Он отвернулся от папок и выглянул в окно: серая масса лежавшего внизу города под мрачным зимним небом глаз не радовала. Шольц решил пока не думать о расследовании и переключился на другую проблему: как же, черт возьми, организовать достойное участие в карнавальном шествии полицейской колонны. Шольц прочитал много книг и облазил весь Интернет, собирая информацию о карнавале. Он узнал о его происхождении, значении и эволюции, которую он претерпел на протяжении веков. Однако его ошибка, видимо, заключалась как раз в том, что он слишком основательно подходил к этому вопросу.
В общем, Шольц продолжал пребывать в отвратительном настроении, когда зазвонил телефон. Он взял трубку и немало удивился, узнав, что звонит Фабель — тот самый полицейский из Гамбурга.
— А мне сказали, что вы уходите из полиции, — не удержался от замечания Шольц. — Я уж и не думал, что нам удастся поговорить.
— Из полиции я действительно ухожу, и говорите вы действительно со мной, — отозвался Фабель. Шольцу подумалось, что молва о знаменитом обаянии северян все-таки небезосновательна.
— Вам удалось ознакомиться с направленными вам материалами, герр Фабель?
— По моему мнению, вы имеете дело с людоедом, — ответил Фабель.
— Вот черт… — не удержался Шольц. — Так вы считаете, что кусок задницы он вырезает, чтобы поджарить на сковородке?
— Я бы сформулировал эту мысль несколько иначе, герр Шольц, но суть вы уловили верно. Скорее всего он действительно готовит свою добычу и съедает его. Хотя в его образе действий и характере применяемого насилия есть определенные нестыковки, я считаю, что речь идет о каннибализме с сексопатологическим подтекстом. Его поглощение человеческого мяса, вполне возможно, сопровождается непроизвольным семяизвержением или активной мастурбацией.
— Думаю, что этого достаточно, чтобы никогда больше не ходить в «Макдоналдс», — пошутил Шольц и рассмеялся. На другом конце промолчали. — А вам уже приходилось раньше встречаться с таким правонарушением, герр обер-комиссар? — Шольц решил перейти на более официальный тон.
— Да, нечто похожее случалось, — подтвердил Фабель. — Но ваш убийца приурочивает свои действия к карнавалу. Думаю, для него это имеет некое символическое значение.
— И для него, и для всех жителей Кёльна, герр Фабель. У вас в Гамбурге проводится карнавал?
— Нет.
— Карнавал — это большее, чем то, что показывают по телевизору. Это не просто карнавальные костюмы и декламация шутливых стихов перед Elferrat. Извините, Elferrat — это одиннадцать избранных членов комитета по организации карнавала…
— Я знаю, что такое Elferrat, герр Шольц, — сухо прервал его Фабель. — Я из Гамбурга, а не из Улан-Батора.
— Извините… я просто хотел сказать, что карнавал отражает саму душу жителей Кёльна, их индивидуальность. Это мироощущение, не передаваемое словами, его можно только испытать. То, что этот псих зациклен на карнавале, свидетельствует о том, что он уроженец Кёльна.
— Думаю, что все не так просто, — заметил Фабель. — Но мы можем это обсудить, когда я приеду.
— Правда?
— Со своим начальством в Гамбурге я уже договорился. Я приеду в пятницу и буду у вас где-то часа в два-три. Вы не забронируете мне номер в гостинице? В самой обычной. Боюсь, что платить за нее придется вашему управлению.
«А чего еще можно ожидать от северянина?» — подумал Шольц, но вслух жизнерадостно произнес:
— Конечно! Никаких проблем.
Закончив разговор с Шольцем, Фабель позвонил по сотовому Анне Вольф и попросил ее встретиться с ним возле квартиры Марии.
— Ты помнишь, что у тебя в ящике лежит целая связка ключей, Анна?
— Да, — неуверенно ответила она, насторожившись.
— Захвати их с собой.
— А без ордера разве это законно? — спросила Анна и добавила уже серьезно: — С ней все в порядке?
— Именно это я и хочу выяснить. Да, ордера на проникновение в квартиру у нас нет, но, смею надеяться, Мария в суд обращаться не станет.
— Встречаемся через полчаса.
На площадке, помимо квартиры Марии, было еще две. Фабель позвонил в обе квартиры, но дверь открылась только в одной, на двери которой висела табличка «Францка». На пороге появилась пожилая маленькая женщина с усталым выражением лица.
— В это время Миттенхольцеры на работе, — объяснила фрау Францка.
