Он вышел из буфета и направился к телефону-автомату.
Набрал номера отца.
Длинные гудки, и пятнашка Кобры провалилась в таксофон.
- Алло? - ответила секретарша Надя. - ... Я слушаю.
То есть, уже не молокозавод.
- Мне нужен Илья Павлович Романов.
- Вы по какому делу?
- А он на месте?! - обрадовался Вадим.
- Что вы хотели?
- Поговорить о Полицае.
- Минуточку. Соединяю.
Через пять секунд Вадим услышал отца:
- Да?
- Здорово, Люша.
- ... Э! - растерялся отец. - Кто вы?
- Не узнаешь?
- Нет.
- А если подумать?
- Прошу вас, не говорите загадками. Есть какие-то сведения о моем сыне?
- Его убили.
- Что вы несете?!
- Полицай убит, - повторил Вадим, дуясь от обиды за то, что батя не признает его голоса.
- Кем убит?
- Этого я не могу сказать. Жди моего звонка, Люша, я скоро перезвоню.
- Э, минуточку!! - взвыл папа.
Но Вадик повесил трубку. Общаться с родным отцом, который держит тебя не за сына, а за прохиндея, было невыносимо.
Вот тебе и Люша.
Люшей (сокращенный вариант Илюши) батьку могла звать одна женщина - очень давно и очень недолго - первая жена Романова старшего. Она же - мать младшего. Ольга с девичьей фамилией Петровская. Отец рассказывал о ней часто, но в общем-то, одно и то же: как она была прекрасна, как называла его Люшей и любила сладости, словно дитя.
Самое простое и красивое лицо на свете.
Ольга Петровская не успела привыкнуть к тому, что она Романова, как до боли возлюбивший ее город не успевает привыкать к новым именам: Петербург - Петроград - Ленинград. Она была плотью Ленинграда, пока не стала его духом. Вознесенная в туманные небеса города жертвенная дева, обожаемая, как "облака Балтики летом, лучше которых в мире этом никто не видел пока", и с влагой которых слилась, когда ей не было и двадцати, навечно. Жена и мать, не долюбившая своего сына. Теперь она ищет его и теряет, вновь находит и вновь отпускает, потому что мать всегда ищет сына. А сын - вечно стоит на коленях и из последних сил вращать землю в надежде обрести милосердие отца...
Вот так.
Увидев в Таллинне бронзового человека, Вадик уже не мог смотреть на мир так, как это делал раньше. Подобно песням Оси Блана, бронзовый бунтарь вошел в его нутро, чтобы обосноваться там навсегда. О, нет, он не бросал вызов земле и не пытался от нее сбежать (куда ему от собственной плоти?), он всего лишь тянул тупую почву, которая его родила, в холодное небо. Ведь без этого падшего ангела, на пороге смерти сочетавшего владыку бесконечности и жалкое тело земли, не бывает жизни. Ибо пока отец небесный не заметит искры божьей на необъятных просторах планеты, жадное тело земли будет всасывать своих детей, а ее саму будет топтать и глодать упырь.
2
- Один жетон, - попросил Вадим.
- Пожалуйста... - Кассир небрежно кинул ему жетончик и умиленно ухмыльнулся. Так официант уничижает клиента, запросы которого ограничиваются чашкой чая с сахаром.
Вадим находился в первом подвернувшемся зале игровых автоматов. Подойдя к "однорукому бандиту", он отправил жетон в автомат.
... Первая попытка сорвалась.
- Еще один жетон, - сказал Вадик, вернувшись к кассиру.
Тот фыркнул и посчитал нужным предупредить:
- Если вы надеетесь за один-два раза...
- Жетон!! – тихо, но грубо перебил Вадим.
- Пожалуйста.
... Он повторно дернул ручку автомата - снова вхолостую.
Тогда он выгреб из кармана последнюю мелочь и, практически не сомневаясь в успехе, высыпал на стол кассира рубь меди и серебра. Понимая, что к нему залетел ненормальный, мужик больше не обронил ни звука. По его наблюдению, народ, игравший в "однорукого бандита" делился на нормальных мужиков, готовых, не моргнув глазом, просадить и триста рублей, и пятьсот; обыкновенных людей, выкладывающих червонец-другой, а потом вовремя ретирующихся из зала; наконец, ненормальных, как этот.
"Пожалуйста, если так хочется маяться дурью..." - говорила физиономия кассира.
Но вот, закрутилось - завертелось - остановилось и... посыпалось.
Сыпалось долго и звонко. Места на блюде для выигранных жетонов оказалось недостаточно, и сыпалось на пол.
Не понимая, что могло произойти, кассир успел за это время несколько раз подняться и опуститься в своем кресле от удивления.
