– Вот что мы сделаем. Мы тронемся, и если эти люди последуют за нами, я дам полный газ, оторвусь от них и высажу тебя где-нибудь в центре города. Тарелку ты заберешь с собой. Потом направишься на вокзал, сядешь на ближайший поезд до Ивано– Франковска, там устроишься в другой гостинице. В «Надю» не возвращайся. А я тем временем покатаюсь по городу и попробую подцепить наших ребят. Сделать это будет нетрудно. Я выясню, чего они хотят. Для этого я уведу их из города, а затем каким-нибудь образом с ними разберусь. Я тебе позвоню, и мы прикинем, что делать дальше. В таких играх нужно терпение, так что если я не позвоню сразу же, ты не беспокойся.
– Боб, я тебя не пущу! – решительно заявила Рейли. – Так нельзя. Это мой материал!
– Кэти, подобные игры достаточно опасны, даже если нужно думать только о себе самом. Я не смогу действовать, при этом еще и беспокоясь о тебе. Так будет лучше. Поверь мне. Этот лес мне хорошо знаком.
Они сели в машину, Свэггер завел двигатель и дал задний ход.
– Если что-нибудь случится, ты упадешь на пол и сожмешься в комок. Не знаю, как все обернется, но так ты окажешься в безопасности. Подберешь под себя ноги и наклонишься вперед. Думаю, так тебя не зацепит.
– Тебе уже приходилось делать что-то подобное?
– В перестрелке каждый раз все происходит как впервые.
– Отрадно это слышать.
Они ехали от одного пятна света под фонарем к другому, объезжая заметные выбоины и подпрыгивая на скрытых темнотой.
– Да, он там, точно. Света нет, но он остановился слишком близко к фонарю, и я вижу его силуэт. Как я уже говорил, этот тип ведет себя очень неряшливо.
Завернув за угол, они остановились на светофоре. До центра Коломыи оставалось еще километра два.
– Если он решит действовать, то именно сейчас, – уверенно заявил Свэггер.
Зажегся зеленый свет. Они проехали еще несколько кварталов, и небо впереди озарилось более ярким освещением в центре города.
– Он погасил фары, – сказал Свэггер.
– О, замечательно! – пробормотала Рейли. – Господи, ну скажи, что мне это только снится!
– Увы, это происходит на самом деле. А теперь, пожалуйста, ложись на пол. Настал черед оружия.
Рейли скрючилась на полу, и в этот момент ехавший следом «Мерседес» догнал их и резко рванул вперед, дав полный газ, чтобы обойти слева и, возможно, открыть огонь. Визжа покрышками и стремительно ускоряясь, мощная машина качнулась на рессорах. Когда она с ревом проезжала мимо «Шевроле», из окна правой передней двери высунулся ствол АК-74.
Москва
Изучение прошлого Крылова
Уилл Френч, журналист
Архив президента Российской Федерации – ничего.
Государственный архив Российской Федерации – пусто.
Российский государственный архив литературы и искусства – ноль.
Центральный архив Министерства обороны – ничегошеньки.
Центр хранения и изучения документов новейшей истории – хоть шаром покати.
Российский государственный военный архив – дырка от бублика.
Нигде ничего, черт побери. Куда исчез этот тип?
Куда пропал Василий Крылов?
Его старательно убрали, это не вызывало сомнений. Уилл Френч из «Вашингтон пост» прекрасно знал, что в российских архивах подобное происходит сплошь и рядом, нередко по самым банальным причинам. Документов много, сокращение финансирования играет злую шутку с персоналом архивов, неисповедимые пути советской, а теперь российской бюрократии, жуткая неразбериха эпохи чисток, а затем войны и, наконец, послевоенные сталинские репрессии и борьба за власть. Так что, вполне возможно, исчезновение Василия Крылова было вполне безобидным, одним из многих тысяч, а может быть, десятков или даже сотен тысяч.
Но Уилл не собирался опускать руки. Как и его женой Рейли, им двигало не тщеславие, не приказ начальства и не желание получить приглашение на телевидение, а чистое любопытство. Кто, что, когда, где и почему? Эти пять простых вопросов являлись ключом его ремесла, пусть и подзабытого к настоящему времени. Что это означает? Или кому это выгодно? Можно было называть это как угодно, но своей дотошностью Уилл снискал себе блестящую репутацию и заслужил Пулитцеровскую премию за документальное расследование тех ужасных условий, в которых сотни рабочих разбирают корабли на одном пустынном побережье Индийского океана. Многие из них не доживают и до тридцати лет, надышавшись асбестовой пыли при разрезании на части огромных судов, выброшенных на берег.
