Не очень хотелось пройти это снова. И я сбежал.
Мой дальнейший путь кажется теперь хаотичным зигзагом, но я точно помню, что у меня была цель.
Главное – не стоять на месте.
Я бросил квартиру незапертой и проскакал через балкон, осторожно перебирая ногами. Я ссыпался вниз по ступенькам и вылетел наружу через тяжелую дверь.
Город устроен как паутина. Не получается идти наискосок – тебя всегда несет по спирали. Дома быстро мельчают и ложатся в тесные улицы, и ты сам не замечаешь, как выходишь на площадь.
Это была воронка.
Я рванул прочь из центра, не сворачивая нигде, даже когда асфальт растрескался и совсем иссяк, и под ногами захрустел гравий, а потом – мягкая пыль. Я миновал последний скверик, и город кончился – передо мной тянулись одни желтые поля, отчерченные посадками. Сосны, дикий клен, сухой треск кузнечиков и нытье летних мух. Чертовы джунгли. Мои ноги были стерты, а шею и спину неприятно покусывал грязный пот.
Тогда я развернулся и пошел назад.
Иначе никак. Я уже бывал там. Мне не хотелось снова бежать. Мне хотелось вернуться – но теперь я сомневался, что это будет легко.
Опять же, снова появился голос.
...
– Ну вот, остались ты и я. Короче, приснилось под утро: какой-то краб, непонятно что – и р-раз меня за член. А сегодня доктор мне стекляшку туда засунул, как дернул – аж слезы из глаз. Как бритвой полоснул. Вещий сон. А еще говорят, их не бывает.
...
На самом деле это оказался не «вечер под звездным небом», что бы ни писали в матовом приглашении. Нет, ресторан был громадным, он занимал весь тридцать пятый этаж, и у него имелась площадка с видом на площадь, но туда не пропускали – слишком холодно, ветер, осадки, да и само здание еще строилось, и где-то внизу до утра вяло рычал перфоратор.
– Скажите, а вот участки здесь, – Дима обратился к незнакомому гостю, пытаясь начать разговор с кем-нибудь. Тот был невысокий, весь какой-то землистый, с тяжелым животом. В его шее тонула золотая цепочка, а у локтя болтались расстегнутые часы.
– А? – спросил гость.
– Вот земля здесь. Наверное, каждый лоскуток дороже золота?
Гость дернул ухом и отозвался, глядя куда-то поверх голов.
– Золота? Кто ж сейчас золото… сейчас нефть, – он шагнул к подносу с бокалами и сразу потерялся среди других гостей, таких же землистых и полных.
Ни с кем не удавалось поговорить. Лиза предупреждала, что интересного будет мало. А он и понятия не имел, насколько.
Ей теперь отовсюду носили эти приглашения, три-четыре за день. Фуршеты, балы, показы мод. Отели и рестораны с охраняемой территорией. У этого даже входа снаружи не было, только из-под земли, где стояли машины.
Лиза дважды сходила на званый ужин и заявила, что третий вынести не сможет. Теперь ее приглашения валялись горкой среди бумаг, которые сортировал Дима. Когда ему стало жаль выбрасывать одну за другой карточки с тиснением, он спросил, можно ли пойти вместо нее.
Теперь он знал, почему Лизе здесь не понравилось.
Было скучно. Играла музыка, но одинаковые гости не замечали ее. Вокруг них топтались девочки, красивые, загорелые, в блестках и золоте, – но девушек тоже мало кто замечал.
В основном гости ели. И пили шампанское, такое кислое, что Диме пришлось запить один глоток литром холодной воды.
Дима успел поужинать дома, но решил, что здесь как в дикой природе: в стаю принимают только после того, как что-то съешь. Он пошел к ближнему столику, где работал официант, гладкий и твердый, похожий на столовый нож. Официант аккуратно вскрывал и раскладывал устрицы, по две на блюдце, – крак-крак, – одну за другой.
– Слу-ушайте… – протянул Дима. – А я ведь столько про них читал, и в кино… И никогда не пробовал.
– Прошу, – нож-официант пододвинул к нему порцию экономным жестом.
Дима взял квадратное блюдце, и две устрицы моментально съехали к самому краю. Что-то закапало ему под манжету. Дима выругался, облизнул запястье и спросил официанта:
– Вы не подскажете, как…
– Смотрите, – тот, не глядя на Диму, взял у него раковину и подрезал мясо с нескольких сторон. – Вот так. Теперь выпейте как из пиалы, жевать не надо.
– А оно… она не живая? – Дима взял устрицу двумя пальцами. Она подрагивала, словно желе.
– С открытой раковиной не живут. (Крак-крак) .
– А… – Дима кивнул на половинку лимона.
– Лучше не надо. (Крак-крак). Тонкий вкус, убьете лимоном.
