– Говорите по сути, пожалуйста.
Судья начинал терять терпение, еще один плохой знак.
– Мы поссорились, ваша честь, и вышли из себя. Он злорадствовал и торжествовал…
– В соответствии с показаниями присутствующего здесь офицера Гринвича, – прервал ее мировой судья, перебирая бумаги в поисках нужного документа, – вы утверждаете, что действовали в пределах самообороны. Но разве он ударил вас?
– Когда я поняла, что он не собирается отдавать мне книгу, то повернулась, чтобы уйти. Мне не хотелось затевать с ним ссору. Он схватил меня за руку, потянул и… Я ударила его.
Гаррисон вздохнул.
– Я не судья, участвующий в рассмотрении дела, и это не судебное заседание, агент Вейл. Моя цель заключается в том, чтобы установить вероятную причину, и, полагаю, у меня для этого есть достаточно оснований. Вы попали в очень неприятное положение.
Надеюсь, что оно разрешится к вашему удовлетворению.
Карен напряглась, глядя, как мировой судья поставил свою подпись под документом, а потом сунул его в прорезь.
– Офицер, можете забрать ордер.
Гринвич взял бумагу, расписался на ней и протянул ее Карен.
– Ваша честь, от имени пострадавшего я вынужден просить ордер на предупредительное заключение.
– Ордер на предупредительное заключение? Против меня?
Гаррисон поднял на Карен безразличный взгляд.
– Агент Вейл, когда вы внесете залог и снова окажетесь на свободе, я должен быть уверен, что вы не отправитесь прямиком в дом бывшего супруга и не вышибете ему мозги.
Честно говоря, именно так она и собиралась поступить. Но высказать свое желание вслух означало навлечь на себя огромные неприятности вдобавок к уже имеющимся.
– Я не намерена делать ничего подобного. Я собираюсь держаться от него как можно дальше.
Очевидно, колебания Карен не остались незамеченными Гаррисоном, который, покачав головой, заметил:
– На мой взгляд, вы помедлили с ответом, агент Вейл. Я почти уверен, что вы не намерены делать глупости, но вы носите пистолет и умеете с ним обращаться. Кроме того, у вас крайне натянутые отношения с бывшим супругом и вы уже продемонстрировали мне склонность к насилию при удобном случае. Я сыграю на вашей стороне, агент Вейл, хотя и сомневаюсь, что вы будете благодарны мне за помощь.
Гаррисон достал из стола очередной бланк, подписал его и передал Гринвичу.
– Заполните это, офицер. Я налагаю на нее предупредительное заключение сроком на семьдесят два часа. – Он взглянул на Карен. – Это чтобы вы остыли и обдумали свои дальнейшие действия. Виновны вы в выдвинутых против вас обвинениях или нет, но вам лучше избегать общества Дикона Такера.
Карен коротко выдохнула сквозь сжатые губы и покачала головой. Что же это за день сегодня такой, а?
– Я должен сказать вам еще одну вещь, агент Вейл. Считайте это дружеским советом или одолжением, как вам будет угодно. Найдите себе самого лучшего адвоката, какого только можете себе позволить. Административное правонарушение, выразившееся в домашнем насилии или нападении, – это не шутки. По новому законодательству к нему следует относиться очень серьезно. Если вас осудят, вам придется несладко. Вы лишитесь привилегии носить оружие. И это требования федерального закона, а не кодекса штата Вирджиния. Вы потеряете работу. Вот так-то.
Карен закрыла глаза. Оказывается, ее кошмары на этом не закончились.
– Что до суммы залога, – продолжал Гаррисон, – то мне уже известен ваш род занятий, уровень вашего дохода, равно как и отсутствие прежних конфликтов с законом и судимостей. Вероятность того, что вы скроетесь от правосудия, я полагаю минимальной, если, конечно, вы надеетесь сохранить свою работу. – Он черкнул несколько слов на документе, поставил подпись и снял очки, после чего закрыл папку. – Я определяю сумму залога в пятьсот долларов. Благодарю вас, офицер.
Гринвич повернулся к Карен, которая, по-прежнему отказываясь верить собственным ушам, смотрела сквозь стекло на судью.
– Я оставила сумочку в машине. У меня нет с собой денег.
– В таком случае телефонный звонок, который я вам обещал, придется очень кстати.
Он выдавил улыбку и жестом предложил ей первой выйти из кабинки.
– Камера была размером шесть на восемь футов, Робби. Стены из шлакоблоков и крохотное оконце под самым потолком.
Робби оторвал взгляд от дороги и перевел его на Карен.
