Здоровяки, не говоря ни слова, повели меня к дверям. Узкий проход к дежурной части с решеткой и перегородкой из плексигласа. Меня завели в дежурку.
– Карманы выворачивай.
Я выложил на стол все, что у меня было. Телефон, кошелек, очередная сложенная вчетверо листовка с фотографией Сергея, сигареты с зажигалкой. Выложил бы и явару, но из-за уродов-здоровяков она была утеряна безвозвратно. Об этом я сейчас жалел не меньше, чем обо всем остальном. Эта явара была моей любимой и служила мне верой и правой пять долгих и непростых лет.
– Руки.
Мне откатали пальцы, перепачкав их темным и стойким составом, похожим на чернила. К этой процедуре мне было не привыкать. Но затем все пошло не совсем так, как обычно. Оформлять задержание до конца никто не стал. Здоровяк с наколками спросил у дежурного ключ «от третьей». Чем являлась эта «третья», стало понятно, когда опер вывел меня в коридор, открыл одну из дверей и затолкал внутрь. За моей спиной щелкнул замок.
Это была камера для допросов. Квадратное, провонявшее плесенью помещение. В центре старый, но крепкий стол, привинченный к полу. По обе стороны от него – гнутые металлические стулья.
А потом обо мне забыли. Время тянулось невыносимо медленно, но дверь была закрытой. За ней иногда раздавались голоса проходящих мимо людей, однако никто из них не спешил отпирать меня.
Я уселся за стол. Хотелось курить. Я сидел и думал о своем положении.
Дело было паршивое. Дрянь дело. Кирюха меня сдал. Либо ментам после задержания, либо прикормленным вокзальным операм, которые теперь спихнут на меня всех собак, которых только можно спихнуть. Сейчас мне наверняка будут шить угон, поджог и нанесение тяжких телесных повреждений. В случае, если я не просто вырубил Носа, а проломил ему височную кость со всеми вытекающими отсюда последствиями – пришьют нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Или просто – убийство. Чтобы наверняка.
Минимум 10 лет в колонии строгого режима. Если повезет. Если не повезет – могут впаять и все 15.
Я был в отчаянии. Вдруг осознав, что все мои попытки Сергея не принесли ничего, кроме новых катастрофических проблем. Брата я не нашел и не спас, а вот себя похоронил заживо.
Когда я выйду – если вообще выйду – семьи у меня не будет вообще. Оставшаяся совсем одна мать долго не протянет. Я это знал уже давно – с момента, когда она окончательно ушла в себя после смерти отца.
Время ползло медленно, отвратительно медленно. Задержавшие меня опера наверняка специально тянули с допросом, чтобы заставить «клиента» нервничать и гадать. Но я не нервничал. Нервничать было поздно. Я просто сидел в вонючей каменной клетке в глубине ЛОВД и ждал своей участи.
Наконец они появились. Оба. Опер с золотой цепью встал у двери, скрестив мощные руки на груди. Оперативник с покрытыми наколками руками сел напротив меня и уставился мне в глаза.
– Значит, Алексей Рогов, – спустя, наверное, минуту открыл он рот.
– Очень приятно. Меня тоже так зовут.
– Условный срок. Только что из СИЗО, где провел полгода по подозрению в краже. Интересный экземпляр.
Пробили по отпечаткам пальцев. В век компьютеров и глобального интернета, будь он неладен, это занимало несколько минут.
– Ничего интересного, – возразил я. – Самый обычный, ничем не примечательный экземпляр. Я знаю экземпляры намного интереснее. Отпустите меня, и я сразу же назову их адреса.
Опер у двери хохотнул. Но мой собеседник и бровью не повел.
– Что ты делаешь в Самаре?
– Мне интересно другое. Что я делаю в полиции Самары?
Оперативник достал из кармана листовку. Развернул.
– Кто это?
Сегодня ночью меня буквально преследовали дежа вю.
– Брат.
– И что с ним?
– Если бы я это знал, меня бы тут не было.
Опер, наверняка не в первый раз, пробежал глазами текст объявления.
– Пропал, значит?
– Проверьте ориентировки. Он в официальном розыске как без вести пропавший. Его фотография висит у вас на щите у входа.
Опера переглянулись.
– Значит, ты его ищешь? – я пожал плечами. – Как-то странно ищешь. По пивнухам в районе вокзала, в основном.
– Надо же с чего-то начинать. Почему бы не с пивнух?
– У тебя брат любитель побухать?
– Помогите найти его и спросите сами.
– Свитер сними.
Неожиданно.
– Что? – опер повторил приказ. – Зачем это?
– Потому что я так сказал.