Дима кивнул, закрыл глаза и вылил устрицу прямо в рот.
– М-м, – он сглотнул.
Нож-официант коротко глянул на пустую раковину.
– И как вам? (Крак-крак).
– М-му… – Дима еще раз глотнул и перевел дух. – Ну, вообще ничего. Похоже на это… забыл… в детстве по праздникам было… не помню, какие-то рыбные консервы.
Он повертел раковину в пальцах, трогая сложный хитиновый узор.
– А ракушка красивая. Можно, я возьму с собой?
– Конечно, – официант совершенно не удивился. – Оставьте здесь, я помою и заверну.
«Видно, догадался, что я село», – решил Дима. Он установил тяжелое блюдце на столик и побрел куда-то в сторону подиума, гонимый неловкостью.
На сцене выступала группа из двух музыкантов и пары девушек в лифчиках и серебристых шлемах. Они пели советский хит в электронной обработке, и Дима изо всех сил углубился в память, стараясь отыскать название. «Муса Манаров на орбите». Точно.
«Интересно, это транс или хаус», – подумал он. Спросить бы Макса.
У подиума всё-таки собралось несколько гостей – мужчины отдельно друг от друга, а их модели-спутницы – тесной кучкой. Девочки поднимали руки и виляли бедрами, прохладно глядя в пустоту. Кавалеры тоже исполняли какой-то необычный танец – они приседали, стараясь не потревожить живот, и рисовали локтем невидимую восьмерку. «Муса Манаров на орбите» закончился длинным аккордом, и все подняли руки вверх. Музыканты раскланялись, прошли в зал и тоже направились есть.
«Хоть с этими поговорить бы о чем-то», – решил Дима и потянулся за ними.
И снова ему не повезло.
Тот, который пел, в желтом костюме и пятнистом галстуке, вообще не хотел говорить. Он дважды притворился, что не слышит, а потом ушел с одной из моделей. Дима подошел к гитаристу, которого больше интересовали не женщины, а пища и вино.
– Прости, друг, – отозвался тот, подняв ладони. – Руки жирные, никаких автографов.
У гитариста был зеленый костюм и длинные волосы. Он умел очень интересно смотреть: в точку чуть выше глаз собеседника, отчего сразу казался при деле и становился важнее.
– Да нет, – сказал Дима. – Я просто…. Хотел спросить. Как называется ваша группа, и всё такое.
– Группа называется «Муса Манаров на орбите», странно, что ты не слышал, когда нас объявляли. Хотя звук тут… – гитарист отхлебнул из бокала и неодобрительно причмокнул.
– Подождите… э-э… я думал, это песня «Муса Манаров».
– Да. Это наша песня.
– Ого! Ее же этот пел, ну, в восьмидесятые… Это он и есть, что ли? Ваш вокалист?
– Кто, Жора? – музыкант засмеялся. – Не, ты чё. «Муса Манаров на орбите». Это наша песня. Мы ее купили и поем. Отсюда наше название.
– А-а, – Дима поскреб в затылке. – Но когда вы играете что-то другое, можно запутаться.
– Другое? Чё другое? Другого у нас нет.
– У вас только одна песня?
– Конечно. Мы чё, миллионеры, по-твоему?
Гитарист «Мусы Манарова» допил вино, закурил коричневую сигарету и отвернулся. Дима извинился ему в спину и побрел обратно. «Странно у них всё», – думал он. Или это у меня под утро голова не соображает. Дима решил найти кофейный столик, выпить кофе напоследок и вызвать такси домой.
Он и кофеин были старыми друзьями со времен тракерства. Вторым другом у него тогда значилось пиво. И амфетамины. Дорога и копоть. Милые старые зависимости.
Девчонка в костюме официанта, моловшая кофейные зерна, оказалась ходячей рекламой кофе. Она топталась на месте и носилась вокруг аппарата, непрерывно что-то делала руками и моргала всегда дважды. Едва Дима успел открыть рот, она задала ему сразу три вопроса:
– Сорт и помол знаете? С сахаром, сливками, без? Вам у нас нравится?
– Нравится, – сказал Дима. – А какой самый лучший?
– Ну-у, в конечном итоге, у нас любой самый лучший. Вот если вы хотите дорогой, тогда это «копи лювак», настоящий «копи лювак» у нас, могу вам сделать, сделать вам?
– Конечно.
Кофейная девчонка быстро высыпала зерна в машинку, нажала кнопку, вынула маленький черпак и прижала молотый кофе чем-то вроде катушки, не прекращая жестикулировать и моргать:
– Вам сделать много пены или нет? Маленькую чашку… «Лювак» распробовать надо, по большому счету, лучше сначала маленькую, а то, знаете, экзотика – а вы в группе играете? Видела, вы стояли с ними возле сцены, я вообще такое не люблю, совок этот, не обижайтесь, если что.