– Я знаю, мне приходилось их видеть.
Было начало третьего утра, и они двигались по федеральной автотрассе И-395, направляясь в штаб-квартиру оперативной группы, чтобы забрать ее автомобиль и сумочку заодно. Извилистое, обсаженное высокими деревьями шоссе летом казалось нарисованным и сказочно прекрасным, но в промозглую зимнюю ночь оно выглядело зловеще и таинственно, особенно когда свет фар машины выхватывал голые, нависающие над дорожным полотном ветви.
– Если раньше клаустрофобии у меня не было, то теперь я определенно ее заработала. – Карен вздрогнула всем телом и ослабила ремень, который напоминал ей об удушающих объятиях крошечной тюремной камеры. – Жуткое ощущение! Прошло три часа, прежде чем я добралась до телефона.
– Три часа?!
– Там была чертова пропасть заключенных, которые ждали своей очереди, а телефонов было всего два. Полицейские дали мне послабление и устроили нечто вроде торжественного приема – если только в каталажках такое возможно, – но все равно прошла целая вечность, прежде чем я смогла позвонить.
– Извини, что так задержался, пока добирался сюда.
Карен устало отмахнулась.
– Перестань, я очень благодарна за то, что ты заплатил залог. – Она откинула голову на подголовник. – Остается только надеяться, что суд примет решение в мою пользу и я смогу забыть об этом кошмаре.
– Карен, все устроится.
– Хорошо бы, иначе мне придется искать другую работу, – Она прикрыла глаза, стараясь отогнать мысли о том, что случилось. – Завтра мне предстоит найти себе хорошего адвоката. Судья заявил, что я должна нанять самого лучшего, какого только смогу себе позволить. Меня тошнит от одной только мысли, что мне понадобился адвокат защиты. Они же настоящие паразиты.
– Не расстраивайся заранее. Побереги силы. Сейчас есть вещи поважнее.
Робби был, конечно, прав – в данный момент у нее были и другие заботы.
– Надеюсь, что с Джонатаном все в порядке, – пробормотала она. – Я ведь так и не доехала до его школы.
И она уже совсем было собралась пуститься в рассуждения о бренности всего земного, как вдруг к жизни пробудился ее коммуникатор «БлэкБерри», за которым, с секундной задержкой, звякнул сотовый телефон Робби. Карен опустила взгляд на экранчик а потом подняла глаза на Робби, который пытался прочесть сообщение в тусклом свете приборной панели.
Они посмотрели друг на друга. На лице Робби был ужас. Им предстояла приятная перспектива лицезреть еще одно изуродованное тело. Он крепче стиснул рулевое колесо и покачал головой.
– Ну вот, все начинается сначала.
– Два часа ночи, – пробормотала Карен. – Неужели Окулист не знает, что меня только что выпустили из тюрьмы?
Полчаса спустя они подъехали к тротуару перед маленьким кирпичным домиком в Александрии. На его крылечке стояла плетеная мебель, а на колонне, поддерживающей балкон второго этажа, трепетал на ветру американский флаг.
Напротив входа была припаркована «Краун Виктория» Бледсоу, которая стояла впритык за «акурой» Хэнкока и «фольксвагеном-джеттой» Манетт. На дорожке, ведущей к входу, вплоть до соседского дворика, уже была протянута полицейская лента. Она огораживала просторный участок земли, чтобы сохранить место преступления в неприкосновенности и по возможности сберечь отпечатки ног Окулиста, которые он мог оставить, когда приходил и уходил отсюда. У самого крыльца уже стояли на треногах галогенные лампы, заливая ослепительным светом фасад дома, у которого суетились эксперты-криминалисты. Соседям, разбуженным ночной активностью, предстала поистине сюрреалистическая картина, встретить которую можно было разве что на съемочной площадке Голливуда. Но камер, равно как и актеров массовки, не было. К несчастью, здесь разворачивалась сцена из реальной жизни.
Когда они с Робби вылезали из машины, к ним подъехал Синклер на своем «шевроле» шестьдесят девятого года выпуска. Обменявшись приветственными кивками, дальше они двинулись уже втроем. К тому времени как они добрались до дверей спальни, ни у кого уже не оставалось сомнений, что здесь поработал их старый знакомый Окулист. Кровавые узоры на стенах, а над изголовьем кровати намалевано привычное послание.
– Раны, полученные во время самозащиты, отсутствуют, – сообщил им Бледсоу. – Почерк тот же самый. Съел свой обычный ленч в гостиной. Отпечатки зубов не обнаружены. Криминалисты ищут слюну, но я сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь.