И вот теперь, повинуясь самой непреодолимой силе в журналистике – своей жене, – Уилл был готов выяснить все про «кто, что, когда, где и почему» о товарище Крылове, который активно действовал на протяжении всей войны, затем изредка появлялся еще какое-то время, а потом бесследно исчез. Его будто разрезала как корабль на крошечные неразличимые частички целая толпа потных рабочих в набедренных повязках.
Уилл перерыл все архивы, обзвонил всех стариков – как ветеранов американской журналистики, так и удалившихся на покой политиков советской эпохи – и не нашел ничего, точнее, ничего существенного.
– А, Крылов! С этим человеком приходилось считаться. А что с ним сталось? Вам известно?
Уилл запряг Интернет, получил доступ к определенным не слишком широко известным базам данных. Он перепробовал американские, британские, французские и австралийские разведывательные ведомства, гордившиеся своими успехами во время холодной войны. Нет, все это произошло слишком давно, выцвело, поблекло, и сверху наслоилось много всякого разного.
И вот теперь Уилл собирался сделать последнюю ставку.
Но это будет стоить денег.
Больших денег.
«Уилл, – сказал он себе, – ты и так уже достаточно потрудился. Не лезь туда. Ты даже не знаешь, что там найдешь. Как ты скажешь Кэти, что у тебя ничего не получилось?»
Но Уилл не желал взглянуть правде в глаза. Музыка пяти вопросов, этих Цирцей журналистской чести, звучала у него в голове, навязчивая, соблазнительная, неудержимая, манящая.
Сев за компьютер, Уилл набрал «Бэнк оф Америка» и перевел десять тысяч долларов со своего – с их с Рейли сберегательного счета – в московский банк.
Он поставил на кон высшее образование младшей дочери.
Как знать, может быть, она сама не захочет идти в университет.
Карпатские горы
В окрестностях Яремчи
Середина июля 1944 года
Немецкие патрули появлялись все ближе и ближе. Иногда они проходили выше, иногда – ниже. Иногда патрули вели себя очень агрессивно, громко шумели; иногда двигались незаметно, мастерски маскируясь в лесах, ведя бесшумную охоту. Иногда они держались на одном уровне, иногда поднимались по склону. А что, если они оставили в ночи наблюдателей? Отряды убийц, бесшумно затаившихся в засаде? Что, если они расставили хитрые ловушки, способные пронзить человека острым колом или свалить на него тяжелый камень? Хуже всего, а что, если они оставили снайперов?
Пребывая в постоянном страхе быть обнаруженными, беглецы во время сбора грибов не могли избавиться от тревоги, что имело свои психологические и физические последствия. Мила и Учитель вели борьбу за выживание. Так проходили дни.
– Крестьянин обязательно вернется, – настаивала Петрова. – Он раздобудет винтовку. Вы с ним подниметесь выше в горы, где безопасно. Скоро Красная армия освободит Украину. Вы будете спасены.
– А что будешь делать ты?
– Если Крестьянин достанет винтовку, я спущусь в долину, проникну в Станислав и найду, откуда сделать выстрел. Если мне не удастся убить Гределя, я просто буду убивать немцев до тех пор, пока они не убьют меня. Я погибну смертью снайпера, как погибли многие до меня.
– Ты заблуждаешься, сержант Петрова. Крестьянина уже давно нет в живых, это точно. И нам повезло, если он нас не выдал под пытками. Он не вернется. Винтовки не будет. Сербы нас найдут, а тот араб замучает пытками, причем тебе достанется больше, чем мне.
– Крестьянин просто чересчур медлительный.
– Мне бы очень хотелось в это верить. Но скорее всего, его нет в живых.
Учитель был прав. Куда пропал Крестьянин? Неужели его схватили в Яремче, куда он отправился на поиски винтовки? Он бесследно исчез. А может, он просто смылся, бросил их, воспользовавшись своими навыками выживания в лесу и в горах? Нет, он на такое не пойдет. Крестьянин силен духом, он не поддастся. Мила не могла поверить, что он больше не вернется.
Яремча
Подвал трактира
Гауптштурмфюрер Салид сейчас не подбирал вина к блюдам. Ему, конечно, хотелось вернуться, если и не в тот любопытный винный погреб, к тем сокровищам, которые могли в нем оставаться, то к одному очень ценному томику на французском языке, «Сорта винограда долины Луары», составленному в 1833 году. Для того чтобы понимать настоящее и предвидеть будущее, необходимо знать прошлое. Однако сейчас у Салида были другие заботы.
