– Откуда… откуда вы все это знаете? – нерешительно спросила я. По неизвестной мне причине я начала думать, что после этой «экскурсии» Влад развяжет и отпустит меня. А зачем я ему?
Но он не развязал и тем более никуда не отпустил. Ирбе долго молчал, глубоко вдыхая ночной воздух, потом обронил, словно между прочим:
– Потому что я тоже делаю тсансы.
У меня помутнело в глазах.
– Кстати, в сарае есть подвал, – прибавил Влад. – Там у них небольшой крематорий, где они избавляются от тел.
Засмеявшись, он ухватил меня за локоть и потащил в дом. Я зарыдала.
* * *
– Я сейчас тоже зарыдаю, – заметил Сергей. Он нетерпеливо барабанил пальцами по грязному, покрытому жирными пятнами столу. – От жалости к самому себе. Что же дальше, сказочница ты моя ненаглядная?
Старуха прикурила еще одну сигарету.
– Сильно дует, – сказала она и, закрыв форточку, села за стол.
Сергей собирался что-то сказать, но его опередил телефонный звонок.
– Ты куда пропал? – послышался в трубке раздраженный голос Макса. – Я уже поссал два раза и поспать успел. Я жрать хочу!
– Умница. Возьми на полке пирожок, – издал смешок Сергей.
– Ты там что, трахаешь ее, что ли?
– Нет, не трахаю, – ответил мужчина, улыбаясь. Он встретился взглядом с хозяйкой дома, и она, поняв, о чем идет речь, улыбнулась в ответ, после чего выпустила плотную струю дыма прямо ему в лицо.
– Блядина, – процедил Сергей, разгоняя рукой мутные клочья дыма.
– Кто блядина? – не понял Макс.
– Я не тебе.
– Ты скоро? – с надеждой спросил мужчина.
– Да. Мы скоро, – уверенно заявил Сергей. – Еще пять минут.
– Почему ты не позовешь своего друга сюда, сынок? – спросила Олеся Викторовна, стряхивая пепел прямо на стол. Зачем-то размазала его подушечкой мизинца.
– Потому что это не твоего поросячьего ума дело, вешалка, – ответил Сергей. – Заканчивай свою сказку.
Рот старухи раскрылся, выпуская очередное облако никотиновой завесы.
* * *
Мы поднялись наверх.
– Ты посмотри на этих голубков! – с веселым изумлением воскликнул Влад. За то время, пока мы отсутствовали, Жене удалось подобраться к дивану. Стоя на коленях, он безуспешно пытался разгрызть веревку, которой был опутан его отец.
Влад за шиворот оттащил скулящего парня обратно. Словно щенка от миски с молоком, подумалось мне.
– Сядь на стул, – приказал он мне.
– Вы ведь не убьете меня?
Я слышала свой голос как будто со стороны – жалкий писк обреченного на смерть. И хорошо, если она будет быстрой и безболезненной.
Я тихо присела.
– Сейчас ты увидишь небольшое представление, – сообщил Ирбе, вновь привязывая меня к стулу.
Петр Георгиевич что-то промычал. Его лицо стало багровым, будто вся кровь его тела устремилась к голове.
– Отпустите папу, – тихо попросил Женя.
Влад даже не оглянулся. Закончив со мной, он вышел куда-то, а когда снова вернулся, в руках его была ножовка.
– Все очень просто, Женя, – начал он, пробуя большим пальцем полотно. – Если хочешь жить, отпили своему папе голову. И можешь катиться на все четыре стороны.
Женя с обалделым видом воззрился на Влада, который с непроницаемым лицом сорвал виноградинку с фруктовой вазы и с ловкостью фокусника закинул ее в рот.
– Вы сошли с ума, – наконец ответил Сбежнев-младший. Его отец выгнулся дугой, лоб прорезали морщины. В глазах показались слезы.
– Кажется, он что-то хочет сказать, – предположил Влад.
Он отлепил скотч, закрывавший рот ученого.
– Просто убей меня – заговорил он, прерывисто дыша. – Я ненавижу тебя! Не… ненавижу! Убей, а их отпусти!
– Я так и думал, – с грустью покачал головой Влад. – Ничего интересного эта голова не скажет. Только какие-то глупости. Твоя башка годится разве что для тсансы.
Он повернулся к побелевшему, как бумага, Жене:
– Ну? У тебя минута на размышление.
– Я никогда… – он всхлипнул, – никогда не смогу убить папу.
– Да ну? – не поверил Влад. – Хорошо, представь, что это просто рабочий материал. Ведь твой отец научил тебя изготавливать тсансы?
Женя молчал.
– Я обещаю, что потом пришлю тебе его голову, – утешающе произнес Влад. – Можешь не оставлять адреса. Я вышлю до востребования, хе-хе.
– Не надо… – прошептал Женя.
– Надо. Время пошло. Если ты откажешься, я отпилю ему голову на твоих глазах. А потом займусь тобой. И твоей киской, что сидит напротив. Хочешь?
– Нет. Нет, нет, – как заведенный, повторял Женя. – Нет!!
Влад сунул ему ножовку чуть ли не под нос:
– Наверное, ты хотел сказать «да».