Фабель показал ей свое удостоверение комиссара крипо и сразу поспешил успокоить, что ничего страшного не случилось. Однако, судя по всему, чтобы встревожить фрау Францка, простого визита полицейского было явно недостаточно.
— Я начальник фрау Клее, — пояснил он. — В последнее время ей нездоровилось, и мы немного волнуемся. Когда вы ее видели в последний раз?
— Уже давно, — ответила фрау Францка. — Я видела, как она с вещами садилась в машину. Это было в среду, ровно две недели назад. У нее был чемодан и сумка с ноутбуком.
— Спасибо, — поблагодарил Фабель и вместе с Анной направился к двери Марии. Фрау Францка проводила их взглядом, пожала плечами и вернулась к себе. Анна принесла с собой свою коллекцию ключей: на металлической вешалке, согнутой в круг, висело не меньше сотни ключей, превращая обруч в своего рода ожерелье. Фабель вспомнил, что в прежние времена, до появления систем запирания дверей с центральным и дистанционным управлением, во всех полицейских участках хранился подобный набор ключей от машин. Он решил пока не выяснять, зачем Анне понадобилось иметь такой внушительный комплект инструментов для незаконного проникновения в жилище, — он всегда подозревал, что Анна не особенно скрупулезно соблюдала все процедурные формальности. До сегодняшнего дня он делал вид, что не знает о существовании ее коллекции ключей. Через пять минут многочисленных попыток они наконец услышали долгожданный щелчок. Анна помедлила и взглянула через плечо на начальника.
— А у Марии есть охранная сигнализация?
— Не знаю… — Фабель на мгновение задумался, а потом кивнул, словно побуждая к энергичным действиям.
Анна пожала плечами и толкнула дверь. Тут же раздался громкий зуммер электронного табло в прихожей.
— Вот черт! — досадливо прокомментировала она ситуацию. Фабель отстранил ее и набрал на пульте комбинацию цифр. На дисплее появились слова «Неправильный пароль», а зуммер продолжал звенеть. Фабель нажал клавишу «Сброс» и набрал новую последовательность. Зуммер замолчал.
— Дата ее рождения? — спросила Анна.
— Дата начала работы в полиции Гамбурга. Я уточнил их обе в ее деле.
— А если бы ни одна из них не подошла?
— Тогда бы я арестовал тебя за незаконное вторжение, — ответил Фабель и направился внутрь квартиры.
— В это я верю…
Они остановились в гостиной, обставленной, как и ожидалось, с безупречным вкусом и поражающей идеальным порядком. На белых стенах висели яркие живописные полотна, причем только оригиналы. Фабель решил, что она покупала их у молодых художников, только начавших свой путь наверх. Мария была из тех, кто сочетал любовь к прекрасному с деловой хваткой.
— Знаете, я всегда завидовала Марии, — заметила Анна.
— В чем?
— Хотела быть похожей на нее. Понимаете… такой элегантной, рассудительной, целеустремленной.
— Сейчас она далеко не такая.
— Неужели вы этого никогда не чувствовали сами? — спросила Анна, разглядывая коллекцию музыкальных компакт-дисков Марии. — Не хотели бы быть кем-то иным? Хотя бы ненадолго?
— Я не так подвержен философским изысканиям, как ты, — солгал Фабель, улыбнувшись.
— Я всегда считала себя слишком импульсивной и безалаберной. А Мария постоянно такая собранная и дисциплинированная. Кажется, даже чересчур. Например… — Анна показала на коллекцию дисков. — Посмотрите: мало того что они все расставлены по жанрам, так еще и в алфавитном порядке! А жизнь так коротка…
Фабель рассмеялся, стараясь скрыть свою неловкость при виде того, как сильно совпадали вкусы и образ жизни Марии с его собственными. Они осмотрели все комнаты. Фабель нашел в самой маленькой из трех спален то, что искал, хотя это совсем не обрадовало его.
— Вот черт! — присвистнула Анна. — Это плохо. Совсем плохо. Уже похоже на наваждение.
— Анна, от этого не становится легче.
— Я хочу сказать, что с подобным мы сталкиваемся при серийных убийствах…
Фабель внимательно осмотрел маленькую спальню. Все стены были увешаны фотографиями и вырезками из газет, а на большой карте Европы булавками с приколотыми заметками отмечены города. Но все было развешано не беспорядочно, а с соблюдением определенной системы. Фабель насчитал четыре направления. Одно было связано с Украиной, второе посвящено сведениям о самом Витренко, третье — незаконной переправке людей, а четвертое — организованной преступности в Кёльне.