- Вам страшно повезло, - сказал он, когда клиент подошел менять жетоны на рубли: - Тремя жетонами взять три сотни! Кому-то еще везет.
Забрав деньги, Вадим, вместо того, чтобы прыгать от радости, зачем-то растопырил пальцы правой руки возле носа собеседника и ответил:
- Если б тебе везло так же страшно, как мне, ты бы уже лежал на кладбище.
Между тем, везение продолжало сопутствовать. Вернувшись на улицу Композиторов, 23, Вадик нашел свою квартиру в целости, сохранности и на прежнем месте. Единственное, что омрачило радость вновь обретенного дома - два дурно пахнувших трупа в прихожей: рыженький и черненький...
Накинув на бандитов простыни, хозяин квартиры решил сразиться с умным японским телефоном:
251 - 74 - 33...
Трубку сняла Настя:
- Алло?... Алло, говорите!
-... Доброе утро, - сказал Вадим.
- Доброе утро, - ответила Настя: - А кто это?
- Опять не узнаешь? Или имитируешь?
- ... Ты?!
- Ну, да. Я проснулся.
- ... Какой ужас, - прошептала девушка. - То есть, я другое хотела сказать... Я рада, что... Я даже хотела к тебе заехать…
- Даже?
- Ага.
- У нас всё только начинается, да?
- Похоже на то.
- Я же говорил: у нас одна узенькая дорожка. Я люблю тебя, подснежник. Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой...
Ему в ответ раздались короткие гудки. Телефонный провод, только что натянутый до пятой октавы, с облегчением провис. Больше октав нет. Если б Настя не бросила трубку, провод бы просто порвался.
- “Когда я тебя на руках унесу туда, где найти не возможно”? - прошептал Вадим, набирая номер отца. На сей раз номер прямого выхода - мимо секретарши, автоответчиков и прочего хлама, номер, о котором знали лишь члены семьи.
3
Илью Павловича Романова врасплох было не застать. Эта старая лиса уже две недели готовилась к обороне, теперь же, после утреннего звонка какого-то прохиндея, президент фирмы принял необходимые меры безопасности: удвоил число телохранителей, поставил на телефон записывающее устройство, надел под пиджак кобуру, воткнул в нее «макарова», ну, и так далее.
Когда с лица земли уходят народные упыри и кумиры, наблюдается удивительная тенденция предчувствия конца света. Сталина оплакивали хором, боялись, что осиротеем. Что будет хуже. А выяснилось, что хуже некуда. Полицая не оплакивали, но механизм ожидания конца света сработал безотказно. Будучи человеком дальновидным, Романов старший не мог не догадываться, что у его мальчика Пола есть враги, что их "тьма": практически всех, кого знал Полицай, можно было считать его потенциальными врагами. Пока он жил, его биоэнергетическое поле пропитывало вокруг чудовища воздух и создавало зону священной неприкосновенности. Даже мысленной неприкосновенности. Ведь не бывает ничего тайного... И враг дремал, враг не подозревал, что хуже некуда. Однако стоило конторе Романовых осиротеть, как она осталась без этой чудодейственной зоны биоэнергетической самообороны. И что теперь делает враг? Враг просыпается. Продирает глаза, вспоминает обиды, выкатывает счет и готовится к разборке. С папой. По счетчику сына.
Палыч готовился принять удар. Утренняя информация о том, что "Полицая убили", была воспринята им как сигнал к началу военных действий. Теперь главной проблемой Романова старшего становилась задача скорейшего разрешения двух популярных вопросов своего времени: "Какие силы за «этим» стоят?" и "Кому «все это» выгодно?"
В половине двенадцатого звонок "оттуда" повторился. На сей раз - по прямому телефону.
"Кто ж это успел сдать номер?" - с досадой подумал Илья Палыч и потребовал, чтобы собеседник немедленно представился.
- Я твой сын, - ответил тот.
Последовала тишина. С обеих сторон. Президент прикусил зубами дужку тяжелых очков и после паузы спросил:
- ... Не понял, вы пытаетесь меня уверить, что вы - Пол?
- Нет, я пытаюсь тебя уверить, что я твой нормальный сын, - ответили ему.
- Как вас звать? Случайно, не Вадимом Полоцким?
- Блин, меня звать Вадимом Романовым! Ясно?! А тебя звать Люшкой - понял? Моя мать так тебя называла.
- Минуточку-минуточку! - замялся папа. - По-моему, это уже не телефонный разговор. Может, встретимся?
- Может быть.
- Сейчас я, честно говоря, не совсем понимаю, что вы подразумеваете под... Но я готов вас выслушать. Да? Вы в данный момент свободны?
- Я всегда свободен.
- Прекрасно. Знаете, где мой офис?
- Прекрасно знаю.
- Сможете подъехать?
