
— Они уже здесь.
— А им известно об Уолтере Смите?
— Нет. А теперь, мистер Гейл, я хочу, чтобы вы очень внимательно выслушали меня.
И в течение нескольких минут Флетчер объяснил Гейлу, что будет дальше. Когда он умолк, Гейл не проронил ни слова.
— Полиция никоим образом не сможет связать вас с этими событиями, но я не могу помешать им обратить на вас самое пристальное внимание.
— Карим знает об этом? — выдавил Гейл.
— Мы подробно обсуждали этот вопрос.
— Он одобряет ваше предложение?
— Да. Но поскольку у нас нет другого выхода, кроме как впутать вас в это дело, мы с доктором Каримом согласны с тем, что решение остается за вами. Если передумаете, вам известно, как связаться со мной. Но не тяните с ответом. Я уже начал необходимые приготовления.
— Сколько у меня времени?
— Час, — ответил Флетчер. — Я предлагаю вам сегодня же вечером вылететь в Нью-Йорк. Доктор Карим провел поиск по национальной базе пациентов, которая называется Медицинское информационное бюро. Уолтер регулярно ходит на прием к врачу из Ожогового центра «Шрайнерз», но в МИБ указан его старый адрес.
— Вы сможете найти его?
— У Карима нет доступа к базе данных Ожогового центра «Шрайнерз». Сегодня вечером я сам собираюсь заняться этим. Полагаю, что найду Уолтера в течение нескольких следующих дней. А пока что у вас есть возможность еще раз хорошенько подумать над тем, о чем вы просили во время нашей первой встречи.
— С тех пор я не изменил своего решения.
— После того как я положу трубку, мне бы хотелось, чтобы вы позвонили детективу Брайсону и рассказали ему о DVD-диске, который получили по почте. Расскажите ему обо всем, что видели, и, пожалуйста, не забудьте передать ему конверт.
— Но ведь там указано ваше имя.
— И еще там есть мои отпечатки пальцев, — добавил Флетчер.
— Я не понимаю…
— Полиция уже знает, что я здесь. Я хочу, чтобы они думали, будто я работаю на себя.
— А разве ФБР не узнает об этом?
— Когда сюда прибудет их оперативная группа, меня уже здесь не будет.
На извилистой дороге показался черный «мустанг».
— Я перезвоню вам немного позже, — бросил в трубку Флетчер. — Если передумаете, вы знаете, как связаться со мной.
Дарби МакКормик выбралась из своего автомобиля и показала удостоверение личности двум охранникам, стоявшим возле грузовичка. Очевидно, она заранее позвонила им, чтобы предупредить о своем прибытии.
Судя по всему, молодая женщина отличалась редким умом и бесстрашием, но будет ли она продолжать расследование до тех пор, пока не узнает всю правду? Пришло время выяснить это наверняка.
Дарби в нетерпении расхаживала перед дверями комнаты, в которой она обнаружила статуэтку и фотографию. Двое детективов Брайсона, действующие под прикрытием, которые проводили ее сюда, притаились где-то рядом, в темноте.
Она нажала кнопку подсветки на своих часах. Время приближалось к девяти вечера, а Малколм Флетчер до сих пор не позвонил.
Вокруг нее скрипело и постанывало древнее здание, в разбитые окна с душераздирающим воем врывался ветер и метался по коридору, слепо натыкаясь на стены.
Дарби ощущала клинику так, словно это было дышащее, живое существо, подобное отелю «Оверлук» из фильма «Сияние». Она не верила в привидения, хотя прекрасно знала, что есть в мире места, куда они иногда наведываются, где люди совершают немыслимые по жестокости преступления против друг друга и где крики проклятых, не смолкая, звучат вечно. Она ждала и думала о том, какие же страшные тайны подстерегают ее в этих стенах.
Зазвонил телефон. Дарби схватила трубку, но на другом конце линии услышала лишь тишину. И тут она сообразила, что ее сотовый настроен только на вибрацию.
Звонок доносился из бывшей палаты для пациентов.
Дарби уже установила тактический фонарь на свой пистолет. Включив его, она обнаружила сотовый телефон лежащим на полу сразу за стальной дверью.
— Выйдите из комнаты и поверните налево, — скомандовал Малколм Флетчер. — В конце коридора увидите лестницу.
Дарби увидела ее. Ступеньки вели только в одну сторону: вниз.
— Не волнуйтесь насчет пролетов или лестничных площадок, — сказал Флетчер. — Они вполне надежны.
Дарби обвела лучом фонаря холодные, безжизненные, пустые комнаты.
— Что случилось с Дженнифер Сандерс?
— Можете спросить у нее сами, — ответил Флетчер. — Она ждет вас внизу.
— Я знаю, что вы где-то здесь, рядом. И вы следите за мной.
Флетчер молчал.
— Я совсем одна, — продолжала Дарби. — Покажитесь. И мы вместе спустимся вниз.
— Боюсь, вам придется совершить это путешествие в гордом одиночестве.
— Я никуда не пойду, пока вы не скажете, что задумали.
— А я-то полагал, что вы хотите узнать правду.
— В таком случае говорите.
— Услышать правду из чьих-либо уст — совсем не то что докопаться до нее самой.
— Скажите мне, где вы нашли статуэтку.
— Историк Ира Кершоу как-то сказала, что дорога в Аушвиц была вымощена равнодушием и безразличием, — сказал Флетчер. — Пришло время выбирать. И сейчас вы должны принять решение.
Дарби оглянулась на лестницу, думая об Эмме Гейл и Джудит Чен. Она вспомнила Ханну Гивенс. Быть может, ответ на вопрос об исчезновении Дженнифер Сандерс ожидает ее внизу?
Она вспомнила мать Дженнифер, то, как она сжимала распятие, засунутое под целлофановую обертку сигаретной пачки, и сделала первый шаг вниз.
Спускаясь по лестнице в полной темноте, Дарби ощущала свое тело: что у нее подгибаются ноги (от страха или усталости?); что под мышками и на лбу под каской выступил пот; что стук сердца намного опережает звук шагов, эхом отражающихся от бетонных стен.
— Как вы себя чувствуете?
— Нервничаю, — ответила Дарби. — И еще мне страшно.
— Вы не страдаете клаустрофобией?
