– А теперь иди остриги волосы, – сказал Пелл.
– Волосы?
– Да. И перекрасься. Люди в ресторане тебя видели. Я купил тебе коричневую краску. В мексиканском магазине.
Он вытащил коробку из сумки.
– О! А я думала, ты купил ее для себя.
Дженни виновато улыбнулась, взяла несколько прядей и зажала их между пальцами.
Дэниэл Пелл рассчитывал, что стрижка сделает Дженни менее узнаваемой. Но он понимал, что в этом его требовании есть и кое-что еще. Волосы Дженни чем-то напоминали ему ее розовую блузку. И его сразу заинтриговала мыль о том, как она будет выглядеть с новой прической. Он вспомнил, как увидел ее в первый раз в «тандерберде» и как гордо она смахивала с лица длинные пряди густых волос.
Конечно, Дженни совсем не хотелось остригать волосы. Длинные волосы слишком много для нее значили. Он полагал, что она отпустила их в качестве защиты от негативного образа своего «Я». Как символ не слишком радостной победы над плоской грудью и бесформенным носом.
Дженни продолжала сидеть на кровати. После минутной паузы она сказала:
– Милый, я обязательно их остригу. Конечно. Все, что ты пожелаешь. – Снова пауза. – Но я подумала: может быть, будет лучше, если мы уедем? После того, что произошло в ресторане? Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится… Давай найдем другую машину и поедем в Анахейм! Там мы счастливо заживем. Я обещаю, детка! Я сделаю тебя счастливым. Я буду работать за нас обоих. А ты сможешь сидеть дома, пока они не забудут про тебя.
– Все, что ты говоришь, замечательно, любимая. Но пока мы не можем уехать.
– О…
Она явно хотела получить объяснение.
Пелл же только повторил сказанное:
– Иди постригись! – И добавил шепотом: – Покороче, как можно короче.
Он протянул ей ножницы. Дженни взяла их дрожащими руками.
– Хорошо.
Она прошла в маленькую ванную, зажгла там свет. Следуя навыкам, полученным в парикмахерской, в которой когда-то работала, или просто потому, что пыталась затянуть время, прежде чем начать стрижку, она заколола пряди. Некоторое время Дженни смотрела в зеркало, с тяжелым чувством теребя в руках ножницы. Дверь в ванную она оставила приоткрытой.
Пелл пересел на ту часть кровати, откуда она была хорошо видна. Он почувствовал, как краснеет у него лицо и как растет возбуждение.
Ну давай, милая, сделай это!
Слезы потоком бежали по ее щекам, когда Дженни взяла густую прядь волос, сделала глубокий вдох и обрезала ее. Вытерла лицо от слез и обрезала еще одну прядь.
Пелл наклонился вперед, вперив в нее взгляд.
Он снял брюки, затем трусы, схватил рукой напрягшийся член. И всякий раз, когда очередная прядь волос падала на пол ванной, Пелл совершал мерное движение кулаком.
Дженни стриглась очень медленно. Она изо всех сил пыталась не изуродовать себя. Кроме того, ей часто приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание и вытереть слезы.
Пелл полностью сосредоточился на ней. Его дыхание становилось все более учащенным. Стриги их, милая. Стриги!
Один или два раза он был совсем близок к тому, чтобы кончить, но сумел вовремя замедлить процесс.
В конце концов, на свете нет ничего, что он не мог бы держать под контролем.
Госпиталь залива Монтерей – очень красивое место, расположенное рядом с поворотом шоссе № 68, в которое вливается множество самых разных дорог и даже сельских улиц, от Пасифик-Гроув до Салинаса. Шестьдесят восьмое – яремная вена земли Джона Стейнбека.
Кэтрин Дэнс очень хорошо знала госпиталь. Здесь она рожала сына и дочь. Здесь сидела у постели отца после операции на сердце и у постели коллеги – агента КБР, получившего три пулевых ранения в грудь.
В морге этого госпиталя ей пришлось опознавать тело мужа.
Больница находилась на поросших соснами холмах неподалеку от Пасифик-Гроув. Невысокие, беспорядочно расположенные здания перемежались садами, а всю территорию окружал лес. Пациенты, приходившие в себя от наркоза после хирургической операции, обнаруживали за окнами колибри, порхающих среди ветвей, или оленей, с любопытством глядящих на них с поляны.
Однако из той части отделения интенсивной терапии, в которой в настоящее время находился Хуан Миллер, никаких живописных видов не открывалось. Не было здесь и приятных для глаз пациентов украшений, только сухие списки телефонных номеров, перечисления процедур, непонятных непосвященным, и огромное количество самого разного медицинского оборудования. Хуан лежал в маленьком помещении со стеклянными стенами, полностью блокированном, чтобы свести к минимуму риск инфекции.
