Они смотрели друг на друга. Снег продолжал свое кружение.
— Это могло случиться, только если метеорит тверже алмаза, — констатировала Амира.
В ответ Глинн просто пошел к постройке.
Внутри воздух был насыщен запахом горящей резины. Бур оказался до половины скрыт дымом, все световые индикаторы на боковой панели погасли, ее нижняя часть подпалилась.
— Он совершенно не реагирует, — сообщила Амира, вручную манипулируя регуляторами на панели.
— По всей вероятности, сработала защита сети, — предположил Глинн. — Выведи бур вручную.
Макферлейн наблюдал, как дюйм за дюймом огромный бур поднимался из дыма. Когда показался его конец, Макферлейн увидел, что он превратился в безобразные лохмотья металла, оплавленные и обожженные.
— Боже мой! — воскликнула Амира. — И это алмазно-карборундовый бур стоимостью пять тысяч долларов.
Макферлейн посмотрел на Глинна, стоявшего в дымном облаке. Его взгляд был направлен не на бур. Казалось, Глинн пытался что-то рассмотреть вдали, затем расстегнул респиратор и снял его.
Неожиданно поднялся ветер, со стуком захлопнув дверь.
— Что теперь? — спросила Амира.
— Мы возьмем бур на «Ролвааг» для тщательной проверки, — ответил Глинн.
Амира повернулась к буру, но взгляд Глинна по-прежнему был устремлен вдаль.
— И на этот раз мы возьмем с собой еще кое-что, — добавил он тихо.
Остров Десоласьон
15 часов 5 минут
Выйдя из сарая на улицу, Макферлейн снял респиратор и надел капюшон, плотно затянув его вокруг лица. Порывистый ветер гонял по мерзлой земле снежные вихри. К этому моменту Ллойд уже сильно продвинулся на пути в Нью-Йорк. Свет, что просачивался сквозь тяжелую облачность, угасал. Через полчаса станет темно.
Заскрипел под ногами снег — это Глинн и Амира возвращались со склада. В каждой руке у Амиры было по фонарю, а Глинн тянул за собой длинные алюминиевые сани.
— Это зачем? — удивился Макферлейн, указывая на большой футляр из голубой пластмассы, лежавший на санях.
— Хранилище для вещественных доказательств, — ответил Глинн. — Для останков.
Макферлейн почувствовал нарастающее внутри неприятное ощущение.
— Это абсолютно необходимо?
— Я знаю, для вас это непросто, — сказал Глинн. — Но мы столкнулись с неведомым. А мы в ЭИР настороженно относимся к неведомому.
Когда они подошли к пирамиде из камней, отмечавшей место погребения Масангкея, метель стихла. Стала видна Пасть Генуксы, темная на фоне все более тускнеющего неба. За ней Макферлейн увидел гладь пятнистого из-за шторма залива. У далекого горизонта карабкались к небу острые пики острова Уолластон. Просто поразительно, насколько быстро здесь менялась погода.
Ветер уже залепил снегом и льдом щели между камнями импровизированного надгробия, одев могилу в белое. Без всяких церемоний Глинн вытащил крест и положил его рядом, потом стал разбирать пирамиду смерзшихся камней, откатывая их в сторону. Он посмотрел на Макферлейна.
— Будет лучше, если вы немного отойдете.
Макферлейн сглотнул. Немногое из того, что он мог себе представить, было бы хуже, чем эта работа. Но если ее необходимо сделать, он хотел в ней участвовать.
— Нет, — ответил он. — Я помогу.
Разобрать пирамиду оказалось гораздо проще, чем построить. Вскоре стали видны останки Масангкея. Глинн стал работать более осторожно. Макферлейн видел раздробленные кости, расщепленный череп со сломанными зубами, похожие на веревки куски сухожилий и частично мумифицированной плоти. Трудно поверить, что это когда-то было его партнером и другом. К горлу подступила тошнота, и Макферлейн задышал чаще.
Быстро темнело. Глинн откатил в сторону последний камень, включил фонари. Он поставил их по разные стороны могилы и, пользуясь пинцетом, складывал кости в разные отделения футляра. Немногие кости еще оставались соединенными вместе сухожилиями, кожей и высохшими хрящами, но большинство выглядели так, словно их в бешенстве отрывали.
— Я не патологоанатом, — сказала Амира, — но этот парень, похоже, встретился накоротке с Потрошителем.
Глинн ничего не сказал. Пинцет двигался снова и снова от могилы к футляру. Лицо Глинна было скрыто капюшоном. Потом он остановился.
— Что это? — спросила Амира.
Глинн что-то осторожно поднял пинцетом с мерзлой земли.
— Этот ботинок не просто сгнил, — сказал он. — Он обгорел. И некоторые кости тоже выглядят обгорелыми.