– Женя, сделай это, – прохрипел Петр Георгиевич.
Я закрыла глаза.
Боже, боже, боже.
(займусь… твоей киской…)
(это сон?)
Нет. Все это происходит на самом деле.
«Моя мама».
Она наверняка уже сообщила в милицию, особенно после того, что произошло дома с отчимом! – попробовал меня успокоить внутренний голос, но это не очень-то вселило в меня надежду. Мама ведь не знает ни адреса, ни телефона Сбежневых. Разве что у нашей училки Сергеевой узнать? Но уже ночь, кто сейчас меня будет искать?!
– Время вышло. Пора принимать решение, парень. Пожалуй, самое ответственное в твоей жизни, – раздался голос Влада.
– Хорошо.
Я открыла глаза, не в силах поверить в то, что только что услышала. Как?!
– Ну и замечательно, – расплылся в улыбке Ирбе. Он начал развязывать Женю. Один узел был затянут слишком туго, и Владу пришлось воспользоваться ножом.
Сбежнев встал на ноги. Его слегка покачивало, и он с рассеянным видом растирал покрасневшие от пут запястья.
«Он сошел с ума. Они все тут свихнулись».
Ирбе протянул парню пилу, и Женя взял ее.
– Режь сонную артерию. Она возле трахеи, ты знаешь, – прокаркал его отец, видя, как его сын с ножовкой в руках приближался к дивану. – Запомни, я люблю тебя. Чтобы ты не сделал.
Женя наклонился над отцом. Они оба плакали.
– Я тоже тебя люблю, папуля, – сквозь слезы улыбнулся Женя. Приставил полотно к тонкой, бледной шее отца и провел сверху вниз. Кожа моментально разошлась, как орущий, красный рот, и Петр Георгиевич забился, словно пойманная рыба.
Разрывающий воздух пронзительный вопль раздался буквально рядом со мной, и только через мгновение я осознала, что кричу я.
Влад, ругаясь, направился ко мне. Не переставая исступленно кричать, я тем не менее успела заметить, как рука Жени метнулась к ножу, которым Влад резал веревки.
– Я что тебе говорил, детка? – зашипел Влад. Он схватил лежащий на столе моток липкой ленты. – Ты начинаешь меня раздражать…
Он успел только подцепить ногтем край ленты, как сзади бесшумно возник Женя.
– Это последнее предупреждение. Ты…
Договорить он не успел. Тело Влада как-то странно вздрогнуло и приподнялось, словно он хотел поближе рассмотреть некое подозрительное пятнышко на потолке. Затем он медленно, как в замедленной съемке, повернулся ко мне спиной. Под лопаткой торчал нож, вогнанный почти под самую рукоять.
– Смелый… мальчик, – выдохнул Ирбе. Женя испуганно попятился назад.
На диване, визжа и хлюпая, разбрызгивал кровь Петр Георгиевич.
Левая рука Влада опустилась на стол. Опрокидывая бокалы, переворачивая салатницы и тарелки, пальцы наконец наткнулись на штопор.
– Иди… ко мне.
Женя споткнулся о стул, и Влад склонился над ним.
– Не надо!!! – умоляюще закричал парень. – Простите!!
Спиралевидное хромированное жало мягко вошло в глаз. Из раны маленькими толчками стал вытекать кровавый кисель. На брюках Жени тут же начало расползаться темное пятно, только уже не крови. Он медленно опустился вниз, рука потянулась к торчащему из глазницы штопору, но, замерев в нескольких сантиметрах от ручки, безвольно упала. Его тело обмякло, распластавшись на полу.
– Маленький… гаденыш, – подытожил Влад. Он посмотрел на меня. Лицо искажено в гримасе. – Ты… сможешь вынуть… нож? Только… не шути.
– Я… я… не знаю, – пролепетала я. – Позвоните в «Скорую»…
– Нет, – подумав, сказал он. – Я… истеку кровью. Пусть… все останется.
Влад потерял ко мне интерес. Он быстро слабел.
Взяв пилу, он на подгибающихся ногах поплелся к дивану. Лицо Петра Георгиевича стало бледным. Кровь из раны вытекала мерным потоком, с каждой каплей забирая жизнь профессора.
– Я все равно… закончу дело.
Я вновь закрыла глаза. Про себя я молила бога, чтобы этот ад закончился как можно быстрее.
Захлебывающиеся крики перешли в хрип. Потом я услышала, как Ирбе выругался.
– Полотно… сломалось. Извини… Петя, – прошелестел он.
Я приподняла веки. Бордовое пятно на спине Влада растянулось до самого пояса, кровь начала пропитывать джинсы. Он раздраженно швырнул в сторону испорченную ножовку и потянулся к столу. Его рука вцепилась в край скатерти, и он потянул ее на себя. Послышался звон битой посуды.
– То, что надо, – шепотом произнес Влад и засмеялся. Держа в одной руке нож, он сунул его в развороченную шею отца Жени, начиная колотить тяжелой салатницей по обуху лезвия. Петр Георгиевич булькал и хрипел, я видела, как он дрыгает ногами, его стоптанные подошвы домашних тапочек.