Дэнс подошла к Майклу О'Нилу, стоявшему у входа. Коснулась плечом его плеча. Возникло желание взять Майкла за руку, но она не стала этого делать.
Сквозь стекло она взглянула на обгоревшего детектива и вспомнила его застенчивую улыбку в кабинете Сэнди Сандовала.
Криминалисты-душки любят свои игрушки…
– Он что-нибудь говорил за то время, пока ты был здесь? – спросила Кэтрин.
– Нет. Он без сознания.
Взглянув на ожоги и бинты, она поняла: Хуану повезло, что он без сознания.
Они вернулись в коридор отделения интенсивной терапии, где сидели члены семьи Миллера: его родители, тетка, двое дядей, если Кэтрин правильно поняла их родственные отношения при знакомстве. Она выразила им свое искреннее сочувствие.
– Кэти.
Дэнс обернулась и увидела полную женщину в больших очках с короткими седыми волосами. На ней был яркий халат, на котором был приколот бейдж с надписью «Э. Дэнс, старшая медсестра» и с информацией о том, что она является сотрудником кардиологического отделения.
– Привет, мама.
О'Нил и Эди Дэнс улыбнулись друг другу.
– Никаких изменений? – спросила Кэтрин.
– Никаких.
– Он что-нибудь говорил?
– Ничего членораздельного. Ты не встречалась с нашим специалистом по ожогам, доктором Ольсоном?
– Нет, – ответила Кэтрин. – Я только что пришла. И каково его мнение?
– Хуан несколько раз приходил в себя. Даже немного двигался, что нас очень удивило. Но ему вводят морфий через капельницу, и он вряд ли что-то осознает, поэтому, когда сестра задала ему какие-то вопросы, он пробормотал несколько бессвязных слов. – Она перевела взгляд на пациента за стеклянной стенкой. – Официальный прогноз мне неизвестен, но под этими бинтами вряд ли осталась кожа. Мне не приходилось сталкиваться с ожогами такой степени.
– Так плохо?
– Боюсь, что да. А как там с поимкой Пелла?
– Практически ничего нового. Ясно только, что он где-то неподалеку. И мы не знаем почему.
– Ты не отказалась от идеи отметить день рождения отца?
– Конечно, нет. Дети с нетерпением ждут вечера. Возможно, я не смогу присутствовать с самого начала, но у меня и мысли не было отменять вечеринку.
– Вы придете, Майкл?
– Планировал, но все зависит от обстоятельств.
– Понимаю. Впрочем, надеюсь, все сложится наилучшим образом.
Запищал ее пейджер. Она взглянула на него.
– Мне необходимо вернуться в кардиологическое отделение. Если я увижу доктора Ольсона, я попрошу, чтобы он побеседовал с вами.
Мать Кэтрин ушла. Дэнс бросила взгляд на О'Нила, тот кивнул, продемонстрировал свое удостоверение сестре из отделения интенсивной терапии, и она помогла обоим надеть халаты и маски. Они вошли внутрь. О'Нил остался стоять, Кэтрин села на специальный стул и подъехала на нем к постели.
– Хуан, это Кэтрин. Ты меня слышишь? Здесь Майкл.
– Привет, дружище.
– Хуан?
Хотя правый, не обмотанный бинтами глаз был закрыт, Кэтрин на мгновение показалось, что веко на нем дрогнуло.
– Ты меня слышишь?
Веко снова затрепетало.
– Хуан, я знаю, тебе очень больно, – очень тихо произнес О'Нил. – Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ты получил лучшее лечение, которое только возможно в Штатах.
– Нам нужен этот подонок, – прошептала Дэнс. – Очень нужен. Он где-то неподалеку. Очень близко.
Хуан пошевелил головой.
– Нам нужно знать, не слышал ли ты или не видел что-нибудь, что могло бы помочь в наших поисках. Мы не знаем его намерений.
Вновь какое-то движение головой. Оно было едва заметно, но Кэтрин увидела, как немного задвигался подбородок Хуана.
– Ты видел что-нибудь? Кивни, если ты видел или слышал что-нибудь.
Никакого движения.
– Хуан, – начала она снова, – ты…
– Эй! – послышался мужской голос с порога. – Что, черт возьми, вы делаете?
Дэнс решила, что в палату вошел врач, и теперь матери попадет за то, что она впустила их без сопровождения. Но вошедший оказался вовсе не врачом. Это был молодой крепкий латиноамериканец в деловом костюме. Брат Хуана.
– Хулио! – воскликнул О'Нил.
Вбежала сестра.