Опер с цепью впервые подал голос:
– Не груби, пацан, иначе хорошего разговора у нас не получится. Делай, что говорят.
Хорошего разговора у нес не было в принципе, но спорить я не стал. Стянул через голову свитер и положил его рядом. На этот стол за годы эксплуатации наверняка попадало многое, от слюны туберкулезных зеков до крови больных СПИДом наркоманов, и сейчас я гадал, что лучше сделать со свитером – просто выкинуть или для надежности все-таки сжечь.
Опер с наколками уставился на мои татуировки, словно ревностно пытался определить, чьи узоры круче, мои или его. Прищурившись, он кивнул на иероглиф на моей шее:
– Что это означает? Иероглиф?
– «Произведено в Японии, гарантия три года», – отозвался я. – Увидел красивые иероглифы, решил наколоть. Кто же знал, что там такая тупая бессмыслица. Дурят нашего брата.
Опер с цепью на шее снова хохотнул. Его коллега сурово покосился на легкомысленного напарника и вернулся ко мне.
– Значит, это был ты?
– Знать бы еще, о чем речь.
– Банда, которая на нищих бабло рубила. Это был ты, да?
– Все равно не понимаю, о чем вы.
Опер выпятил челюсть. Она была итак массивной, а теперь казалось огромной до неприличия.
– Слушай сюда, пацан. Судя по твоему досье, ты немного знаком с нашей системой, да? Так вот, делаем мы свою работу около вокзала. Потом здесь появляется странный пацан с иероглифом на шее. Пацан ходит по кабакам и задает людям вопросы…
– Может, пацан соскучился по живому человеческому общению, – огрызнулся я.
– …А через пару дней на площади у вокзала вдруг пропадают нищие инвалиды, которые вечно тут отирались. А наши коллеги из областного главка накрывают целую банду. Следишь за мыслью?
– Очень интересно.
– А потом до нас начинают доходить слухи, что какие-то бандосы наводят на вокзале справки о том самом пацане с татуировкой. Ищут его. Даже готовы бабки заплатить, если кто-то им поможет. Зачем-то вдруг этот пацан понадобился каким-то бандосам. Странные дела, не находишь?
Я лихорадочно соображал. Итак, меня все-таки ищут. Но многое было совершенно непонятным. Почему эти бандосы не «разуют глаза» и не подойдут к первому же попавшемуся столбу, так как все столбы на вокзале были увешаны листовками с указанием моего сотового телефона.
А потом я начал догадываться, в чем дело. О связи между листовками и мною знали только трое: сам Кирюха, сейчас наверняка томящийся на нарах в местном СИЗО, а также Губошлеп и Нос. Но все они выведены из игры. В банде были и другие члены: например, пузан в джинсовке и тип с черной бородкой. Но все, что они видели – это странный волосатый нищий с характерной татуировкой на шее около церкви. А все, что они знали – этот волосатый нищий был последним, с кем решил побеседовать Кирюха до того, как у него начались сплошные проблемы и неприятности.
– Бабки, значит, готовы заплатить, – буркнул я. – А вы решили подзаработать?
Опер поморщился.
– Не заставляй нас тебя бить.
– Договорились.
– Я могу сдать тебя коллегам из областного главка, – сказал оперативник. – Они нам даже спасибо скажут. Потому что им наверняка очень интересно, кто им так лихо с этими бандосами помог. И почему двое из бригады Кирюхи сейчас лежат в больничке с переломами и ножевыми.
Значит, Нос жив. Нельзя сказать, что я был готов хвалить господа от счастья. Но за себя я все-таки порадовался. По крайней мере, мне не светило обвинение в убийстве. Подозрение, что это существо не являлось представителем моего же биологического вида, суд во внимание вряд ли берет.
– Можете сдать, – подумав, осторожно повторил я. – Значит, получается, что можете и не сдавать?
– А ты догадливый.
– У меня вообще много талантов. Я еще и кубик Рубика могу собрать. Правда, только одну сторону.
Опер поморщился.
– Хорош ломаться. Скажи, как есть. Зачем ты ищешь эту прошмандовку Алину?
Догадливым я, скорее всего, не был. Так как смысл происходящего дошел до меня, наконец, только сейчас.
Эти двое не работали по делу Кирюхи и его банды. Насколько я разбирался в устройстве нашей правоохранительной системы, полицейские из ведомств и отделов разного подчинения конкурировали друг с другом. В данном случае раскрытие банды Кирюхи, орудовавшей в том числе на вокзале, пошло в зачет операм из ГУВД Самарской области, на сайт которого и пришла высланная Тимуром информация. Начальству ЛОВД такие успехи конкурентов явно не очень понравились.