— Ты полагаешь, что его убили из-за снаряжения? — спросила Амира. — А тело сожгли, чтобы скрыть преступление? Это было много проще, чем копать могилу в этом грунте.
— Это означало бы, что Паппап убийца, — сказал Макферлейн, сам почувствовав жесткость в своем голосе.
Глинн держал отдельную фалангу пальца и изучал ее при свете как маленькую драгоценность.
— Очень маловероятно, — сказал он. — Однако это задача для хорошего врача.
— Самое время ему чем-нибудь заняться, кроме чтения книг и блуждания по судну как привидение, — заявила Амира.
Глинн положил косточку в футляр. Затем он повернулся к могиле и поднял пинцетом что-то еще.
— Это находилось под ботинком, — сказал он.
Он поднес предмет к свету, отряхнул приставший лед и землю и снова показал.
— Пряжка от ремня, — догадалась Амира.
— Что? — спросил Макферлейн, подходя посмотреть.
— Какой-то фиолетовый камень в серебряной оправе, — сказала Амира. — Но посмотрите, она оплавлена.
Макферлейн откачнулся назад.
Амира посмотрела на него.
— Вы в порядке?
Макферлейн просто прикрыл глаза рукой в перчатке и покачал головой. Увидеть это не где-нибудь, а именно здесь…
Много лет назад после их большого успеха с тектитами Атакамы в ознаменование их удачи в делах он сделал на заказ две пряжки для ремня, каждая с разрезанным тектитом. Свою пряжку он давным-давно потерял. Но вопреки всему Нестор хранил свою даже после смерти. Макферлейн был поражен тем, как много это для него значит.
Не разговаривая, они собрали жалкое имущество Масангкея. Глинн закрыл футляр. Амира взяла фонари. Они вдвоем устало пошли обратно. Макферлейн задержался на минуту, глядя на холодную груду камней. Потом повернулся и пошел за ними.
Пунта-Аренас
17 июля, 8 часов
Команданте Валленар стоял у крошечной металлической раковины в своей каюте, докуривая сигару до горького конца и смазывая лицо кремом для бритья с запахом сандала. Ему не нравился запах крема, как не нравилась и одноразовая бритва, лежавшая на раковине, ярко-желтая с двумя лезвиями. Типичная американская дешевка. Кто еще может делать такие бесполезные вещи? Два лезвия, когда достаточно одного. Но базы военно-морского флота привередничали, особенно когда речь шла о кораблях, которые большую часть времени находились на дальнем юге. Он с неудовольствием смотрел на бросовую вещь, одну из десятка, что ему дал утром интендант. Это не сравнить с настоящей бритвой. Но опасная бритва при качке может оказаться действительно опасной.
Валленар сполоснул лезвия и приставил к левой скуле. Он всегда начинал брить лицо с левой стороны. Ему вообще было неудобно бриться левой рукой, но с этой стороны все же удобней.
На худой конец, запах крема для бритья перебивал смрад судна. «Алмиранте Рамирес» был самым старым эсминцем флота. Его купили у Соединенного Королевства в пятидесятых. Десятилетия плохой уборки, гниющие в сыром трюме овощи, химические растворители, неисправный сброс сточных вод и пролитое дизельное топливо — все это наполняло корабль вонью, истребить которую не могло ничто, кроме затопления.
Неожиданный гудок заглушил крики птиц и отдаленный шум транспорта. Валленар посмотрел через мутный иллюминатор на причалы и на город за ними. День был ярким, с чистым небом и резким холодным западным ветром.
Команданте продолжил бриться. Он никогда не любил стоянок в Пунта-Аренасе. Это место было плохим для судна, особенно при западном ветре. Как всегда, его окружали рыбачьи лодки, пользующиеся им как укрытием от ветра. Типичная южноамериканская анархия. Ни дисциплины, ни чувства уважения к военному кораблю.
В дверь постучали.
— Команданте! — донесся голос Тиммера, офицера-связиста.
— Войдите, — сказал команданте, не поворачиваясь.
В зеркале он увидел, как открылась дверь и вошел Тиммер, а за ним человек в штатском, сытый, благополучный, довольный собой.
Валленар еще несколько раз провел бритвой по подбородку, сполоснул бритву в раковине и повернулся.
— Благодарю вас, мистер Тиммер, — сказал он с улыбкой. — Можете идти. Будьте добры, выставьте пост снаружи.
Когда Тиммер вышел, Валленар с минуту разглядывал человека перед собой. Тот стоял около письменного стола. На губах легкая улыбка, ни малейшего намека на беспокойство. «А чего ему бояться?» — подумал Валленар без злобы. Одно название, что он начальник. У него самый старый во флоте военный корабль и самый худший пост. Кто упрекнет человека, стоящего перед ним слегка выпятив грудь, за то, что тот чувствует себя достаточно важным, чтобы смотреть сверху вниз на бесправного команданте ржавого судна?
